Ордынская броня Александра Невского - Дмитрий Абрамов

На исходе суток пути лишь один раз остановились путники на короткий отдых в хорошей на вид, недавно срубленной избе в небольшом придорожном сельце. Светало. Начинался понедельник Светлой седмицы. Молодые парни и девушки еще гуляли где-то у околицы, пели песни, праздновали Пасху. От этого сельца до реки Луги оставалось около пятнадцати-двадцати верст. Александр, сойдя с коня и передавая повод хозяину двора, несколько минут еще крепился, но, войдя в избу и присев на лавку, прислонился спиной к стене и уснул. Хозяин, привыкший к проезжавшим и нередко останавливавшимся у него новгородцам, был услужлив, так как принял двух молодых людей за богатых новгородских купцов или бояр. Ратмир же расспросил хозяина, проезжал ли кто из Новгорода в сторону Быстреевского погоста или куда-то еще на запад, и получил утвердительный ответ. Хозяин поведал, что какая-то боярская семья с небольшим двором проезжала день назад куда-то в свое сельцо за рекой Лугой. После этого Ратмир ослабил пояс Александру и уложил его в одежде на перину, постеленную на широкую лавку у стены. Сам же, проверив оружие у пояса и не снимая снаряжения, лег на такую же постель на полу возле князя.

Через три с четвертью часа Александр проснулся и разбудил Ратмира. Было ясное весеннее утро. Хозяйка возилась у печи и предложила путникам поесть. Они отказались, но, расплачиваясь с хозяевами, Ратмир взял с собой в торока несколько свежеиспеченных калачей, и они ускакали по дороге на запад. Через час путники достигли тихой, неширокой, но полноводной реки Луги и переправились через нее на плоту, заплатив перевозчику. Тот подтвердил, что день назад переправлял четыре воза и боярский двор через реку. За рекой располагалась небольшая слободка. Там дорога расходилась в двух направлениях — на юго-запад и на север. Путники узнали, что небольшой боярский обоз день назад ушел на север.

Еще полдня рыскали они по окрестным дорогам, отыскивая след того обоза, и лишь к вечеру нашли сельцо покойного Симеона Борисовича.

Ратмир договорился с хозяином крайнего в сельце двора о том, что тот при условии хранить молчание за хорошую плату предоставит путникам для ночлега небольшую, недавно срубленную летнюю избу. Затем оставил Александра одного, а сам, растаяв в вечерних сумерках, стараясь быть незамеченным, пошел в сторону боярского двора. Минут через пятнадцать он возвратился довольный и улыбающийся. Он видел сестру. Та обещала прийти к Александру в сопровождении дворовой девушки где-нибудь через час, когда в доме все улягутся спать. После этих слов меченоша отпросился у князя поспать до прихода Елены. Князь одобрительно махнул головой и прилег на широкую лавку. На другой лавке у стены лег Ратмир. Вскоре по его ровному дыханию Александр понял, что усталый меченоша заснул молодецким сном. Но князю не спалось. Всем существом своим он чувствовал и осознавал, что сегодняшняя ночь будет для него необыкновенной. Смутно он понимал, что видимо, эта ночь оставит в его жизни незабываемый след и долгую память. Негромко где-то на улице посвистывал первый соловей. Князь встал с лавки и тихо вышел из избы на небольшое крылечко. За лесом в тусклых золотистых лучах света мерцала луна. Какое-то сказочное, божественное чувство испытывал князь Александр в ожидании встречи с возлюбленной. Дальний двухдневный путь верхом нисколько не утомил его. И сейчас ему не хотелось спать. Он улыбался сам себе и внимательно всматривался в сиреневую темноту, стараясь уловить какое-то движение или услышать чьи-то шаги. Но все было недвижимо. Лишь их лошади у коновязи, с хрустом терли зубами овес, изредка фыркали и били кованым копытом о земь. В селе там и тут негромко лаяли собаки, мычал скот, блеяли овцы. Так продолжалось более часа.

Александр все не уходил с крыльца. Глаза его привыкли к темноте. И он различил две женские фигуры, двигавшиеся саженях в тридцати по направлению к месту их ночлега. Он понял, что это идет Елена в сопровождении дворовой девушки. Князь перекрестился и вознес благодарственную молитву Господу. Головы и плечи приближавшихся были накрыты большими платками, и он не сразу понял, какая из двух Елена. Он негромко кашлянул, они тихо подошли и поклонились ему. Он склонил голову в ответ. Одна из девушек сделала шаг навстречу к нему, и он понял, что это его остуда. Взяв длань ее руки, он повел ее в дом. Рука Елены была трепетна и тепла. Другая девушка осталась на улице. Войдя в избу, князь разбудил Ратмира. Тот быстро пришел в себя от сна и вышел на улицу, чтобы проводить девушку в усадьбу, а затем устроиться неподалеку на сеновале, как было условлено.

