Фабрика драконов - Джонатан Мэйберри

— Это невозможно, Рина, — вполголоса сказал он. — То, что вы описываете, никак не может быть серповидным эритроцитозом. Тут, наверное, какая-то ошибка. Возможно, в образцы что-нибудь попало, загрязнило.

Она устало покачала головой.

— Нет. Результаты я сверяла в трех разных лабораториях, потому и позвонила вам. Я не знаю, как быть… Я к подобному не готова. Мне на такое даже не хватает квалификации.

И вправду, Рина Пэнджей была отличным молодым врачом, недавно из интернатуры при кафедре медицины Лос-Анджелесского университета. Она уже успела поработать врачом экстренного отделения Северо-западной больницы Филадельфии. Ей на практике было знакомо многое, от акушерства до диагностирования ВИЧ, не говоря уже о хирургии средней степени сложности. Однако из всех тестов здесь явствовало одно: серповидная анемия. Генетическое нарушение.

С другой стороны, Смитвик двадцать шесть лет отдал Всемирной организации здравоохранения. Он сражался с распространением СПИДа по африканскому континенту, гасил как минимум две из недавних волн лихорадки Эбола, прокатившейся по Уганде и Конго. При иных обстоятельствах зазывать сюда такого специалиста, как он, было бы, пожалуй, неловко.

— Понимаете, все, что вы здесь описываете, просто неправдоподобно, — со значением сказал он. — Серповидная анемия не инфекционная болезнь. Этот недуг сугубо генетический. А вот это, — он указал на карту, — не что иное, как фронт распространения классической инфекционной эпидемии.

Рина Пэнджей молчала.

— Еще раз говорю, такое невозможно, — категорично повторил Смитвик. — Генетические болезни не передаются возбудителями или чем-либо еще.

— А если речь идет о какой-нибудь мутации? Такое может случиться?

— Так быстро и с эдакой-то вирулентностью? — Он скептически покачал головой. — Нет, подобное исключено. Десяток тысяч мутирующих генераций и то не дали бы наблюдаемый эффект.

— Но что тогда могло произойти? — не унималась Пэнджей.

Смитвик напрягся; надо было как-то разрядить накалившуюся атмосферу. Ответ на этот вопрос был столь же простым, сколь и нелепым.

— Теоретически такое можно сделать искусственно, — сказал он. — Намеренно. В лаборатории. Генная терапия плюс определенный активный носитель, скажем вирус. Но опять же, зачем? В этом нет смысла. Генная терапия всегда служит какой-нибудь цели, у нее есть направленность. Здесь же никакой направленности нет. Разве что… — Он не мог подобрать слово.

— Злая воля? — предположила Рина Пэнджей.

Смитвик, поразмыслив некоторое время, кивнул.

— Если предположить, что кто-то где-то и решился на такое, то… это могло бы служить единственной цели: намеренно причинить вред.

Доктор Пэнджей оглядела карту. Ее взгляд прошелся по сотням и сотням пришпиленных к стене снимков. На многих из них были люди, которых она знала. С полсотни человек лишь из этого селения. У всех здесь обнаружилось одно и то же: генетическая цепочка серповидной анемии. У всех до единого.

— Нам надо проинформировать ВОЗ, — сказала она. — Надо предостеречь…

— Предостеречь надо всех, — в тон ей сказал доктор Смитвик. — Решительно всех.

Он не мог отвести взгляда от булавок.

— Поголовно, — добавил он негромко.

Хотя, может статься, уже поздно. Безнадежно поздно.

Глава 8

Балтимор, Мэриленд.

Суббота, 28 августа, 8.25.

Остаток времени на Часах вымирания:

99 часов 35 минут.

Обычно редко все бывает так, как кажется. Вырвавшись с кладбища, я промахнул восемь кварталов, запутывая следы и делая повороты то здесь, то там — в общем, пускаясь на все те трюки по уходу от погони, которым копы постепенно научаются у воров и угонщиков. И ничего. Можно сказать со стопроцентной уверенностью, что никто не висел у меня на хвосте.

— Вот ведь блин, — выругался я вслух и не мешкая припарковал машину на стоянке у ближайшего супермаркета. Надо помнить насчет ДВБ: не такие уж они тупые тогда, когда от них требуется сообразительность, — во всяком случае, в тяжелые для них времена. Ну и насчет расторопности у них тоже бывает все в порядке.

Я вылез из машины, замкнул ее и ударился бежать что есть силы. Они не шли за мной, потому что в этом не было нужды. Никого из них я не видел и не слышал, но ставлю на кон свою драгоценную виниловую коллекцию Мадди Уотерса, что кто-то из ребят Глыбы прилепил мне к авто следящее устройство. И они или отслеживали меня в надежде, что я выведу их куда-нибудь, где у ОВН слабое место, или готовили засаду. Дожидаться этого не было смысла, и я бежал что есть духу.

