Пятьдесят три карты - Марк Ренуар

сон. Я повернулся к ней лицом, все так же имитируя сон, по

лежал и затем положил руку ей на грудь. Твердая девичья

грудь едва подавалась под тяжестью руки. Валенсия задрожа

ла, как от приступа лихорадки и испуганно замерла, не зная,

что делать. Я с невыразимым наслаждением осторожно сжимал

неподатливую мякоть ее груди, еле сдерживая крик похотливой

радости. Валенсия стала тяжело и часто дышать, ее грудь

вздымалась под моей рукой, как волна океана. Наконец, она

решилась и, осторожно сняв мою руку со своей груди, положи

ла ее на меня. Но я уже не мог остановиться. Я убеждал се

бя, что времени осталось мало и я только поласкаю милую де

волку, не причинив ей вреда. Я "Проснулся". Валенсия лежала

на спине, напряженно вытянув тело. Ее красивые руки были

вытянуты вдоль тела поверх одеяла, книга лежала на груди.

Ее широко раскрытые глаза, не мигая, смотрели в потолок.

Красивые по-девичьи угловатые плечи с едва выступающими

дужками ключиц, слегка вздрагивали. Губы что-то беззвучно

шептали.

- Валенсия, милая девочка, - вырвалось у меня восклица

ние, и я, помимо своей воли, движимый одним инстинктом пло

ти, приподнялся на одной руке, обняв ее за шею, приник к ее

губам в долгом, трепетно-страстном поцелуе. От неожиданнос

ти она даже не сопротивлялась. А когда я нечеловеческим

усилием оторвал свои губы от ее рта, она испуганно зашепта

ла:

- Вы ничего плохого мне не сделаете... Вы хороший...

Да? - да, да, милая, - злясь на себя, ответил я,

- только еще раз поцелую. Тебе приятно?

- Приятно.

Я снова схватил ее губы и целовал их так долго, безу

держно, неистово, как будто одним этим пытался охладить ис

пепеляющее желание плоти. Я прижался всем телом к горячему

бархату ее нежной наготы, чувствуя, как сильнее бьется ее

сердце. И вдруг удивительное спокойствие оборвало все мои

желания. Я лег на спину и, вкушая сладость покоя, закрыл

глаза.

- Что с вами? - спросила Валенсия, склонившись надо

мной. Бедная девочка так испугалась, что не заметила, как

по пояс вылезла из-под одеяла. Я от- крыл глаза и... Бог

мой! Редко люди во сне видят такую кра- соту! Надо мной,

как два спелых персика, трепетали ее гру- ди. Маленькие пу

говки сосков, нежных и чистых, как две кон- фетки, торчали

острыми кончиками вперед. Грудь начиналась где-то у плеча

и, постепенно повышаясь, опускалась едва за- метной скла

дочкой к животу, полная, упругая, будто налитая соком силь

ной, здоровой молодости. Ни слова не говоря, я схватил ее

своими руками и впился губами в коричневый со- сок. Она

вскрикнула и забилась, как пойманный птенец.

- Не надо, умоляю, - на ее глаза навернулись слезы.

И я отпустил ее.

- Тебе неприятно?

Она ничего не ответила и, уткнувшись в одеяло, непод

вижно лежала, сотрясаемая нервной дрожью. Я склонился к

ней.

- Но ведь я ничего плохого тебе не сделал. Я хотел,

чтобы тебе было хорошо. Тебе же приятно, когда я целую твою

грудь. Разве нет? Она посмотрела на меня своими изумрудными

глазами и кивнула головой.

- Ну так дай, я еще раз поцелую. Дай. Мои поцелуи дос

тавят тебе столько удовольствия. Не бойся. Она растерянно

посмотрела на меня и я понял, что она колеблется.

- Не нужно бояться. Это не причинит тебе вреда. Это так

приятно. Ну же.

Она опустила руки, державшие край одеяла, чтобы я мог

его откинуть. И я это сделал. Она прикрыла грудь руками,

глядя на меня со страхом и мольбой.

- Не бойся, глупышка, я ничего не сделаю своими руками.

Она послушалась. И вот перед моими глазами снова сон. Я

стал целовать ее в сумасшедшем исступлении, не видя, к чему

прикасаются мои губы. Все ее нежное благоухающее тело пред

ставлялось мне олицетворением самого прекрасного на земле.

Я целовал ее руки и плечи, шею и грудь, бедра и ноги. В

сладостном изнеможении я касался лицом ее мягкого живота,

самозабвенно вылизывая впадину пупка. Ее сотрясали судороги

сладострастия. Она закрыла глаза и безвольно отдалась во

власть моих жгучих ласк. Вдруг, в бессознательном порыве

похоти, я рывком раздвинул ее ноги и приник губами к пол

ным, мягким и липким губам влагалища. Валенсия дернулась

всем телом, пытаясь оторваться от меня, уперлась руками в

мою голову. Но волна сладострастной истомы сковала ее чле

ны, она бессильно распласталась передо мной с тихим слезным

стоном. Я долго лизал языком нераспустившийся бутон любви,

ощущая кончиком языка каждый бугорок, каждую складочку. Она

затихла и вся погрузилась в трепетное вкушение сладости,

которая жарким потоком разлилась по ее телу от моих губ.

