Полное собрание сочинений в десяти томах. Том 1. Стихотворения. Поэмы (1902–1910) - Николай Степанович Гумилев
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Ст. 6. — «Порфирий в своей “Пещере Нимф” утверждает, что Заратустра (Зороастр) был первым, кто сконцентрировал внимание на пещере как месте для поклонения Богу...» (Холл. С. 59). Ст. 11–12. — Мандрагора обладала значительным весом в оккультной символике из-за схожести своего корня с человеческим телом; бытовало поверье, что тот, кто вырвет мандрагору, умрет или будет поражен каким-либо несчастьем.
135
Остров. 1909. № 1, с вар., Ж 1910, Утренняя звезда. Сб. стихов для отрочества. СПб., 1912, с вар., Ж 1918.
Ж 1921, СС 1947 I, СС I, СП (Волг), СП (Тб), СП (Тб) 2, БП, СП (Феникс), Изб (Кр), Ст ПРП (ЗК), Ст ПРП, ОС 1989, Изб (М), ШЧ, СС (Р-т) I, Изб (Х), Соч I, СПП, СП (Ир), Ст (Яр), Круг чтения, Изб (XX век), Изб 1997, ВБП.
Дат.: до 21 апреля 1909 г. — по упоминанию в письме Брюсову со штемпелем на конверте 21.04.1909 (ЛН. С. 491; со слов — «...на этих днях я посылаю вам первый номер “Острова”...» и далее по смыслу).
В письме к Брюсову Гумилев назвал это ст-ние «образчиком того, что я усвоил в области хорея...» (ЛН. С. 491). «Ритмы его изысканно-тревожны, — писал о Гумилеве И. Ф. Анненский. — Интересно написано им недавно стихотворение “Лесной пожар” <...> Что это — жизнь или мираж?.. Лиризм Н. Гумилева — экзотическая тоска по красочно-причудливым вырезам далекого юга. Он любит все изысканное и странное, но верный вкус делает его строгим в подборе декораций» (Аполлон. 1909. № 2. С. 25). В том же духе отзывался о ст-нии Ю. Верховский: «Поэт тотчас во всю силу становится самим собой, коснувшись излюбленных мотивов “экзотики” <...> Таков полный красок, движения и звуков “Лесной пожар” со всей динамикой тревожных, стремительных хореев» (Верховский. С. 97–98). Резко отрицательно отозвался о ст-нии В. Львов-Рогачевский: «Все это не живое, все это декорация и обстановочка, и от картонных львов и слонов пахнет типографской краской» (Современный мир. 1911. № 5. С. 341). С. Л. Слободнюк сопоставлял ст-ние Гумилева со ст-нием Ф. И. Тютчева «Пожары» (см.: Слободнюк. С. 26–27).
Ст. 25–32 — ср.: «Сколько их! Куда их гонят? / Что так жалобно поют?» (А. С. Пушкин «Бесы»).
136
Остров. 1909. № 1, Ж 1910, Ж 1918.
Ж 1921, Изб 1946, СС 1947 I, СС I, Изб (Огонек), Ст 1988, СП (Волг), СП (Тб), СП (Тб) 2, БП, СП (Феникс), Изб (Кр), Ст ПРП (ЗК), Ст ПРП, ОС 1989, Изб (М), Изб (Слов), СС (Р-т) I, Изб (Х), ОС 1991, Соч I, СП (XX век), СПП, СП (Ир), Ст (Яр), Круг чтения, Carmina, Изб (XX век), Изб 1997, ВБП, МП, В мире отеч. классики, Ст (Куйбышев), Об Анне Ахматовой. Стихи, эссе, воспоминания. Л., 1990, Гимн любви, Душа любви, Новый мир 1986, Ленингр. правда. 1989. 23 июня, Ахматовский вестник. 1990. 21 июня (№ 1).
Машинопись — РГАЛИ. Ф. 1458. Оп. 1. № 102. Л. 321–324. Стихи Гумилева, посвящ. Черубине де Габриак, там же, № 141.
Дат.: до 11 апреля 1909 г. (см. комментарий к № 134).
С. Соловьев, отмечая, что «стих Гумилева заметно крепнет», предостерегал поэта от чрезмерного увлечения «изысканными рифмами» в духе Брюсова: «Так, в трех строфах подряд у него встречаются “бронзы” — “бонзы”, “злобе” — “Гоби”, “Агры” — “онагры”. А через несколько строф далее идут: “согнут” — “дрогнут”, “былое” — “алоэ”. Эта изысканность рифм характеризует эпоху “Urbi et orbi” (книга стихов Брюсова, вышла в 1903 г. — Ред.)» (Весы. 1909. № 7. С. 101). Е. Янтарев прямо обвинял Гумилева в рабском подражании Брюсову: «То, что у Брюсова поистине прекрасно и величаво, под “резцом” Гумилева делается смешным, ничтожным и жалким. Есть прекрасная поэма у Брюсова “Раб” — г. Гумилев пишет “Царицу”...» (Столичная молва. 1910. 24 мая). Анонимный рецензент журнала «Золотое руно» судил иначе, отмечая, что «несмотря на обычное для учеников Брюсова изобилие географии и истории и манерность рифм» это ст-ние «идет дальше версификации» (Золотое руно. 1909. № 6. С. 78). А. Ахматова считала это ст-ние посвященным себе (см.: Новый мир. 1986. № 9. С. 198), а Е. И. Дмитриева — себе (см.: Новый мир. 1986. № 12. С. 158). Слободнюк обратил внимание на несоответствие деталей ст-ния Гумилева реальным фактам: «Для Тибета все же более привычна фигура ламы, а не бонзы, хотя и тот, и другой — восточные монахи. Походы великого хромца Тимура наводили ужас на мир, однако маршрут грозного завоевателя никогда не проходил через Гоби. А если говорить о “древней Лилит”, которая, по определению Гумилева, “светла”, то возникает вопрос: “Заслуживает ли мать исполинов и бесчисленных злых духов, ночное привидение, преследующее детей, такого эпитета?” (добавим, что Лилит по-еврейски означает “ночная”). Реальные атрибуты земной действительности создают иллюзию достоверности мира, который творит поэт <...> “Светлая Лилит” не изощренный оксюморон, а фигура, воплощающая в себе одну из форм бытия добра и зла в мире поэта. Существа подобного рода встречаются на всех этапах творческого пути “отца акмеизма”» (Слободнюк С. Л. Элементы восточной духовности в поэзии Н. С. Гумилева // Исследования и материалы. С. 175–176). С. Баевский, исследуя строфику «Царицы», отметил, что «Гумилев, как и многие его современники, уделял большое внимание звучности рифмы, продвигал ее влево от ударной гласной фонемы». Более тонкое и более сложное явление «проявляется в рифме бронзы — бонзы. Совпадают начало и конец рифмующих слов, различается середина. Подобные соотношения слов (независимо от их положения в рифме или вне ее) Ф. де Соссюр называл “манекенами” и видел в них проявление важных свойств поэтического мышления — сосредоточенности на особо важных с точки зрения семантики комплексах фонем. У Гумилева данный прием и обычен, и выразителен» (Баевский В. С. Николай Гумилев — мастер стиха // Исследования и материалы... С. 91–92). Г. Косиков указывал на ст-ние как на пример близости Гумилева к «парнасизму» Т. Готье (Косиков Г. Готье и Гумилев // Готье Т. Эмали и камеи: Сборник. М., 1989. С. 311). М. Баскер, поясняя слова
