Исчезнувший - Дмитрий Красько

Генаха тихо и мирно испускал хриплые стоны посредством своего, хоть и не длинного, но потрясающе рельефного — вследствие двукратного перелома — носа; Ян увлеченно, как мышка, которая хочет, но не может по большому, таращился вперед. Один я выбивался из общей картины своей бездеятельностью — просто сидел, откинувшись на спинку сиденья и сложив мозолистые руки на костлявые ляжки. Меня такой расклад не устраивал, и я решил посвятить свободное время анализу ситуации. В который раз за несколько часов, аналитик хренов. Но потребность в этом была чуть более чем острая. Если прежде ситуация выглядела довольно привлекательно, то некоторое время назад внезапно и решительно развернулась ко мне задом. Нужно было осознать новое положение вещей и постараться найти пути обхода, как бы это помягче выразиться, ситуационной задницы.

То, что раньше выглядело лишь как гипотетическая вероятность, стремящаяся к нулю, вдруг стало реальностью — Четыре Глаза был изъят из обращения, словно рваный рубль. И хорошо, если временно. Неприятное предположение. И даже больше, чем предположение. Ночью я оказал ему посильную помощь, а оказалось, что это помогло, как мертвому — укол пенициллина. После неявки Четырехглазого к месту обмена документами вдруг возникло устойчивое ощущение, что ночная заварушка — всего лишь разминка перед гораздо более серьезной игрой. Предстояло найти коллегу, куда бы его не запрятали добры молодцы из «Колизея». Чего мне это будет стоить — другой вопрос, да и не важно. Четыре Глаза был моим другом, а друзей в беде не бросают. Но, полагаю, процесс обойдется недешево. Потому что дальнейшие переговоры вряд ли удастся провести при поддержке одной лишь монтировки. Похищение человека — это вам не соседу рога наставить. Наверняка они будут ждать ответных телодвижений, наверняка вытащат из заначек все огнестрельное, колюще-режущее, и даже, возможно, химическое с ракетно-стратегическим. Короче, поиски очень просто грозили вылиться в крестовый поход сквозь плотные вражеские ряды к телу Валерия Четыре Глаза. Я очень надеялся, что к тому времени, как этот поход закончится, тело еще будет дышать и даже немножко шевелиться. Еще больше я надеялся, что поход удастся завершить.

Оставалась, правда, мизерная надежда, что Четыре Глаза тупо проспал восьмичасовое свидание. А его визави, скажем, превысили скорость и были остановлены сотрудниками ДПС. Но как-то очень уж слабо в эту возможность верилось. Однако я все-таки решил наведаться в таксопарк к восьми часам вечера, когда Четыре Глаза должен будет заступать на ночную вахту. Если его там и вечером не окажется… Ну что ж, тогда, по крайней мере, все станет предельно ясно. А пока на душе, которую я снова разбередил попыткой анализа, было очень неуютно.

— Приехали, — сообщил Ян.

Я вздрогнул и вывалился из собственных мыслей в грубую явь. Мы действительно стояли подле девятиэтажки Кавалериста. Пришла пора оборвать его сладкий сон. И я не без удовольствия (хоть как-то развлекусь, натурально) толкнул коллегу в бок. Ноль эмоций. Я толкнул сильнее. Кавалерист слегка сполз на сторону, всхрапнул, но просыпаться все равно не пожелал. Тогда я ущипнул его за расслабленную ляжку и гаркнул в самое ухо:

— Ваш билетик, гражданин!

Это подействовало. Это всегда действует. Генаха задергал руками и ногами, в полном непонимании происходящего вытаращился на меня, потом задрожал побелевшими губами и оскорбил:

— Мишок, паскуда! Ты чего мне в самое ухо орешь?

— А чего ты с первого раза не просыпаешься?

— Когда хочу, тогда и просыпаюсь!

— Куда хочу, туда и ору.

На эту попытку уладить дело полюбовно Генаха засунул в нос палец ровно до половины — гадом буду — и глубокомысленно изрек:

— Твое, Мишок, счастье, что я сонный. А то бы я тебя побил.

— Меня бить нельзя, — с глубоким внутренним убеждением возразил я. — Тебе грин пис этого не простит. Потому что я эндемик. Меня больше нигде в мире не водится.

Генаха вынул палец из носа, покрутил им у виска, потом вжикнул молнией на куртке, загоняя собачку под самый подбородок и попрощался:

— Пока.

— Пока, — кивнул Ян.

— Покее видали, — кивнул и я.

Кавалерист выбрался из машины. На улице, видимо, все еще беспредельничал зверский мороз, потому что Генаха сразу нахлобучил на голову капюшон. Слегка постоял, сплюнул себе под ноги — затрещит? не затрещит? — потом сунул в рот сигарету и, не прикуривая, пошел к подъезду.

Ян проводил его взглядом и спросил:

— Ну что? К тебе?

— Можно и к тебе, — я пожал плечами.

— А что у меня делать? — удивился он.

