Королева Ойкумены - Генри Олди

– Прекратить панику! – ван Фрассен быстрым шагом направился к лейтенанту. – Что случилось?

– Тыдын? – офицер недоверчиво моргал. – Кто есть таков?

– Капитан-командор ван Фрассен. Руковожу эвакуацией консульства. Айвыхак то?

– Ай, ай! Командор! Чумли зых доклад…

Просияв, лейтенант козырнул и изо всех сил ударил капитана под ложечку. Удар был страшен. Хрипящего ван Фрассена скрутило в три погибели. Хватая ртом воздух, на какое-то время он стал беспомощней младенца: где я? кто я? что со мной делают?! Когда же способность дышать – а главное, соображать – вернулась к капитану, двое солдат держали его мертвой хваткой, и лейтенант расстегивал кобуру.

Ствол пистолета уперся пленнику в ухо.

– Курум! – хрипло рявкнул офицер, свободной рукой тыча в сторону машин. Желтое лицо кутха сияло полной луной. Казалось, он только что выиграл счастливый билет в рай. – Хой, Ларгитас! Бегом сюдой!

Никто не двинулся с места.

– Консул-цу раз! Майрах бунт – бить командор хыр-бахыр…

Вместо ответа взревел двигатель «Бродяги». Приказ консула, обезумевшего от ужаса, самостоятельное решение майора Дансена, севшего за руль вездехода – так или иначе, но гусеничная громада сорвалась с места и, набирая разгон, ринулась вперед, на кучку предателей. Наверное, в этом была простая, военная правда. Выйди ларгитасцы из машин, вступи в бой с охраной – это не спасало жизнь ван Фрассену. Лейтенант пристрелил бы его в первую очередь. А так беглецы имели шанс прорваться из гаража, разменяв жизнь одного на свободу многих.

Пока солдаты не заперли ворота.

Все эти соображения прошли мимо Регины. Она даже не успела толком испугаться за отца – так быстро всё произошло. Рассудок словно кошки изодрали – жалкие клочья событий, разметанные вихрем кошмара. Истошно вопя, брызжут прочь солдаты. Лейтенант всаживает всю обойму в «Бродягу». Пули рикошетят, высекают искры из бронепласта обшивки, из стен. За вездеходом, бодая его в задницу, несутся внедорожники – бок-о-бок, обдирая борта друг дружке. Кто-то кричит, срывая горло; не кто-то, а Регина. Кто-то на ходу распахивает дверцу; не кто-то, а Ник. Кто-то волочится за машиной, вцепившись в подножку; кто-то лезет в салон – жуткий, бешеный, ободранный; не кто-то, а…

– Папа!

– Гони! Трауберг, гони!

…исковерканное тело на полу гаража. Рука вывернута под немыслимым углом. Череп деформирован, глазное яблоко свисло на щеку. Прощай, лейтенант. Билет в рай не подвел: ты уже в пути. Беспомощные хлопки выстрелов – вдогонку. Хорошо, что у них нет лучевиков. Чья это мысль? Неужели моя…

Три машины вылетели в парк. Хрустнув, погибла под гусеницами несчастная беседка. Боком, вырванная из креплений, вознеслась к небу скамейка: «Лечу, сестры! Честное слово, лечу!..» Земля тряслась, с дрожащих елей рушились целые груды снега. С разгону «Бродяга» высадил решетчатые ворота, открывая путь на улицу – и рванул через площадь. Внедорожники не отставали – гончие, преследующие кабана. Мимо опрокинутого памятника, мимо спас-шлюпки, огибая здание мэрии…

– Гони!

…предъявителю сего, при наличии при нем плененных или самолично убитых офицеров НКФ и ларгитасских военных советников предоставляется… за плененных советников выплачивается…

– Папа, у тебя кровь. Ты ранен?

В первый миг Регине почудилось, что она слышит свой голос со стороны.

– Да? – капитан глянул на рукав куртки, вспоротый пулей. Наружу торчали клочья белого пуха, перемазанного алым. Картина маслом: охотник подстрелил снежную куропатку. – Ерунда, царапина. Не волнуйся…

Желая успокоить дочь, он стащил куртку, отцепил от пояса АПП и смазал царапину биогелем. Пуля и впрямь прошла по касательной. В состав геля, вспомнила Регина, входят регенерант и антисептик. На воздухе гель застывает, образуя на ране защитно-заживляющую пленку. Великий Космос, о чем я, дура, думаю…

Работу с аптечкой первой помощи они проходили на спецкурсе.