Они уже смыкались. Свернув за угол в двух кварталах от места, где бросил свой «эксплорер», я вышел прямо навстречу черному авто, целенаправленно курсирующему по улице. Проходя мимо, я бросил на него случайный взгляд. Стоит ли говорить, что оттуда на меня с удивлением смотрел агент Джон Эндрюс?

Вот черт!

Визави мы с ним пробыли секунду-другую, не дольше; этого времени хватило, чтобы озабоченная хмурость на его лице сменилась торжествующим оскалом чующей близкую добычу гончей. Он что-то завопил водителю, в то время как я метнулся влево и помчался по незнакомому проулку. Позади раздавались крики: это меня с пугающей скоростью настигали Эндрюс с подручным.

«Ладно, — пронеслось в голове. — Хотите догнать — глянем, как оно у вас срастется». Я наддал, проносясь над грудами хлама, нырнул сквозь прореху в сетке ограждения, опрокинул мусорный бак и взлетел по пожарной лестнице. Вообще-то комплекция у меня не юниорская, но, если есть стимул, я могу нестись как гепард.

Но Эндрюс, судя по всему, мог бежать еще быстрее, даром что тоже не кузнечик.

Он был уже в десятке метров, когда я замусоренным проулком подлетел к перегороженному тупику. Не расходуй Эндрюс силы на ор, он, возможно, меня бы уже ухватил. Именно так: не расходуйте силы на лишний шум. Подпрыгнув что есть силы, я уцепился за верхотуру забора из рабицы, вскарабкавшись по ней всполошенной белкой. Там я сделал переворот (вышло не очень), отчего из карманов посыпалась мелочь и выпали ключи от машины, зато упал по ту сторону на корточки и завалился на бок, вновь вскочив на ноги, повинуясь силе инерции. Что и говорить, красотой прыжок не отличился, зато я уже уносился прочь.

Назад я не оглядывался. Слышал лишь, как Эндрюс с налета шарахнулся о забор, влезть на который ему определенно мешала его модельная обувь. Судя по звуку, он сорвался и разразился мне вслед громовой руганью. Он кричал, чтобы я остановился, но оружие, видимо, применять не собирался. Час от часу интереснее. Мне не очень хотелось, чтобы он отводил душу, принайтовав меня наручниками к скобе где-нибудь в тихой допросной, и поэтому я мчался не останавливаясь.

Дальше по улице вроде бы все было чисто, и я слегка расслабился. Как выяснилось, преждевременно: уже на выходе мне, скрежетнув тормозами, перегородил путь еще один габаритный «форд», заняв собой весь проулок. Двое агентов уже открывали изнутри двери, но я притормаживать не стал. Вместо этого подпрыгнул и, скакнув на капот, одной половинкой задницы проехал по крыше до багажника. Агент, что на пассажирском сиденье, кинулся было меня схватить, но тут же получил встречный удар головой в нос и полетел в сторону своего соратника, пытающегося повторить мой маневр и съехать юзом на багажник. Как следует стукнувшись друг о друга, они расслабленно соскользнули на мостовую. Зла на агентов я, кстати, не держал — просто накрепко засели в памяти слова Черча: «Не давайся им, капитан: из их системы возврата нет».

Чем не стимулирующая установка?

Тут откуда ни возьмись нагрянул третий агент, перепрыгнул через поверженных товарищей и бросился в атаку. Глыбе с подручным было теперь меня не достать, поэтому я дал водителю машины погоняться за собой пару кварталов. Устремился наискось через баскетбольную площадку, вспугнув на пути стайку темнокожих подростков. Сцене погони они, как водится, вторили улюлюканьем, но потом я их действительно впечатлил. Пробежав разметку на дальнем конце, я обхватил руками тонкий металлический столб, на котором крепился щит с кольцом и ошметками сетки, подпрыгнул и взвился на нем не хуже заправского стриптизера. Раскрутившись, как на шесте, я со всего маху саданул кроссовками подбежавшего шофера в грудь, отчего тот отлетел прямиком к переполненным мусорным бакам по соседству с площадкой — полет для тренированного летуна не опасный, а со стороны так очень даже эффектный и шумный. В общем, убегая, я все-таки урвал аплодисменты юной поросли. Ну вот, хоть будет что детворе пообсуждать.

Пока мне, можно сказать, везло, что не могло не радовать. В следующий раз, как только представится возможность, непременно надо будет поставить свечку. А пока — бежать и бежать, покуда дует попутный ветер.