Пятьдесят три карты - Марк Ренуар

моих рук и, дернув меня за ноги, свалила на диван.

Падая, я сильно ушиб плечо об угол стола. Едва

сдерживая крик боли, я сел на диван. Она встала у двери и

диким взглядом следила за мной. Когда боль немного утихла,

я снова стал подвигаться к ней. Она насторожилась. И как

только я попытался ее схватить, она изо всей силы ткнула

меня коленом в живот и, оттолкнув от себя, прорычала:

- У... Жалкий шакал...

Задетый за живое этим оскорблением, я с еще большей

яростью кинулся на нее, не обращая внимания на боль в

животе. Мне удалось схватить ее за талию. Она обеими

руками уперлась в подбородок и оттолкнула мою голову назад

так, что хрустнули шейные позвонки. Нестерпимая боль

пронзила все мое тело. Но вместе с болью росла и моя

ярость. Я уже не помнил, ради чего мы начали возню. Мной

овладела одна мысль - отомстить ей. Я прижал ее руками к

себе и с такой силой сдавил ее живот, что она стала

задыхаться. Она заметно слабела. Я снял одну руку с ее

тела и, захватив запястья ее обеих рук, оттащил от своей

головы. Она извивалась, как змея, пытаясь ударить меня

ногами, но так как она висела в воздухе и не имела опоры,

взмахи ее ног никакого вреда мне не доставляли. Гораздо

труднее было справиться с руками. Она попыталась вырвать их

из моих рук. Ей удалось освободить одну руку, и она впилась

в мое лицо острыми ногтями. Взвыв от боли, я с размаху

швырнул ее на диван, навалившись всем телом. только в этот

момент я заметил, что ее импровизированная юбка в нашей

борьбе слетела, и она была наполовину оголена. Это

напомнило мне смысл борьбы и удесятерило мои силы. Я с

яростью, достойной ягуара, принялся мять и корежить ее,

пытаясь довести "Короля" До бессильного отчаяния и овладеть

ее телом. Она с неослабеваемым упорством защищалась, не

давая мне ни секунды передышки. Едва мне удалось всунуть

колено между ног, чтобы раздвинуть их в стороны, как она

вырвала одну руку из-под моего тела и впилась мне в волосы.

С большим трудом мне удалось оторвать ее от своей головы.

Наконец, мне посчастливилось всунуть свою руку ей между

ног. Она сжала ляжки с такой силой, что я не мог пошевелить

пальцами, но, поднатужившись, я все же успел свой

указательный палец сунуть в ее щель, слегка увлажненную

горячей слизью. Она стала извиваться, чтобы слезть с моего

пальца. Но чем больше она двигала бедрами, тем глубже и

глуюже он в нее входил. Она захрипела от ярости, а может

быть и от удовольствия. Я ликовал и уже готовился

предпринять следующий шаг, как вдруг она, улучив минуту,

сильно рванулась и выскользнула из-под меня, сползла на пол.

Быстро вскочив на ноги, она наскоро поправила растрепанные

волосы и растерзанную блузку.

- Ну что, взял? - ехидно спросила она и в изнеможении

опустилась на второй диван, прикрыв рукой низ живота. Я

снова бросился к ней, но уже с твердым намерением забить ее

до полусмерти. Случайно мой взгляд упал на часы - было 5

часов 21 минута. Это еще больше подхлестнуло меня. Я

схватил ее за ворот блузки и с силой рванул ее в разные

стороны. С трском блузка разорвалась надвое, оголив ее

чудесную нежную грудь, и порыв моей ярости вмиг улетучился.

Я сел напротив нее и остолбенел, очарованный ее чистым белым

телом. Она сбросила с себя половинки разорванной блузки и

вызывающе посмотрела на меня.

- Ну что, не можешь... Мальчишка!

Сбросив туфли, она легла на диван, закинув руки за

голову и уставившись в потолок. Воспользовавшись

благоприятным моментом, я, как тигр, бросился на нее, и в

мгновение раздвинул ей ноги, упал ей на грудь. Она

вскрикнула и забилась подо мной, пытаясь освободиться. Но

было уже поздно. Не обращая внимания на град ее ударов по

моей голове, я раздвинул пальцами губки ее цветка и с

размаху воткнул в венчик свой член. Она сразу обмякла и

опустила руки мне на плечи. Ее глаза закрылись, она стала

шумно и порывисто дышать, едва двигая телом. Постепенно она

стала как бы оживать. Движения ее тела становились все

сильнее и размашистей. Она совала мне в рот соски своих

грудей и, шепча слова любви, щекотала мне пальцами ложбинку

между ягодицами. Мы долго и осторожно упивались сладостью

совокупления, часто останавливаясь, чтобы отдохнуть, и,

наконец, когда было уже не в мочь, не было сил сдерживать

рвущееся наружу удовольствие, забылись в обьятиях друг друга

в экстазе плотского забытья. Вдруг мои руки, сжимавшие тело

партнерши, перекрестились в пустоте, и я плюхнулся на диван,

изливая на шелковое покрывало поток спермы. Но глядя на

часы, я понял в чем дело. Скрипя зубами от ярости и обиды,

я перелез на диван, где была постель, и сразу уснул.