Когда за меченошей закрылась дверь, Елена опустила руки на плечи Александра и припала к нему всем телом. Уста ее вымолвили нежно и томно:

— Взъми мя.

Слова ее всколыхнули сердце князя, наполнили его силой и уверенностью. Трепетная дрожь и волна тепла прошла по его телу от ног до головы и залила счастьем все естество. Она вся с этого момента принадлежала ему. Уста их надолго слились в поцелуе. Затем он, шепча ей нежные слова, лаская небольшие девичьи груди и бедра под рубахой, скинул ее платок на пол. Она не сопротивлялась. Он не торопился, ибо знал, что наступила их ночь, та, которую он ждал так давно. Развязывая поясок и снимая с нее рубаху, он нежно и страстно целовал ее стройную шею. Затем встал на колени перед ней и долго лобзал ее грудь, доводя этим девушку до исступления. Снял с нее исподнее и мягкие башмачки, целуя ее уже босые маленькие ступни и пальцы ног. Елена с трудом держалась на ногах от напряжения и разливавшегося по всему ее телу томного блаженства. Дланями она почти бессильно опиралась на его плечи. И тогда он подхватил ее на руки и нежно опустил на лавку, крытую периной и светлым льняным покрывалом. Она лежала перед ним вся нагая, доступная и в то же время божественно прекрасная, девственная и чистая.

Александр не помнил, как разделся сам и оказался над ней. Он весь слился и соединился с этой девой, ставшей ему теперь такой родной. Неизведанное им ранее чувство близости с женщиной смутило и поразило его. Он всегда думал и ждал, что это чувство невероятной остроты и силы страсти. Но тогда в первый раз он ощутил удивительное томление, негу, владычество великой, извечной силы естества и природы человека. Безграничная сила материнства и рождения была явлена ему в его возлюбленной. Это покоряло, пленяло все его существо. Потому его движения были осторожны и нежны. Но, становясь мужем, он все же господствовал над ее естеством.

Они не знали, сколько прошло времени. Ласковая, теплая и нежная весенняя ночь в сознании Александра уподоблялась нежной и теплой девичьей коже, отливавшей матовым светом в темноте ночи. Их поцелуи, взаимные ласки и движения казались бесконечными. Лишь ближе к рассвету, когда пропел где-то далеко первый петух, Елена вдруг напряглась всем телом, выгнула стан и застонала. Александр понял, что произошло, и стал шептать ей нежные слова. Вскоре боль утихла, и она пришла в себя. Ласки их продолжались. Теперь Елена отдалась страсти. Ее персты терзали его. Ее тело охватывало и пленяло, и, наконец, он почувствовал, что не может более сдерживать накала страсти, неги и разразился воплем. Волна экстаза, прошла и разливалась по всему его естеству…

Светало. Уже на разные голоса пели петухи. Защебетали птицы в окрестных лесах и рощах. А на широкой лавке в небольшой новой избе на краю сельца всего лишь на полчаса забылись глубоким сном нагие девушка и юноша. Их не могли разбудить ни просыпавшиеся мухи, бившиеся у оконца, затянутого бычьим пузырем, ни щебетавшие птицы, ни кони, почувствовавшие восход и изредка ржавшие у коновязи. Тем временем на сеновале проснулся Ратмир, зевнул, потянулся всем телом, встал на ноги, отряхнул с одежды клоки сена и пошел будить молодого князя.

Глава IV. В Оденпе и под Дерптом

Город Оденпе чем-то напомнил Неле русские пригороды Новгорода[124] Великого: Русу, Великие Луки, Ладогу некогда виданные ею. Ей уже давно хотелось приехать сюда. Она слышала от купцов, что в Оденпе много русских, бежавших из Новгорода и Пскова от короля Ярослава Новгородского. Странными казались ей и Анхен речи их соплеменников о свирепости русских и жестокости их правителей. Но они предпочитали не вступать в споры и мало что рассказывали окружавшим о десяти годах своей жизни в русском плену. Самой большой радостью для сестер было известие о том, что их отец рыцарь Пауль Ульрих фон Горст жив, здоров и давно разыскивает их. Правда, он был ранен десять лет назад, когда его дочери попали в плен. Но все эти годы он не оставлял надежды на их возвращение, копил деньги для выкупа, узнавал через купцов, где могут находиться пленные, уведенные в Руссию. Купец Иоахим Бор сильно помог ему в этом. Потому фон Горст обещал выдать за его сына свою старшую дочь Анхен.