Стихотворения и поэмы - Ярослав Смеляков
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
С ЛАТЫШСКОГО
Ояр Вациетис
365. КАВАЛЕРИЯ
Армии еще естьи, наверное, будут,но у ракетнети не будетжесткого и трепетногоживого хвоста,и у танковне вырастутконские гривы.
Кавалерия!ты отслужила свой срок.Но нельзя жерасстаться с тобою безмолвнои позволить, чтоб ты незаметноушла.
На гремящих тачанкахвезла ты грядущее наше,на клинках беспощадныхты ветер свободы несла.
Кони, павшие в битвах,простите своих конармейцев,тех, что, руки раскинув,валились из седел ничком.Кони, павшие в сечах,простите героев за то, чтоне всегда онисено умели для вас находить.
Кони! Павшие кони!Простите нам то, что от пастбищв дни войнывам пришлосьна фашистские танки идти.
Ваши всадникисамилетели навстречу металлу;в исторических седлахвы красные души несли.
Впрочем, вряд ли известно вам,кони,что такое душа.
Мы простились.Уходит со сценыкавалерия наша,королева гражданской войны.
Мы простились с тобой.Но ты врублена шашкой навекив нашу память и книгии в блещущий вечный гранит.
По весенним ночаможивают бумага и камень,со страниц и кладбищвоскрешенное ржанье звучит.
Бьют копытами кони,почуяв отталую землю,рвутся в поле…Им хочетсямирную землю пахать.
<1960>С КИРГИЗСКОГО
Темиркул Уметалиев
366. АРКЫТ
Навеки проклят королевский строй,нет красоты в короне золотой, —зачем же ты в своем стихотвореньесравнил Аркыт с короной, сверстник мой?
Зеленый шум его ветвистых кронживей и чище всяческих корон.Мой милый край, наш край высокогорныйиз соловьев и листьев сотворен.
И ханы, и цари, и королив небытие бесславное ушли,а ты опять цветешь, благоухая,лесная сказка неба и земли.
Ты словно свадьба вешняя, Аркыт,ты всем, прекрасен и для всех открыт.Трель соловьев твоих, не умолкая,в моей душе магически звучит.
Мне по сердцу твой лиственный наряд,естественней, чем он, — найдешь навряд.Чужды тебе и золото, и пурпур,продажный блеск покоев и палат.
Твой утренний стремительный ручейжурчит, как песня, в памяти моей.Я не отдам одной зеленой веткиза одеянья ханов и царей.
<1962>Кубанычбек Маликов
367. ЛИРИКА
Не за бумагой и столом —Я лириком в то время стал,Когда взрывчаткой и кайломВ горах дорогу пробивал.
Пусть о влюбленных день и ночьПоэты-лирики поют,А для меня в любом трудеЛюбовь и лирика живут.
Живи же, лирика моя,Не угасай, не умирайИ вечным пламенем своимСердца и души согревай.
<1962>С ТАДЖИКСКОГО
Мирзо Турсун-заде
368. ВЕКОВОЙ ДУБ
Могучий дуб, ты прожил семь вековпод сенью проходящих облаков.
Но до сих пор, как в ранние года,твоя листва шумна и молода.
Случилось мне войти в счастливый деньпод эту историческую тень.
Шумит его былинная листва,как будто бы старинные слова,
и прошлые событья наявумне светятся сквозь вечную листву.
Я слушаю его рассказ о том,как он служил Хмельницкому шатром,
как мчались в битву, выдернув клинки,чубатые казацкие полки.
Семи столетий ты свидетель были ничего на свете не забыл.
Недвижный сторож неба и земли,перед тобой столетья протекли.
Осталось семь столетий позадис тех пор, как жил великий Саади.
Здесь расстилался утренний туман,а там в те дни писался «Гулистан».
Могучий дуб, свидетель тех времен,ты в будущее время устремлен.
Семьсот метельных приднепровских зим,и всё же ты остался молодым.
Живи, шуми. И этот братский крайсвоим зеленым шумом украшай!
<1962>Абдумалик Бахори
369. ВАХШСКАЯ ЗЕМЛЯ
Давным-давно, в какой-то прошлый век,жил одинокий старый человек.
Он жил тихонько в хижине своейпод мирной сенью ивовых ветвей.
Однажды утром, покорясь судьбе,он срезал посох ивовый себе.
И посох тот лишившемуся сил —хотя б отчасти — юность возвратил.
Вот почему уже на склоне днейрешил старик проведать сыновей.
И тотчас же — про посох не забудь! —отправился в благословенный путь.
Вот он уже — а путь неближним был —на землю Вахша медленно вступил.
Вот он уже, не сразу, а с трудом,нашел сыновний неприметный дом.
И у калитки — прям, а не сутул —свой посох в землю вахшскую воткнул.
Гостя в кругу внимательно-родном,он вспомнил вдруг о посохе своем.
А посох тот, хоть малый срок прошел,за этот срок едва ли не расцвел.
Из почвы щедрой набираясь сил,он прямо в недра корни пропустил…
Я вам изустный дедовский рассказпереложил, как слышал, без прикрас.
Теперь пора о том повествовать,что самому случилось увидать.
Как тот старик, не в шутку, а всерьеззатосковал я по Долине роз.
И в тот же день, собравшись поскорей,поехал в гости к родине своей.
В краю освобожденного трудакипела урожайная страда.
Его народ — а он совсем не мал —на картах хлопка хлопок собирал.
Трудились тут едва ли не с зарии героини и богатыри.
Тебя, мой край, в советский этот векпреобразил советский человек.
Отсюдова, как на осенний пир,везут гранаты и везут инжир.
Из тех траншей, что выкопаны тут,лимоны золотистые цветут.
Течет отсюда белая мукаи белые потоки молока.
Попробуй-ка исчислить без трудавсё, что дает привахшская страда.
Наверно, нету ни в одной из странтакой долины, мой Таджикистан.
Она лежит на утренней земле,как дастархан на праздничном столе.
<1962>Шохмузаффар Едгори
370. ПОСОХ СТАРОСТИ
Шествуют куда-то напрямикоба-два — старуха и старик.
Шествуют бок о бок, не спеша,как одна взаимная душа.
То ли он наперсницу заботпод руку внимательно ведет;
то ли, понимания полна,помогает спутнику она.
Смолоду на дворике селаих любовь, как яблонька, росла.
А теперь надежно служитим обоюдным посохом одним.
<1962>С ТАТАРСКОГО