Мир за окнами слился в мелькание черно-белых пятен. Машина шла не слишком быстро – километров восемьдесят в час. Значит, что-то случилось со зрением. Надо сосредоточиться. Вместо цельной картины взгляд выхватывал отдельные кадры: дом-раскоряка, черный силуэт дерева, дымчатый саркастодон на обочине… Впереди маячила каплевидная туша «Бродяги». Расшвыривая снежную кашу, вездеход рвался прочь из города. Сквозь серо-стальное покрытие ничего нельзя было рассмотреть. Умом Регина понимала: снаружи их внедорожник выглядит так же. Прозрачность корпуса – односторонняя. Но девушка едва удерживала себя, чтобы не затемнить и корпус, и окна «в ноль». Стать крошечной, как мышь, забиться в щель, отгородится от враждебного мира…

«У меня шок…»

…шаркает ногами советник Ромм. Готовится пристрелить больную жену…

«…срыв компенсаторных реакций организма…»

…лейтенант грозит папе оружием…

«Первая или вторая степень…»

Смотрит, вывернувшись из орбиты, мертвый глаз. «В плен живыми не сдаваться…» Международный скандал. «Я исполню свой долг.» Визжат пули, целуя броню. Вертится в воздухе летучая скамейка. Предъявителю сего…

Регина мысленно влепила себе пощечину – и встряхнулась, словно получила ее наяву. Хватит ныть! Папа жив, Ник рядом. Мы прорвемся из окружения. И улетим из этой дыры через три звезды с присвистом, как выражается дедушка Фриц!

– Ты в порядке, Ри?

– Да.

Кажется, поверили.

Шлабаум на выезде из Непая был опущен. От будки им махал кутх в форме, с автоматом за плечом. Вездеход снес хлипкий шлагбаум, не задержавшись ни на миг; караульный шарахнулся в сторону. Выбрался из сугроба, вскинул автомат… Регина ждала выстрелов, но их не было.

Три машины уходили по заснеженному шоссе на Чирим.

Самолеты объявились спустя полчаса.

IV

Серые тени сливались с низкой пеленой облаков. Некоторое время самолеты кружили, сохраняя высоту, потом сорвались в пике, пройдя, как уверилась Регина, над крышами машин. Через внешнюю акустику в салон вторгся дикий вой. Оглушил, заставил вжаться в сиденье – и, хохоча, унесся прочь. Самолеты уже заходили на разворот.

– L-127 «Emissarius», – морщась, сказал ван Фрассен. – Атмосферная поддержка.

– У них бомбы? Ракеты? Плазматоры?

Ник очень старался, чтобы его голос звучал спокойно.

– Это легкие разведчики. Только импульсные пушки и лучевики.

Капитан хотел добавить что-то еще, глянул на дочь и промолчал. «Нам и этого хватит», – услышала Регина в отцовском молчании. Метрах в ста впереди шоссе вспухло грязно-белым гейзером. Пар, кипящие брызги и обломки покрытия взметнулись к небесам.

– Предупреждают. Требуют, чтоб мы остановились.

– Мы остановимся?

– Нет.

Машину тряхнуло. Регина едва не ударилась лицом о переборку. Беглецы шли теперь на предельной скорости, рыская из стороны в сторону, чтобы сбить прицел. Двигуны натужно ревели на форсаже. Шоссе взорвалось снова – целым каскадом гейзеров. Кипящая мгла обрушилась на внедорожник, по корпусу забарабанили обломки. Машина пошла юзом, но Траубергу, бранящемуся так, что одно это должно было сбивать врагов на лету, чудом удалось ее выровнять. Регина вцепилась в поручень, словно это был корень, торчащий из земли, а она сама падала с обрыва в пропасть. Какое-то время машина вслепую ковыляла по искореженному участку. Казалось, безвидная мгла не кончится никогда. Но вот они вырвались из облака – и увидели, как «Бродяга» со вторым внедорожником, сильно опередив их, уходят.

За опрокинутым указателем объявился съезд на проселок.

– Сворачивай! – заорал капитан. – Уйдем лесом!

Регина с сомнением глянула на хилое редколесье, окаймлявшее проселок. На ум пришла лысина престарелого щеголя, с единственной прядью, зачесанной поперек. Дальше деревья росли гуще. Если добраться туда – появится шанс…

Они не успели.

Съехав с шоссе, машина запрыгала на ухабах – и охнула, получив удар незримой кувалды. Пол встал дыбом, потолок ухнул в пропасть. Мир кувыркнулся, увлекая Регину за собой. В мозгу взорвалась шутиха, брызнув искрами из глаз. Грохот, лязг… Тишина. Покой. Можно лежать и ничего не делать. Можно греться в ватном коконе забытья. Даже голова не болит. Запах, правда… Горим, да?

– Ри, ты… Очнись!

Отстаньте. Я еще полежу.

– Ри, вставай!

Не трогайте меня. Ладно?

– Надо выбираться!

Нет, не отстанут… Над девушкой нависла карнавальная маска: страшная, вся в крови, с белыми, лезущими из орбит глазами. Регина отшатнулась, треснулась затылком – и опомнилась.

– Папа! У тебя…

– Нет времени! Машина горит.

Сбоку вывернулся Ник: схватил за плечи, помог сесть.

– Цела?

– Вроде…

Внедорожник лежал на боку. Верный конь издыхал, агонизируя. Цепляясь за подлокотник сиденья, нависшего над головой, Регина поднялась. Перегородку, отделявшую салон от водителя, разнесло вдребезги. Там, в исковерканной кабине, громоздилась куча бурого тряпья. В ней с трудом угадывалось человеческое тело. Подполковник Трауберг прибыл в конечный пункт своего назначения. Регина отвернулась. Она ничего не чувствовала. Замерзла душой и рассудком. Смотреть на мертвеца незачем. Пустая трата времени. Простая, животная логика. Где-то в глубинах подсознания воздвигся не блок – циклопическая стена. Через такую не пробился бы даже самый сильный эмпат.