- Друзья, давайте выпьем, - предложил он после минутной

паузы, - выпьем в ее честь. Зверь женщина. Хороша, - он

подал нам карту, где она была изображена.

Дик с любопытством взглянул в надменное лицо красавицы

и задумчиво сказал:

- Вот бы мне ее. Я бы знал, что с ней делать.

Мы с Рэмом рассмеялись.

- Пока мы не окажемся лицом к лицу с понравившейся нам

женщиной, мы все так говорим. В жизни бывает не так, как мы

намечаем. Ну,что, времени еще много, продолжим рассказ...

- Давай, - выпалили мы с диком одновременно.

И он заговорил снова.

Глава 5

Промчавшись с бешенной скоростью почти полторы тысячи

километров, на следующий день вечером поезд подошел к пер

рону городского вокзала в Кельне. Я весь день проспал и

все-равно чувствовал себя разбитым и усталым. Едва поезд

остановился, ко мне в купе влетел тесть.

- Рэм, оставь свои вещи здесь, их возьмет мой секре

тарь, и скорей едем со мной.

Я побежал вслед за ним и от ошеломления необыкновенной

встречей опомнился только в машине.

- Что случилось?

- Позавчера ночью скоропостижно скончалась наша девоч

ка.

Это известие поразило меня, как гром, но я, к своему

стыду и ужасу, не почувствовал горечи утраты. Больше того,

у меня даже мелькнула мысль, что она очень своевременно

умерла. Через несколько минут мы приехали домой. Все здание

было увито цветами и траурными лентами. Большие зеркала в

вестибюле прикрыты черным крепом. Даже на лестнице были

постланы черные ковры. Элиза лежала в гостинной на столе.

Гроб и покрывало были устланы черным бархатом так, что сре

ди них я не сразу рассмотрел восковое лицо моей жены. Ко

мне подошел наш домашний врач Конрад Фог. Он осторожно взял

меня под руки и отвел в сторону.

- Ничего нельзя было сделать, у нее паралич дыхательных

мышц. За день до этого случая она неловко вышла из машины и

ударилась затылком об угол дверцы. Весь день у нее болела

голова. К вечеру, правда, ей стало лучше, а на следующий

день она сказала мне, что совершенно здорова... И вот ночью

умерла в постели, очевидно, даже не проснувшись... Он скор

бно помолчал.

- Рэм, сейчас едем в крематорий, больше нельзя держать

тело дома. Машины у под'езда, ты садись в первую. Эльзу пе

ренесут туда.

- Хорошо.

Пришли рабочие переносить гроб и тесть убежал к ним. В

это время из соседнего зала вышли все пришедшие проводить

мою жену. Среди скорбных фигур я сразу заметил молодую кра

савицу Мари со своим рыхлым стариком-мужем. Она была на го

лову выше его и, не видя мужа перед глазами, частенько за

бывала о его присутствии, переговариваясь с ухажерами

взглядом через голову. Совсем недавно это был предмет моих

мечтаний, и несколько раз я пытался с ней подружиться, но

безуспешно, она была занята тяжелым флиртом с американским

полковником из штаба оккупационных войск. Теперь она, слег

ка улыбаясь, искала мои глаза пристальным требовательным

взглядом, но для меня она была уже не интересна. Я осматри

вал гостей и сквозь маску деланной скорби то там, то здесь

замечал явные признаки скуки. Кое-кто, переговариваясь, ти

хо смеялся, прикрывая рот рукой. Кто-то шепотом рассказывал

новый анекдот, на него зашикали. Только старики, чувствуя

своим дряхлым телом дыхание смерти, неотрывно следили за

гробом с явным удивлением, что в нем еще не они. Но вот

гроб освободили от цветов и шесть дюжих молодцов опустили

его в могилу. Я вышел последним. У двери меня ждала Мари,

предусмотрительно отправив вперед мужа.

- Рэм, здравствуй, сочувствую твоему горю.

- Спасибо, - холодно ответил я, пытаясь отвязаться от

нее. Мы были уже у выхода и она, чувствуя, что сопровождать

дальше меня неудобно, скороговоркой шепнула:

- Завтра вечером у меня банкет, будут все свои, прихо

ди.

Я ничего не ответил. Из крематория вернулись поздно.