— Вот и я думаю — что у тебя делать? Жена, детишек двое. Орут, под ногами путаются. Нет уж, давай ко мне. У меня, кроме тараканов, никого нет, а я к ним привык.

Литовец кивнул. Собственно, другого он и не ожидал, но мое дурацкое предложение отправиться к нему слегка выбило напарника из колеи.

А пока он накручивал баранку, я мог со спокойной совестью подвести итог своим размышлениям на тему «как выжить в большом городе, если ты все время ищешь приключений на задницу». Собственно, первая часть фразы касалась не меня, а Четырехглазого. Потому что это он пропал в неизвестном направлении. И еще потому, что он совершенно не был приспособлен к участию в разного рода заварушках и хипешах. Я вообще подозреваю, что он в детстве даже крылышки мухам не обрывал — из жалости. Хотя это, конечно, из области фантастики. Единственной привычкой, которую можно было с определенной натяжкой назвать плевком обществу — это то, что, выходя на линию, он с завидным упорством повязывал себе на шею красный пионерский галстук. То ли для увеселения клиентов, то ли горло боялся застудить — не знаю. И вот такой мягкий, как туалетная бумага, человек попал в серьезные неприятности.

И единственной его надеждой, получается, был я. Потому что кроме меня никто не знает, что, где, когда и во сколько. Жену с детишками — Четыре Глаза сам об этом обмолвился — он отправил к теще на блины. То есть, раньше, чем через полторы-две недели домашние его не хватятся. На работе тоже. Влепят прогул, потом уволят за глаза, и думать забудут. Но я-то знал, что он не просто так испарился.

Больше того — я даже предполагал, в каком примерно направлении нужно начинать поиски. Правда, в этом направлении толпами маячили призраки вооруженных парней, которых нужно было либо победить (что нереально), либо перехитрить (что более достижимо). Конечно, дома у меня тоже скопился небольшой арсенал, собранный по случаю — то здесь, то там. Где за деньги, а где силой. Но все равно парней было слишком много. Даже на танке десять раз подумаешь, прежде чем поедешь войной воевать. Оставалась хитрость.

— Твоя остановка, Мишок, — сказал Ян.

— Слушай, Литовец. Дело есть на сто пятьдесят миллионов. Ты сегодня, когда машину в гараж погонишь, за мной заскочи. Мне там к восьми нужно быть.

— Зачем?

— Пока ничего не скажу, потому что сам еще не во всем разобрался. В восемь часов все и прояснится.

— Заеду, — Ян пожал плечами. — Тачка казенная, бензин казенный. От меня не убудет.

Я кивнул и вылез из машины. Холод действительно стоял собачий. И, в отличие от Кавалериста, я был без куртки. Махнув на прощанье рукой, в несколько прыжков покрыл расстояние до подъезда и оказался в относительном тепле.

Ну что ж. В восемь часов станет окончательно ясно, война это или не война. В любом случае я решил, что нужно спуститься в подвал и откопать тайничок с оружием.

Это, конечно, крайность. Давненько я себе такого не позволял. Просто потому, что родная милиция не любит, когда обычные граждане шарахаются по улицам в вооруженном виде. Причем, не любит — это еще мягко сказано. Если быть более точным — она борется с этим проявлением свободолюбивого нрава русского народа всеми доступными способами. А мне отнюдь не нравится, когда со мной борются всеми доступными способами. Даже если это люди в сером и с погонами.

Но революционная ситуация назрела, да?

Глава 3

В подвал за оружием я так и не спустился. Как-то совсем забыл о то, что собирался это сделать. Что для меня, любителя и ценителя жанра, было более чем странно. Виной всему, видимо, неокончательная уверенность в том, что хипеш предстоит серьезный. Все могло еще обойтись вовсе без хипеша. А зачем в таком случае лишний раз светить тайник и рисковать угодить в лапы карательных органов с оружием в руках? Глупо и вовсе не обязательно. Так сказало подсознание и приказало сознанию забыть о походе к тайнику. Сознание взяло под козырек и благополучно забыло.

Ян заехал за мной, как я и просил, в начале восьмого. Выглядел довольно уныло — холода продолжались, народ все так же сидел по домам, пользоваться услугами такси никто не торопился. Выручка была, на радость Макареца — кот наплакал.

До его приезда я умудрился слегка поспать — часа по два на каждый глаз, — остальное время посвятил обжираловке, помойке себя, любимого и контрольному обмусоливанию ситуации. Правда, сколько не извращался мозгом, ничего путного из него не выжал, хотя очень старался. Даже додумался до такой полной идиотизма мысли, что и Четыре Глаза, и его оппоненты не проспали и не попали с утра в цепкие лапы правосудия, но просто перепутали день с вечером. Что было совсем ни в какие ворота и означало бы только одно — начало массовой эпидемии слабоумия. Но массовые эпидемии слабоумия — они сродни призывам в армию, случаются только весной и осенью. За окном же вовсю хозяйничала зима. Так что я, даже выдумав сию мысль, не очень в нее поверил. На процент, не больше. Но, ради самоуважения, процент все же записал в актив — не зря ведь мозг напрягал.