Русофобия. История изобретения страха - Наталия Петровна Таньшина

России, видевшейся ему извечным агрессором, нападавшим на польские земли и потому виновным в трагической судьбе его родины. Для обоснования идеи о том, что эти земли именно польские и по праву должны принадлежать Польше, он создал особую расовую теорию и своеобразную историческую концепцию. Духинский исходил из привычного для польской культуры представления, что вся Русь входила в состав Польши, а Московия к Руси исторически никакого отношения не имела. В состав Руси он включал не только Западную Русь, но также Литву и бывшие земли Великого Новгорода[1249].

Духинский утверждал, что великорусы, или «москали», не относятся к славянскому и даже к арийскому племени, а составляют подвид туранского племени наравне с монголами и только присваивают себе имя русских, которое, по справедливости, принадлежит только малорусам и белорусам, близким к полякам по своему происхождению[1250]. При этом он был убеждён, что эти идеи являются вовсе не гипотезой, а результатами настоящего научного исследования, которые никогда не могут быть опровергнуты, «как никогда земля Польши не перестанет относиться к европейской системе, а земля Москвы к азиатской системе…» Те же, по его словам, кто утверждает, будто прогресс человечества опровергнет эти положения, «грешат перед законом божьим, ибо <…> даже святость поляков и святость москалей будет разной…»[1251]

«Москали» — не только не славяне, но и не христиане «в духе славян и других индоевропейских христиан. До сего дня они пребывают номадами <…> Да, вечно они пребудут туранцами и никогда не сделаются индоевропейцами. Московиты, крестьяне и дворяне, нравственно гораздо ближе к крестьянину и дворянину китайскому, чем к крестьянину и дворянину белорусскому и малорусскому»[1252]. Более того, утверждает Духинский, ссылаясь на польского историка Рульера, московиты — не только туранцы и нехристи, они потомки «десяти израелитских колен», смешавшихся с московитами. Духинский писал: «При Иване III привязанность к иудаизму проявилась с таким могуществом, что этот государь был обязан терпеть в Москве даже митрополита, который был евреем <…> Первейшие государственные люди были из московских жидов, и в его-то именно царствование был поставлен вопрос самим правительством — не должны ли московиты признать иудаизм государственной религией»[1253].

Противостояние Московии и Польши Духинский воспринимал как конфликт христианства с «поганскими» народами Востока. Московское царство, по его утверждению, не являлось наследником Киевской Руси. Россия правит Малороссией вследствие её завоевания Петром Великим, которое произошло в 1709 году в результате Полтавской битвы[1254]. А потом уже императрица Екатерина II «постановила указом, что московиты суть русские и европейцы <…> Этот указ всеми своими словами доказывает лучше, чем всякое другое соображение, что она говорит кочевому народу, которому хочет привить вкус к земледелию. Но это напрасно…»[1255]

В «научных» трудах Духинского много весьма любопытных деталей, не имеющих, конечно, отношения к науке, но всерьёз воспринимавшихся читателями. Так, например, границу между Европой и Московией Духинский проводил в том числе по такому критерию, как употребление пива: «Географические границы, где употребляют пиво в Европе, кончаются восточными границами Польши и Малороссии. Московиты не знают более пива; с Московии начинается кумыс, который сопровождает путешественника до Тихого океана. Московиты, впрочем, ныне делают свой квас не из молока кобылиц, а из солода»[1256].

Карл Маркс с большим интересом отнёсся к концепции Духинского и высказался в её поддержку: «Он утверждает, что настоящие московиты, то есть жители бывшего Великого княжества Московского, большей частью монголы или финны и т. д., как и расположенные дальше к востоку части России и её юго-восточной части <…> Я бы хотел, чтобы Духинский оказался прав и чтобы по крайней мере этот взгляд стал господствовать среди славян»[1257].

В духе французских пропагандистов, в частности, аббата Прадта, Духинский мечтал видеть Европу единой федерацией во главе с Францией для того, чтобы воевать с туранской Московией. Он призывал: «На Днепр! На Днепр! В Киев! О, народы Европы! Там ваше согласие, ведь именно там малороссы ведут борьбу против Москвы, защищая свою европейскую цивилизацию». Как справедливо отмечает О.Б. Неменский, приводящий эту цитату, «так, древняя идея об избранничестве польского народа переводилась со старого религиозного языка на понятия современной и всё более модной тогда расовой теории»[1258].

Не имеющие научной основы тексты Духинского были направлены на обоснование необходимости создания буфера между «арийской» Европой и «туранской» Москвой. На роль буфера предназначалась независимая Польша, включающая украинские и белорусские земли, Литву, Прибалтику, Смоленск и Великий Новгород[1259].

Когда 22 января 1863 года в Варшаве вспыхнуло восстание, Франция снова живо откликнулась на эти события, а Духинский был на пике своей популярности. В феврале 1864 года в Париже он прочёл публичную лекцию, которая привлекла внимание трёх тысяч слушателей, среди которых были ведущие французские политики и сам император Наполеон III.

Русский журнал «Отечественные записки», рассуждая о феномене популярности идей Духинского и его самого во Франции, отмечал, что он просто дурачил французскую публику «неисповедимой абракадаброй», абсолютно ненаучными идеями, однако в эти ничем не подкреплённые утверждения французские интеллектуалы, профессора, академики, сенаторы с готовностью верили. Как отмечалось в журнале, «пусть это будет правда, тем хуже для Духинского, что он позволил себе перед такой высокой аудиторией блистать сведениями, почерпнутыми почти единственно и исключительно из своего собственного невежественного измышления…»[1260]

Французские подражатели Духинского: Элиас Реньо, Анри Мартен, Казимир Делямар

Не выдерживавшие научной критики тексты Духинского были с энтузиазмом восприняты не только польской эмиграцией, мечтавшей о восстановлении «Великой Польши от моря до моря», но и французскими учёными, политиками и даже крупными предпринимателями, такими как, например, Э. Реньо, А. Мартен, К. Делямар.

Историк и чиновник Элиас Реньо (1801–1868) после революции 1848 года был директором канцелярии министерства внутренних дел, потом занимал тот же пост в министерстве финансов. Написал ряд работ по новой истории Европы. Но нас интересуют его труды о Польше и текущей политике. В 1862 году была опубликована его работа «Польская Одиссея», посвящённая польской эмиграции, а спустя год вышла книга «Европейский вопрос»[1261].

В работе «Европейский вопрос» будущее Европы Реньо рассматривает в связи с польской проблемой. Как и Духинский, он выступает с идеей федерализации Европы и определяет её границы. Создание единой Европы имеет чёткую цель: вытеснить Россию за пределы Европы и лишить её земель, которые, по его мнению, принадлежат ей незаконно. В обращении к читателю, датированном 1 августа 1863 года, границы Европы он определяет следующим образом. Географическая граница проходит по Днепру. В этнографическом плане славянские народы, занимающие