De Personae / О Личностях. Том I - Андрей Ильич Фурсов

знакомые Ди, включая его кредиторов. Уплывая из Англии, Ди колебался и нервно спрашивал ангелов о реакции королевы и Тайного совета. Когда он прибыл в Гамбург, английские купцы в этом городе встретили его враждебно и хотели вернуть пресловутого чародея на родину под стражей.

В феврале 1584 г. Лаский в сопровождении Ди и Келли добрался до своего имения в Западной Польше. Там ангелы заверили Ди, что бог избрал их для этого «конца урожая», и велели ехать в Краков. Келли притягивал Ягеллонский университет, знаменитый по всей Европе своей алхимической учёностью в духе Парацсльса. Ди пытался вступить в университетское сообщество, подарив библиотеке рукопись Боэция[421], которая хранится там и поныне.

Ди стал считать, что посредство Келли даёт ему лучший контакт с божьими посланцами, чем даже тот, что был у ветхозаветных пророков. По утверждению Келли, ангелы объяснили превосходство своего языка над человеческим, настаивая, что буквы исходного божьего языка надлежит с помощью Каббалы восстановить на их законном месте, назначив каждому число.

Между тем политическая ситуация в Кракове сделалась для Лаского неблагоприятной. Вдохновлённый пророчествами ангелов, он вступил в заговор против Стефана Батория. Незнакомый с польской политикой, Келли не оценил угрозу вовремя: хотя руководителя заговора Самойло Зборовского[422] обезглавили, ангелы продолжали сулить Ласкому власть над Польшей. В то же время они велели всем троим бежать к императору Рудольфу II в Прагу. Будучи давним сторонником Габсбургов, Лаский мог ввести Ди и Келли в его окружение.

«Габсбургский двор в Праге блистал как европейский центр пророческих ожиданий. Габсбурги уже давно притягивали космополитов–интеллекгуалов, жаждавших универсальной реформы и религиозного примирения. Мыслители, которые отвергли жёсткие ортодоксии, беспокойно перемещались по религиозному спектру в поисках мистического разрешения духовных неопределённостей. Превращение Ди из католического священника в елизаветинского мирянина–конформиста, затем участника ангельских откровений и, наконец, человека, который послушно исповедует и получает католическое причастие, кажется почти обычным в сравнении с людьми, которых ему предстояло встретить в Богемии, такими как Франческо Пуччи и Христиан Франкен» (с. 179)[423]. Для многих из тех, кого притягивал двор Рудольфа, едва ли подходят ярлыки «католик» и «протестант», которые мы навешиваем задним числом. В относительной анонимности Праги их духовные паломничества могли окончиться весьма неортодоксальными убеждениями. Эмоциональная нестабильность Келли и мешанина идей в ангельских откровениях отражали религиозную атмосферу этого города. Достаточно сказать об отрицании Келли божественности Христа и его убеждённости в переселении душ. Ди и Келли ожидали, что Лаский поможет им убедить Рудольфа провести апокалиптическую реформацию. Ожидания имели некоторое основание: император покровительствовал таким мыслителям, так как всё больше опасался, что Контрреформация подорвёт его власть. Правда, опасался он и стремления протестантов к политической независимости. Духовная неопределённость побудила его заняться оккультной философией, особенно алхимией.

В августе 1584 г. Ди поселился в Праге у Тадеаша Гаека[424] – алхимика, который поддерживал отношения с умеренными мыслителями по всей Европе и был личным врачом Карла V, Максимилиана II, а теперь Рудольфа. Все его сыновья учились в Англии, а его другом был Филип Сидни. К тому же у Ди была книга Гаека о сверхновой звезде 1572 г.

Ангелы велели Ди предупредить Рудольфа, что ангел Господа упрекает его за грехи, но если в «это последнее время» он послушает Ди, то получит власть над миром. В письме Рудольфу от 17 августа Ди не решился поставить вопрос таким образом, а подчеркнул существование «божественного плана». В теореме XX своей «Монады» он указывал, что нумерологическое развёртывание и раскрытие алхимических тайн в четырёх элементах приведёт к возвышению Максимилиана «или какого–либо другого члена австрийского дома» (с. 181).

Через посредство испанского посла в Праге Гильена де Сан–Клементе (который, кстати, претендовал на происхождение от известного каталонского мистика Рамона Лулла[425], тоже искавшего философский камень) Ди получил у Рудольфа аудиенцию. Однако, как и Елизавета, император мало что понял в «Монаде». В беседах с ангелами Рудольф велел разобраться своему доверенному лицу Якобу Курцу. Однако заинтересовать императора не вышло, Ди оставил надежду сделаться «философом и математиком Цезаря», и они с Келли уехали в Венгрию. Впрочем, оттуда Ди вновь писал Сан–Клементе и Курцу, пытаясь доказать свою ценность для императора.

В январе 1585 г. у Келли начались алхимические видения с обещанием философского камня. Он занялся алхимией, и стало казаться — успешно. В то же время католическое духовенство начало требовать от двух англичан доказать свою ортодоксию. В ответ на это Ди крестил своего сына Михаила в соборе Св. Вита по католическому обряду. «К середине марта откровения ангелов стали исключительно беспорядочными. Ангелы либо не появлялись вовсе, либо делились такими непроницаемыми тайнами, что даже Ди и Келли сидели, озадаченно смотря друг на друга» (с. 185). Растущий интерес Ди к философскому камню отражал их крайне стеснённое материальное положение. Ди дважды писал Елизавете с просьбой о помощи, но ответа не получил. Одной из причин был слух об истинном отношении Ди к своим английским покровителям. Так, передавали, будто Ди осуждал Бёрли за скупость. Как многие интеллектуалы, Ди ошибочно полагал, что ум принесёт ему награду сам по себе. Он нс понимал, что при дворе намного больше веса имеют личные связи.

Ещё хуже для Ди было то, что с марта 1585 г. Келли благодаря своим познаниям в алхимии стал в их тандеме главным. В апреле партнёры вернулись в Краков к Ласкому, который замирился со Стефаном Баторием. На аудиенции у польского короля Ди получил от него предложение покровительства. Неслучайно рецепт философского камня он называл теперь «Mysteria Stephanica». Под влиянием споров с Келли и давлением католического духовенства Ди решил примириться с Римом во время новой григорианской Пасхи. Он исповедался францисканскому монаху Г. Россели, хотя неясно, что рассказал об ангелах.

Незадолго до этого Ди начал издавать своё сочинение о герметическом корпусе. Как почти все, он считал, что Гермес Трисмегист был современником Моисея, и одобрял вызывание духов. На новой аудиенции Стефан, убеждённый католик, выразил сомнение в том, что бог теперь тайно посещает людей. Ди отвечал отсылкой к католической доктрине, согласно которой святой дух пронизывает собой мироздание подобно Христу на мессе. Стефан согласился участвовать 27 мая в вызывании ангелов, и те потребовали от него смыть грехи — тогда Богемия (т. е. Рудольф) будет сокрушена, а Стефан возвысится. Это действо, похоже, не произвело на польского короля впечатления, и Ди вернулся в Прагу вместе с Франческо Пуччи, который был психологически так же нестабилен, как Келли. Будучи рукоположен священником во Флоренции, Пуччи в духовных поисках изъездил значительную часть Европы, а в 1574 г. получил