Искусство Раздевания - Стефани Леманн

Я села за наш крохотный кухонный столик и посмотрела на бело-голубую вывеску «Горячая выпечка» за нашими окнами. Она мешала целиком видеть улицу, зато мы были награждены волшебным запахом выпечки, хотя Коко утверждала, что уже не может его терпеть.

— Айен опять не пришел.

— Удивительно!

— Мы договорились встретиться в кафе, но он позвонил, и сказал, что занят…

Она вытащила огромную бутылку диетической колы из холодильника.

— Не пора ли тебе расширить свои горизонты?

Я взяла стакан молока и два инжира.

— Знаю, тебе страшно надоело слушать мои жалобы…

— Ничего не поделаешь. — Она плюхнулась в кресло передо мной и посмотрела мне в лицо. — Я хочу, чтобы ты была счастлива!

Меня всегда раздражали эти ее декларации.

— Ты была с ним сколько, два года? Что за постоянство? Ты молода. И должна не сидеть дома, а встречаться с другими парнями. Набираться опыта. Веселиться. Наслаждаться. Откуда эта меланхолия?

Она говорила так, будто у меня стряслось ка-кое-то несчастье. Ну, хорошо. Она права насчет одной вещи — бекон здорово пахнет. Я оторвала кусочек. Этот копченый запах! Просто слюнки текут. Жирный. Поджаристый. Кровавый. Блестящий. Яростный. Убойный.

— Ты права. Айена больше волнуешь ты, чем я.

— Если ты, правда, так думаешь, брось его. Айен — не единственный мужчина на планете.

— Но тогда я останусь совсем одна. Все мои старые друзья исчезли: одни уехали, с другими мы не общаемся, а новых я пока не встретила.

— А как насчет парней в кулинарной школе?

Я подумала о Томе Карпентере.

— Возможно.

Теплые струи душа действовали хорошо. Школа была не только нервотрепкой, она требовала физической подготовки и выматывала меня. Я даже не вытерлась полотенцем — сразу легла в постель. Приятно высыхать на мягких простынях. И я задремала, чувствуя легкую вину за столь ранний сон, но, в то же время наслаждаясь желанным отдыхом.

Немного подремав, я достала свой вибратор. Да, ничто человеческое мне не чуждо, и даже если моему маленькому другу требовалась подзарядка, он всегда был рядом и его не волновало, как я выгляжу. Он лежал в ящике моего письменного стола. Я не пользовалась им с тех пор, как въехала сюда. Коко была в ванной, за стеной — шумел душ. Может быть, небольшое развлечение с «Китти» поднимет мое настроение…

Звонок в дверь.

— Джинджер? — крикнула Коко.

— Да!

— Это Джек! Ты не могла бы ему открыть?

Я вздохнула. Прощай, «Китти».

Я влезла в свои любимые брюки с вытянутыми коленками, просторный топ и рубаху.

— Эй! — заорал он, едва ступив через порог. — Давно не виделись! — Голос звучал так, будто он кричал мне с другой улицы.

— Мамочка в душе. Скоро выйдет.

Я повернулась, собираясь уйти в свою комнату, но не тут-то было.

— Ну, как ты?

Он пошел прямо к холодильнику за банкой пива.

— Пойдем поболтаем!

Он принес пиво в гостиную и уселся на кушетку в полной уверенности, что я к нему присоединюсь. Он вытянул свои длинные ноги. На Джеке были голубые джинсы. Терпеть не могу стариков в голубых джинсах. Хотя он был еще совсем не плох. Впрочем, меня вообще не интересовало, как он выглядит.

— У меня все хорошо.

Рядом с кушеткой стояло кресло, но он похлопал ладонью рядом с собой.

— Иди! Садись!

Я стояла на пороге, разглядывая три фотографии на стене, которые Коко сделала в Музее секса на окраине города.

— Отличные снимки, — сказала я.

Фотографии были очень яркими, сороковых годов. Сюжет был один и тот же, но на разном фоне: женщина, трусики которой соскользнули к лодыжкам. В первом случае на заднем плане виднелся автобус, во втором — бакалейный отдел, а в третьем — боулинг. Женщина смотрела удивленно.

— Итак, — сказал он, — блудная дочь вернулась обратно к мамочке!

— Обратно к мамочке.

— Тогда поговори со мной! Садись! Как дела?

— Отлично, — напомнила я, стоя у двери.

— Чем занимаешься?

— Учусь на повара.

Он прекрасно об этом знал, но если собрался изображать из себя бестолкового, я ему с удовольствием подыграю. Впрочем, он на самом деле такой.

— Зачем?

— Чтобы повысить квалификацию и получить хорошую работу.

— И стать подобием… Как там его? Известный шеф-повар… на «Э» начинается? Ведет шоу по телевизору?

— Эмерил?

