Пятьдесят три карты - Марк Ренуар

невыносимое наслаждение обрушилось на меня горячей волной и

утопило в жгучем безудержном водовороте удовольствия. В ту

же секунду задрожало и тело моей партнерши. Она издала

громкий протяжный стон и затихла. С минуту мы лежали, не

двигаясь. Потом она спрыгнула с дивана и, лукаво улыбаясь,

спросила:

- Ты доволен?

- Да очень! - я тоже встал и застегнул штаны.

Она с укором посмотрела на меня. - Почему же ты не

раздеваешься? Тебе стыдно?

- Нет, не стыдно. Но теперь как-то несвоевременно это

делать.

- И совсем нет, раздевайся, - она подошла ко мне и стала

снимать с меня пиджак.

Я быстро разделся догола. Она повела меня к столу и,

усадив в кресло, пристроилась на коленях.

- Пока ты не набрался сил, поласкай меня руками, - она

сняла со своих волос широкий веер из страусовых перьев

и стала обмахиваться.

Я стал целовать соски ее грудей и нежно тереть

пальцами бутон страсти между ног. Она вздрогнула и,

глядя на меня восхиженным взглядом, теребила мои волосы.

Вот такую историю, в правдоподобности которой я не

сомневался, она мне тогда повещала: - "В Индии есть один

чудесный художник. Сила его воображения настолько велика,

что он рисует без натуры, создает неповторимые шедевры. И

вот ему один богатый англичанин дал заказ нарисовать 53

красивых женщины для карт. Он принялся за работу и вскоре

на его мольберте появилась первая красавица - я. Красота

моя была настолько естественна и неотразима, что он влюбился

в меня и стал просить бога, чтобы он оживил неодухотворенную

картину. Тот внял его мольбе. Я проснулась однажды в его

мастерской и долго не могла ничего понять. Я прошлась по

комнате, разглядывая чудесные картины и незаметно для себя

вышла из комнаты в какой-то темный узкий коридор. До меня

донеслись голоса и я пошла на звук. Я увидела светлую щель

и догадалась, что это дверь, толкнула ее и она открылась. Я

оказалась в комнате, бедно, но со вкусом обставленной. За

столом сидел художник и какая-то женщина. Они оба удивленно

и испуганно посмотрели на меня, не в силах понять, откуда я

взялась. Женщина первая пришла в себя и грубо спросила:-"кто

ты? Что тебе здесь надо? " Я сказала, кто я, и художник,

ошарашенно выпучив глаза, лишился чувств. Женщина вытолкала

меня за дверь и крикнула, чтобы я больше не появлялась. Я

вернулась в мастерскую и там, пристроившись на маленьком

грязном табурете, стала осматривать себя с ног до головы. Я

никак не могла сообразить, как снимается эта длинная юбка.

После долгих упорных поисков я нашла маленькую серебряную

пуговицу, она легко отстегнулась и юбка скользнула вниз. Я

увидела свои стройные ноги, обутые в черные лакированные

туфли на тонких высоких каблуках, чему я очень удивилась,

как я могла на таких ходить. Белая шелковая лента,

прикрывающая мою грудь, снималась очень просто, и я долго не

могла понять, зачем у меня в голове такой букет перьев и

почему рот прикрывает кисейная маска. Я осталась довольна

собой и когда первое любопытство прошло, почувствовала

какое-то смутное, непонятное желание", - она засмеялась и

стала болтать ножками.

- А теперь давай я тебя полижу, - сказала она мне, когда

я опустил ее на пол.

- А как?

- Ты ложись на диван, а остальное предоставь мне.

Я послушался. Она села у меня в ногах и, нагнувшись,

стала кончиком языка лизать соски моей груди. Едва

ощутимое чувство трепетной сладости разлилось по моему телу.

Чтобы не оставаться в долгу, я принялся мять ее груди,

пощипывать соски и гладит руки.

Медленно росло опьяняющее возбуждение, прорываясь все

более и более сильными взрывами душераздирающей сладости. Я

снова пришел в неистовове возбуждение и, схватив ее за

талию, потянул к себе. Она опустилась грудью на мою грудь

и, широко раздвинув в стороны ноги, направила своей рукой

мой член себе во влагалище и, когда он достиг предела, она

резко выпрямилась, согнув ноги в коленях. теперь она сидела

на мне, слегка выгнув стан, и я отлично видел, как мой член

торчит из ее тела. Она раздвинула пальцами губы своей щели

и сказала:

- Положи сюда свою руку,так будет и тебе и мне приятнее.

