Исчезнувший - Дмитрий Красько

— Руины, — протянул Ян.

— Аминь, — подытожил я.

— Ну что, погуляли, мужики? — Чудо усмехнулся нам в зеркальце.

— Не издевайся, недоросль, — огрызнулся я. — Мы все равно гульнем. Пир во время чумы — это самое то. Классика жанра, как Пушкин говаривал. Верно, Литовец?

— Мы что — пойдем? — тот удивленно поиграл бровями. — Думаешь, найдем кого-нибудь в этом бардаке?

— А на хрена ты меня сюда притащил? Романтику ночного города прочувствовать? Так я этой романтикой уже семь лет питаюсь.

— Сам же сказал — выбора нет.

— Говорил. Но ехать-то сюда — твое предложение было. Вот мы и приехали. И теперь имеем вообще огромный выбор. Идти туда или возвращаться назад. Пошли, не хрен штаны просиживать. Раз уж приехали, то получается — вообще без вариантов.

Ян с неохотой выбрался из машины. Я — следом. Мы с ним словно ролями поменялись. Десять минут назад он усиленно совращал меня на поездку к «Колизею», а теперь я с тем же упорством должен был тащить его к разрушенному зданию.

Чудо приоткрыл окошко и спросил:

— Мужики, вы что — серьезно туда пойдете?

— А мы некрофилы, — я страшно оскалил клыки.

— А вас ждать?

— Не надо, — отмахнулся Литовец. — Чувствую, мы здесь надолго задержимся. В таком бедламе-то…

— Езжай, Чудо, — поддержал я. — Если сейчас менты начнут всех шерстить, то ты хрен докажешь, что только подъехал, а не спишь здесь с двух часов дня.

— Лады, — хмыкнул он. — Тогда я к вокзалу спать поеду.

— Лучше пару-тройку человек подвези куда-нибудь. Глядишь, на новую жвачку заработаешь.

Чудо ничего не ответил. Вопрос новой жвачки его не интересовал. Зачем она нужна, когда старая еще не сносилась? Поэтому он закрыл окошко и укатил в ночь. А мы с Яном остались стоять, изучая обстановку.

А та напоминала Берлин сорок пятого. С той лишь разницей, что вместо наших и немцев здесь сновали таинственные личности, в любое время суток откликавшиеся на позывные «ноль один», «ноль два» и «ноль три».

Ближе к зданию краснели в свете электричества и пламени — больше уже электричества, чем пламени — пожарные машины. Борьба с огнем завершилась их победой, и теперь они втягивали в себя различные противопожарные отростки. Впрочем, три штуки по старой памяти все еще поплевывали пеной из пушек в окно второго этажа. Люди в брезенте и странного вида касках деловито и неторопливо сматывали шланги.

Между этими одетыми в брезент отважными ребятами сновали люди в сером. Без погон, зато с рациями и при оружии. Как положено, ни с первого, ни со второго, ни даже с третьего взгляда невозможно было определить, чем они на самом деле заняты. На всякий случай я посочувствовал им. Потому что подозревал, что не одна голова распухнет от бессонницы и проглоченного анальгина, прежде чем дело о взрыве будет раскрыто.

Зато с ребятами в белых халатах все было предельно ясно. Им тоже все было предельно ясно — хватали почти всех без разбору и засовывали в машины «скорой помощи». Тех, кто не мог передвигаться сам, пристегивали к носилкам и отправляли туда же. Кареты «скорой», набрав полное нутро пострадавших, оперативно сваливали, освобождая место своим клонам. Конвейер, в общем.

Ян окончательно утратил инициативу и без боя отдал мне право распоряжаться. Определенная логика в этом присутствовала — в конце концов, я побывал здесь накануне и кое-что видел. Из этого кое-чего, возможно, часть могла пригодиться сейчас. И пригодилась.

На отшибе, подальше от суеты, пух и мерз молоденький парнишка. Ему было очень не по себе, что легко определялось с первого взгляда. И дело не в том, что он так сильно отдалился от остальных и невыносимо страдал от одиночества. Просто его колотило, как в лихорадке. Однозначно, перенервничал человек.

Если приглядеться, то, не смотря на крупную дрожь и перекошенную физиономию, в нем можно было узнать давешнего стукача-курильщика. Что я и проделал. В смысле — присмотрелся и узнал. В конце концов, у меня тоже есть память на лица, а не только право на труд и на отдых.

Пихнув Литовца локтем в бок, я кивнул в сторону курильщика и сказал:

— Смотри, Ян. Вот этот синенький — самый нужный для нас сейчас человек.

— А кто это? — спросил напарник.

— Скотина, которая вчера на меня мелкими группами местную охрану наводила. Я тебе про него рассказывал.

— Будем брать? — при виде конкретной цели в Литовце, кажется, таки проснулось нечто вроде охотничьего инстинкта.