Совершенно обезумев от похоти, я лег на двочку , разведя в

стороны девственные губы ее цветка, воткнул изо всей силы

свой дерзкий меч. Она вскрикнула от боли и, обхватив меня

своими руками, содрогнулась в рыданиях.

- О, как мне нехорошо! Что со мной сделали? Мне так не

хорошо!

Потрясенный всем случившимся, я растерянно смотрел на

нее, не зная, как утешить. А она, бледная и обессиленная,

шептала:

- Что со мной? Что вы сделали? Мне плохо. Она исчезла,

не услыщав от меня ни единого слова утешения, оставив меня

в смятении и смутном ощущении тяжелой вины перед ней и пе

ред богом.

Рэм опустил голову на стол и замолчал. Мы сидели, по

давленные его рассказом, растерянные и ошеломленные. Он

вдруг порывисто встал и, пройдя по комнате, уже другим го

лосом сказал:

- Ну что ж. Выпьем. Что было, то прошло. Мы выпили и он

сразу продолжил свой рассказ.

Глава 7

Уще долго я сидел, подавленный случившимся, стараясь

об'яснить себе, как это произошло. Потом вытер свой окровав

ленный член о простыню и лег спать. В восемь часов, как

обычно, меня поднял Макс. Тесть ехал на завод. Я встал, пре

возмогая сонливость и, наскоро позавтракав, вышел к под'ез

ду. Тесть уже сидел в машине.

- Ты что-то плохо выглядишь, Рэм. Ты не здоров?

- Здоров. Просто я не выспался. Вчера до часу я был на

банкете у Мари.

- Она все такая же?

- Такая.

- Ты сегодня сходи в литейный цех. Вайс опаздывает с от

ливкой заготовок станин для 150-миллиметровых орудий. Побудь

там до обеда и посмотри, в чем там загвоздка.

- Хорошо.

Мы поехали на завод. Тесть ушел к себе в правление, а я

поплелся в цех. Болела голова, во рту пересохло, тяжелые но

ги не слушались. Я несколько раз спотыкался о рельсы и чуть

не разбил себе нос. Наконец, я добрался до цеха. На меня

дохнуло кислым запахом кокса. В полусумраке огромного, узко

го, как тоннель, здания у ярких квадратов отливочных печей,

как черти в аду, копошились потные грязные люди. Стоял ка

кой-то ровный и сильный рабочий шум. Я вошел в кабинет на

чальника цеха.

- Что у тебя случилось? - спросил я у Вайса. Увидев ме

ня, он расплылся в приветливой улыбке.

- Рэм, дружище, здравствуй. Ты уже вернулся? - вернулся.

- Не об этом речь. Что у тебя с отливками? Шеф не дово

лен. Просил проследить за тобой. Вайс обиделся.

- Я не виноват. Сталь идет низкого качества, в литье

много брака, вот и все, вот и не справляются.

- Ну, пошли в цех.

Я ужасно хотел спать, у меня слипались глаза и подкаши

вались ноги. Я чуть не сел на неостывшую отливку. Вайс взял

меня под руку. Мы пошли к литейщикам. Я, как сквозь пелену,

видел людей, яркую струну расплавленного металла и слышыл

монотонный голос Вайса, об'яснявшего, что происходит.

- Ну вот, смотри сам, что случилось - опять брак, - ус

лышал я, очнувшись, голос Вайса. Ничего не соображая, я пос

мотрел на отлитую станину и попросил Вайса отвести меня к

себе в кабинет.

- Я очень хочу спать, - сказал я ему, когда мы вернулись

из цеха.

- Ложись на кровать в комнате дежурного диспетчера.

Он отвел меня туда, и я, только коснувшись подушки голо

вой, мгновенно уснул. Через час Вайс разбудил меня и я,

умывшись, отправился с ним в цех. Кое-как я провел день и в

6 часов уехал домой один. Тесть от горя бежал на работу. Он

просиживал на заводе с утра и до поздней ночи. Поужинав, я

принял ванну и лег спать. Проснулся в темноте. Зажег ночник

и посмотрел на часы. Была половина двеннадцатого.

- Опять сейчас придет женщина, - безо всякого удоволь

ствия подумал я.

Мне хотелось отдохнуть и поспать хоть одну ночь спокой

но. Я решил не вставать. Потушив свет, я стал разглядывать

бледные пятна на потолке и стенах, наслаждаясь тишиной и по

коем. Но вот послышался мелодичный звон и что-то зашуршало в

темноте у стола. Я прислушался, не двигаясь. До меня донесся

тихий смех и приятный голос произнес:

- Ну и дурак же он! А, впрочем, где это я? Она прислуша