Я сделал так, как она сказала. Я мял лобок и

щекотал клитор, она тихонько подвывала, корчась на мне, как

от дикой боли. Это продолжалось долго, пока, наконец, я

кончил, ущипнув ее за живот. Она дико вскрикнула и тут же

забилась в судорогах, изливая на меня обильные потоки своего

нектара. Изможденный до предела, я лежал на диване, не в

силах пошевелиться, а она спрыгнула на пол, свежая и бодрая,

как ни в чем не бывало и, мельком взглянув на часы, с ужасом

прошептала:

- О, боже! Уже конец!

Напуганный ее восклицанием, я вскочил с дивана и

подошел к ней. Она молча указала мне на часы. Было 5 часов

58 минут.

- Что это значит?

- Еще две минуты и мы расстанемся навсегда, - ее голос

дрогнул и на глаза навернулись слезы.

- Ласкай меня, скорей ласкай! - воскликнула она и кину

лась на диван .

Она села, поджав под себя ноги, раздвинув их в стороны,

и я принялся тереть ей клитор так неистово, что через нес

колько секунд она задрожала от наслаждения. Плача, смеясь и

стоная, она шептала слова любви, слова прощания, которые

разрывали мне сердце. Я тоже почувствовал слезы на своих ще

ках, мы душили друг друга поцелуями и истязали себя остерве

нелыми ласками. И вдруг она исчезла. Я провалился грудью на

диван. Разбитый и уничтоженный, я сел. У меня еще горели ру

ки от жара ее тела. В воздухе стоял аромат ее духов, смешан

ный с запахом нашей плоти, но ее уже не было. Она исчезла. Я

свалился на подушку и уснул мертвым сном.

Он умолк, глядя куда-то в пространство мечтательным

взглядом. Потом опрокинул в рот стакан коньяку и

зажмурился.

- Я устал и хочу спать, - прошептал он, - приходите

вечером , я расскажу, что было дальше. Мы прости

лись с ним и вышли. Дик заплатил за номер на неделю

вперед и сказал портье, чтобы человека, который остался там,

ничем не беспокоили. Потрясенные его рассказом, мы долго

шли молча. Потом Дик прищелкнул языком и сказал:

- Вот ведь везет человеку!

Я с сожалением посмотрел на него.

- Глупец, это его трагедия.

Глава 4

К семи часам вечера мы с диком вернулись в гостиницу.

Рэм уже встал и старой надломленной бритвой заканчивал

скоблить бороду. Он не снял ее совсем, а только подровнял и

теперь выглядел моложе. Руки его стали чище и под ногтями

уже не чернели полоски грязи. Он радостно встретил нас и,

убрав со стола свои бритвенные принадлежности, поставил

бутылку коньяку.

Официантка принесла ужин, и он посмотрел на нее хоть и

не дружелюбно, но без злобы и даже помог расставить на столе

тарелки. Мы все сели к столу, выпили, и Рэм стал продолжать

свой рассказ.

- Я проснулся только в три часа дня. В первое

мгновение я вспомнил происшедшее ночью как сон, но увидев

белые пятна на ковре, на кресле и на диване, понял, что это

происходило наяву. Я оделся и вышел на палубу. Пароход

подходил к Марселю. Уже были видны портальные краны и

густой лес мачт стоящих в порту кораблей. На пароходе

царила суета сборов. Я вернулся к себе в каюту, быстро

уложил вещи в дорожный чемодан и сел к иллюминатору. На

душе было пусто и легко. Ничто не волновало меня. Я не

ощущал потери Салины и радости возвращения домой. Из

Марселя я вынужден был отправиться поездом, чтобы не

оказаться в неловком положении с очередной дамой, в

присутствии которой я не сомневался. Я взял отдельное купе.

В пять часов вечера поезд Марсель-Кельн отошел от перрона и

помчался на север. Я сидел один в купе и просматривал

свежие газеты, которые купил на вокзале. Но даже

происшествия, из-за которых я только и покупал газеты, меня

не интересовали. Мне было скучно. Я сходил в ресторан,

выпил немного вина и, захватив с собой бутылку рома,

вернулся в купе.

Медленно тянулось время. Стрелка часов едва двигалась.

Час превратился в томительную вечность. Я достал из

чемодана карты и стал их пересматривать. Tуз червей был для

меня не картинкой, а фотокарточкой любимой женщины. Я

попытался представить себе встречу с какой-нибудь другой из

милых красоток, но воображение не создало ничего

интересного. Закончив просмотр карт, я положил их на столик

у окна, и, страдая от безделья, задремал. Проснулся от

тишины. Поезд стоял на какой-то станции. Я выглянул.

Прямо передо мной на перроне светился циферблат часов - без