— Ну, главного вышибалу нам на блюдечке с голубой каемочкой выносить не торопятся, поэтому придется довольствоваться объедками. Но что-то мне подсказывает, что без информации мы не останемся.

Однако прежде, чем хватать курильщика за мягкие места и тащить в укромный угол, не мешало удостовериться, что мы сможем это сделать. Вдруг он выставлен, как приманка? А где-то рядом, замаскировавшись в кустах или окопавшись в снегу, караулят охотники? У милиции на вряд ли хватит и хитрости, и информации, зато криминально заточенные мозги коренных обитателей «Колизея» вполне могли выродить такую мысль.

Я поднапрягся, пытаясь уловить, есть опасность или нет. Даже воздух носом втянул. Но только ноздри холодом обжег. Опасность не ощущалась. В том числе со стороны ментов, пожарных и даже «скорой помощи». Курильщик был доступен.

Я двинулся к нему. Ян, приняв слегка влево, чтобы наша маленькая группа захвата не слишком бросалась в глаза — тоже.

Парнишка приближения супостатов не замечал. Ему было не до того — мороз, мандраж от только что пережитого, да еще, как я мог предположить, нешуточная борьба с собственным желудком после увиденного. Поэтому, когда я появился в поле его зрения, он очень удивился. Получается, узнал меня сразу. Резко отодвинулись на второй план и мороз, и нервное потряхивание организма. И желудок наружу проситься перестал. Короче, я — хорошее, даже универсальное лекарство. Женьшень ходячий. Надо будет подкинуть парням идею — пусть мне новую подпольную кличку дадут, а то старая от долгого использования потерлась и стала вся в дырочках.

— Здравствуй, родной, — как можно более ласково сказал я, опираясь о стену рукой. Аккурат рядом с его ухом. Настолько рядом, что курильщик даже вспотел — что на морозе было совсем непросто. Думал, я его ударить хочу. Ошибся. Пока не хотел. — Можешь начинать смеяться — это опять я.

— А чего мне смеяться? — осторожно спросил он.

— Ну, тогда начинай плакать. Это даже вернее будет.

— А чего мне плакать? — до парня явно что-то не доходило.

— Слышь ты, хуцпан, — я решил, что стоит вкратце обрисовать ситуацию. Может, тогда дело лучше пойдет. — Ты, вообще, меня помнишь? Я тут вчера с вашей охраной разговор имел. Заколебался иметь, натурально. И разговор тоже. А ты на меня в это время постукивать бегал. Верный андроповец? Скорость стука опережает скорость звука? Ну, вспомнил?

— Выс… Вспомнил, — проблеял он.

— Догадываешься, зачем я сюда прибыл сегодня?

— За мной? — у него стало лицо альпиниста, который сорвался со скалы и еще не понял, чем ему грозит такой пассаж, но уже реально осознавший, что внизу будет встречен совсем не хлебом-солью.

— А ты честолюбивый лягух, — похвалил я. — Наполеон тоже ростом не вышел, а сумел до Москвы дойти. Продолжай в том же духе, и тебе какой-нибудь Кутузов под каким-нибудь Тарутином яйца на ногу намотает. Только ты все равно ошибся. Ты мне нужен только как бесплатное приложение. К информации, которой ты, я так думаю, владеешь. И которую выложишь мне. Даже если и не владеешь. Потому что я постараюсь.

Курильщик постарался сползти спиной по стене, и сделал это так неожиданно, что я не успел его подхватить. Выручил Ян, подоспевший слева и по-простецки зарядивший парню в почку. Не сильно — так, чтобы до дошло, что так делать не следует. Чтобы дошло получше, Литовец пояснил на словах:

— Еще раз такой номер отколешь — я у тебя позвоночник через задницу вытащу.

— Парни, не буду! — пообещал он. — Только не бейте.

— Тебя как звать? — спросил Ян.

— Леня, — в его отупевших от страха глазах прямо-таки бушевала осторожность. Хотя, может, это были просто блики синих проблесковых маячков за нашими спинами.

— Понимаешь, Леня, бить мы тебя будем. И даже больно.

— Ногами в живот, — уточнил я.

— Если ты, конечно, не расскажешь нам все.

— Я скажу, — поторопился он.

— Конечно, скажешь, — я оскалил зубы в плотоядной ухмылке, постаравшись встать так, чтобы на них тоже упал отблеск одной из мигалок. Подозреваю, это у меня неплохо получилось, потому что Леня снова покрылся испариной. — Куда ты, на хрен, денешься с подводной лодки?

— Чего вы хотите?

— Золотая рыбка, мля! — удивился Ян. — Я хочу, чтобы моя баба всегда восемнадцатилетней оставалась. А то у нее уже титьки обвисли и жопа раздаваться начала.