Ордынская броня Александра Невского - Дмитрий Абрамов

Князь Ярослав Всеволодович наблюдал за схваткой с прибрежного холма. Он видел, как переславцы и новгородцы смяли юрьевскую конницу и гнали ее к воде. Но ошее плечо низовских полков напоролось на лучников и кнехтов, выставивших тяжелые копья. Там переславцам пришлось плохо.

Тем временем через брод уже «лезли» немцы из Медвежьей Головы. Князь Ярослав велел немедля двинуть дмитровский и тверской полки на помощь воям, уже дравшимся с юрьевцами и бить немцев у «переалаза» через брод. Пешим новогородцам велено было быстро двигаться вдоль берега реки строем и на плотах, а затем ударить по врагу. Через четверть часа дмитровские и тверские кмети уже били из луков по юрьевским кнехтам и стрелкам, дравшимся у брода, и по немецкой коннице, переходившей реку. На берегу же, на версту выше брода, развернулась кровавая сеча. Половина эстов давно уже была перебита. Оставшиеся в живых, бросив оружие и срывая доспехи, переправлялись через реку, кто как мог. На песчаных отмелях, у кустов ивняка, в сухих зарослях осоки, стоя по колено или по пояс в воде, дерзко отбивались отброшенные к Эмбаху братья-рыцари, опытные воины и оруженосцы. Многие из них уже потеряли коней, но предпочли биться в пешем строю, чем бежать. Русичи гвоздили их сотнями стрел, рубили секирами и мечами, кололи копьями и сулицами, но немцы, укрываясь щитами от смертоносных ударов, упорно держались за кромку берега. И вот из-за поворота реки показались плоты с новгородским ополчением. Другая часть пеших новгородских воев быстро двигалась берегом. Придвинувшись почти вплотную, новгородцы пустили в рыцарей и эстов сотни стрел. Сопротивление оборонявшихся стало быстро ослабевать. Тем временем у брода разыгралась еще одна трагедия. Лишь немногие конные вои из Медвежьей Головы смогли достичь берега и вступить там с русичами в рукопашную схватку. Остальные были ранены или повернули коней.

Кони вынесли князя Александра, Ратмира и дядьку Феодора, как и многих других новгородцев, к реке немного выше брода. Здесь против русичей уже вперемежку дрались оденпские и дерптские воины. В этом месте река уходила ошую и была большая песчаная отмель, а выше по течению стояли старые заросли осоки. Влажный светло-серый песок мешал быстро двигаться коням, утопавшим в нем по бабки. Александр видел, что многие немцы были еще верхом. Разгоряченные схваткой всадники, поднимая брызги, с ходу влетали в реку, загоняя коней по грудь в воду. Кто-то, склонясь на уровень седла, плескал себе водой в лицо, кто-то пытался сделать хоть несколько глотков. Тут многих ранили или побили стрелы. Русичи вслед за немцами направляли коней в реку и там, в воде, завязывалась новая схватка. Вот двое — переславский кметь и немец обломили клинки мечей и, выхватив ножи, сцепились, стремясь поразить противника в горло, закрытое бармицей. В смертельных объятиях оба обрушились из седел в воду, подняв столп брызг. Лошади с ржанием прянули в стороны. Вода забурлила и окрасилась кровью. Через несколько секунд обессиленный, жадно хватающий ртом воздух, немец поднялся из воды, стекавшей с него ручьями. Но русская стрела ударила его в бедро, и он вновь упал в воду.

Разгоряченный, взмыленный жеребец нес князя прямо в реку. Александру сильно хотелось пить, кровь стучала в висках, сердце бешено колотилось в груди, но он, не подпустил коня к воде, а резко осадил его. Жеребец напрягся всем телом, встал на задние ноги, захрапел и отступил назад. Князь заметил, что край его светлой рубахи, выпущенный из-под чешуйчатого панциря у ошеего бедра, багровеет от свежей крови. Он чувствовал боль в левом боку на уровне нижних ребер. Понимая, что ранен, все же кинул харалуг в ножны, вновь вырвал лук из налучья и приложил стрелу. Одесную его свистнула стрела, пущенная Ратмиром. Александр прицелился. Саженях в двенадцати от него кто по колено, кто по щиколотку в воде стояли семеро немецких воев в безрукавных рубахах с крестами. Они дружно и плотно держали щиты, поднятые на уровень груди и с мечами в руках, готовились принять удар новгородцев. Князь пустил стрелу в одного из них в кольчужном капюшоне, чело которого не было закрыто личиной. Стрела пришла точно в цель — в десную сторону лика. Немец вскрикнул и откинулся навзничь, падая в воду. Следом поток стрел с берега накрыл и остальных. Били с малого расстояния и потому очень точно и сильно. Трое немцев, поймав коней за узду, всели в седла и, понукая их, поплыли к другому берегу. Из тех же, что оставались на месте, один, уронив щит, припал на ошее колено, держась рукой за раненую стрелой грудь. Другой — захрипел, повалился ничком в воду, ибо стрела вошла ему в горло. Третьему стрела рассекла ноговицу и вонзилась в икру десной ноги. Этот рыцарь развернулся и, что-то крича, пошел в воду. Из реки навстречу ему повернул один из плывших верхом воев. Он тянул в поводу второго коня. Раненый попытался поймать узду и лечь на седло. Это удалось ему, и он заставил жеребца плыть к противоположному берегу.