— Да. Этот парень. Ты хочешь быть как Эмерил?

— Нет.

— Этот парень делает большие деньги.

— Я знаю.

— Тебе бы это не помешало.

Я медленно пятилась назад и уже достигла дверного проема. Джек делал огромные деньги на кнопках и гордился этим. Он и представить себе не мог другой жизни.

— Он не просто повар, — глотнул он пива. — Он личность. Изобретатель! Он может все, этот парень! Ты видишь его повсюду.

— Ага.

Конечно, если целыми днями смотреть телевизор.

— А почему ты решила, что можешь делать то же самое?

— Я не собираюсь делать то же самое.

— Но ведь ты сказала, что собираешься стать шеф-поваром!

— Нуда, — сказала я уже из коридора. — Прошу прощения…

— Если хочешь знать, мое мнение, — не сдавался он, — тебе нужна работа. Не следует жить с матерью в твои-то годы! Вот мои дети все уже обзавелись семьями! Разве это плохо!

Эти выпады в мой адрес были постоянными. Мне жутко хотелось спросить, как поживает его женушка.

— Приятно было повидать тебя, Джек.

— А мой сын? Да он недавно купил дом в Боке.

— Отлично.

Он решил, что я уже ушла.

— Ну, скажите, чем забита эта идиотская башка?

Я исчезла.

Вернувшись в свою безопасную комнату, я легла на кровать и слушала, как шумит душ Коко. Она включила радио и вторила старой песне. «Я ВСЕ ЕЩЕ НЕ НАШЛА ТОГО, ЧЕГО ИЩУ». А я думала о Жан-Поле. «Я нашел бы себе другую работу. Это не твое призвание!». Может Джек был прав? И я просто выбрасываю на ветер деньги моего отца, а на самом деле должна бросить школу? Конечно же, они отдадут деньги или хотя бы часть, если Жан-Поль скажет, что я не пригодна к этой профессии.

Но проблема-то в том, что у меня есть эти способности. Разве не так? И почему он никогда не кричит на Лина, который много лет был всего лишь помощником повара и, насколько я знаю, большую часть своего времени в школе затачивал ножи? Или это потому что я женщина? Но он же не придирается к Таре. Или Присцилле. Даже Марьям, шестидесятипятилетней бабуле, которой требовалось полтора часа, чтобы почистить одну морковку.

Может, он просто невзлюбил меня?

Услышав, что душ выключили, я пошла в комнату Коко, чтобы пожаловаться на назойливость Джека, хотя и знала, что сострадания от нее не дождешься. Я села на ее кровать, глядя на внушительный набор разномастных фаллоимитаторов и воланчиков на стенах. Имитаторы были разных цветов и висели на маленьких крючках по всей комнате. А воланчики были сложены в пирамиду над ее кроватью.

— У тебя есть какие-нибудь планы на вечер? — спросила она, появившись в короткой черной юбке с застежкой сзади.

— Да. Убраться отсюда.

Она натянула через голову подходящий под юбку черный гоп. На топе была двойная молния. Верхняя застежка обнажала грудь, а нижняя — лупок. Я бы никогда такого не надела.

— Возможно, мы пойдем к нему. — Она вставила в ухо золотую серьгу размером с колечко лука.

— Ну, что же, желаю хорошо провести время. И не оставляй меня больше наедине с ним в комнате.

— Все было так плохо?

— Да.

— Поговорить с ним об этом?

— А что изменится? Таков уж его характер. Просто позволь мне по возможности избегать его.

— Тебе следует знать… — Она вставила вторую сережку. — Он развелся.

— И что?

— Теперь он думает о наших отношениях.

— Он сделал тебе предложение? — Нет ничего хуже на свете, чем Джек в качестве моего отчима.

— Пока нет, но это не за горами. — Она заметила паническое выражение на моем лице и засмеялась. — Не волнуйся. Я не собираюсь стирать его пижаму.

— Слава богу.

— Но мы найдем способ, чтобы вы поладили.

— Мы ладим, — сказала я. — Но плохо.

Глава седьмая

— А почему ты думаешь, что он впустую тратит на нас время? — спросил Ральф.

Мы были в демонстрационной кухне и ожидали Роберта Кингсли, который собирался почтить нас своим присутствием. Это была маленькая чистая комната без окон с тремя рядами стульев, размещенных на трех уровнях так, чтобы отовсюду хорошо видна была стойка, оборудованная плитой, раковиной и большим столом для разделки мяса с одной стороны и мраморной поверхностью с другой. Мы с Ральфом сидели в углу на заднем ряду. Том Карпентер сидел в середине первого ряда. Тара — в середине второго, прямо за ним.

— Наверно, пожалел о том, что обещал нам прийти, — предположил Ральф. — Был в хорошем настроении, когда согласился, а теперь не знает, как из этого выбраться.