На Песке и мелководье схватка продолжалась. Берег покрылся убитыми и ранеными. Сотни стрел торчали среди травы и песка. Светло-серый речной песок окрашивался кровью павших. Бурые от крови текли прибрежные воды. Юрьевские немцы все еще остервенело защищались. Один из них, призывая своих собратьев, громогласно что-то кричал, стоя у зарослей осоки и размахивая длинным мечом. Рядом с ним был, видимо, его меченоша, что крутил над головой стягом с красивым алым крестом. Другой его человек, державший окровавленную секиру в деснице, раз от раза трубил в рог. Несколько верховых немцев, выбравшихся из воды, съезжались к нему. Пешие юрьевцы стягивались туда же, образуя железное кольцо. И Александр понял, что все эти люди обрекли себя на смерть, раны и полон, но это уже не удивило его. К кучке оборонявшихся немцев и направил коня дядька Феодор Данилович. За ним последовали Ратмир и молодой князь. Но тут дядька развернулся в седле и, глядя в глаза Александру, закричал, чтобы тот ради Христа не трогался с места. Князь внял просьбе своего наставника и остановил коня. Слабея от кровоточившей раны, он вложил лук в налучье, оставил седло, и, в изнеможении сойдя со стремени, сел на песок. Через минуту его стало трясти и травить, как во время тяжкой болезни. Он ничего не ел с утра. Но все равно спазмы рвоты выбрасывали из желудка какую-то полупрозрачную, желтоватую жидкость. Когда юношу стошнило в третий раз, ему стало легче. Александр распрямился и сел. Посмотрел на свои персты и длани. Они были в крови и тряслись…

По реке шли плоты с новгородскими воями, добивавшими чудь и немцев, не успевших перебраться на десный берег. Многие раненые, пытавшиеся спастись бегством за реку, тонули. Немецкая рать из Медвежьей Головы, разгромленная наполовину, частично бежала восвояси, частично отступила к Юрьеву и заперлась там с остатками юрьевских немцев. Русичи перебирались через реку кто вброд, а кто на плотах. Уже горели и разорялись новгородцами опустевшие окрестные деревни и веси на правом берегу Эмбаха. За рекой русская конница гнала и секла немецкую рать из Медвежьей Головы на протяжении десяти верст. Затем разорению и опустошению русскими войсками подверглись окрестности Оденпе.

Сражение, произошедшее на берегах Эмбаха весной 1234 г., стало началом важнейших перемен в судьбе Ордена. Победа русских войск под рукой князя Ярослава Всеволодовича и события, последовавших трех лет, остановили германско-латинскую экспансию на земли Северо-Западной Руси на шесть лет, привели Орден к глубокому политическому кризису и реорганизации.

Отдельные отечественные историки предполагают, что битва на Эмбахе близ Дерпта произошла в марте. Однако летописные свидетельства скорее противоречат этому, чем подтверждают данную точку зрения. Во-первых, переговоры с немцами в Оденпе, выкуп Кирилла Синзсинича и тесовеких пленников по сообщениям Новгородской 4-й летописи продолжались «до великого говения», т. е. до Великого поста, который в том году начался 4–5 марта (Пасху встречали 23 апреля). Начинать военные действия сразу после переговоров, выкупа пленников и установления пусть ненадежного перемирия вряд ли входило в планы русских князей и новгородского правительства. Кроме того, для сбора войск необходимо было время. Одновременно было бы неразумным начинать поход в Чудскую землю в условиях приближавшейся весны и распутицы на дорогах. Слова же летописи о том, что «князь Ярослав с Новгородци биша их (немцев) до реце, на Омовыеже Немци обломишася, истопоша их много…» никоим образом не подтверждают, что на реке Эмбахе стоял мартовский лед. Стремление отдельных отечественных историков сравнить битву на Эмбахе с Ледовым побоищем и преподнести ее как некую репетицию грядущих событий выглядит достаточно тенденциозно. Скорее всего, события на Эмбахе произошли уже после Пасхи 1234 г., когда весна завершалась, когда подсохли дороги Северной Балтии и немецкая угроза русским рубежам вновь вполне определилась. В данных условиях поход князя Ярослава Всеволодовича в земли Ордена носил характер упреждающего удара. Слова же Новгородских летописей о том, что «на Омовыеже немци обломишася, истопоша их много…» в тех условиях означали, что сопротивление немецких войск было сломлено полностью лишь на берегу реки и на прибрежном мелководье, а далее последовали паническое бегство и избиение отступавших.