Ежов. Биография - Алексей Павлюков

Бывший премьер-министр Гендун после своей отставки в марте 1936 г. получил приглашение приехать в СССР и проживал с семьей в доме отдыха «Форос» в Крыму под бдительным наблюдением НКВД. А в Монголии в отношении него, по-видимому, накапливался какой-то компрометирующий материал, во всяком случае известно о его письме к Сталину, написанному как раз в это время, в котором он отстаивает свою невиновность и утверждает, что не совершал никаких преступлений. Однако это ему не помогло. Чтобы не привлекать излишнего внимания, Гендуна под благовидным предлогом перевезли из Крыма в Сочи, и здесь в июле 1937 г. он был арестован.

Первое время им занимались, по-видимому, не очень активно, но после того, как были получены «признательные показания» Таирова, за него взялись всерьез, и в конце концов Гендуну пришлось подтвердить факт своего участия в деятельности монгольской заговорщицкой организации и назвать имена «сообщников».

13 и 14 августа 1937 года ситуация на Дальнем Востоке была рассмотрена на совещаниях у Сталина, проходивших с участием Молотова, Ворошилова, Ежова и других заинтересованных лиц. К этому времени война между Японией и Китаем шла уже полным ходом. Захватив Бэйпин, Тяньцзинь и ряд других крупных городов, японские войска продвигались к Калгану — важному стратегическому пункту, откуда открывался кратчайший путь в глубь монгольской территории и далее в советское Забайкалье.

Заслушав сообщение Ежова о якобы готовящемся в МНР государственном перевороте, участники совещания пришли к выводу о необходимости принять срочные меры, обеспечивающие защиту интересов СССР в этом регионе. Для разъяснения советской позиции и наблюдения за ходом выполнения намеченных мероприятий в Монголию решено было направить правительственную делегацию во глве с первым змсттеем Ежва М. П. Фриновским и начальником Политуправления Красной Армии П. А. Смирновым. Помогать в решении возникающих вопросов должна была специальная группа чекистов во главе с начальником западно-сибирского краевого управления НКВД С. Н. Мироновым, который был назначен новым полномочным представителем СССР в Монголии взамен арестованного В. Х. Таирова.

Однако, прежде чем встречаться с монгольскими товарищами, нужно было решить одну проблему, и проблема эта называлась маршал Демид. Военный министр Монголии и главком Монгольской народно-революционной армии рассматривался Москвой как человек вполне лояльный. Хотя некоторая его независимость и раздражала порой советских военных советников, но все это было в допустимых пределах, и никакой озабоченности в Кремле, по-видимому, не вызывало. Однако теперь, когда Монголию в целом и ее вооруженные силы в частности предстояло подвергнуть основательной чистке, проблема маршала Демида выходила на первый план. Нетрудно было представить, как он, человек вспыльчивый и решительный, стал бы реагировать на предложение советских друзей раскрыть какой-нибудь «японско-фашистский заговор» во вверенной ему армии и арестовать его ближайших соратников, которые им же и были в свое время расставлены на ключевых постах. Да и сам он в сложившейся ситуации уже не мог рассматриваться как человек, на которого стоило делать ставку. То, что вполне устраивало в мирное время, не подходило для предвоенной обстановки. В новых условиях на посту главкома монгольской армии гораздо лучше смотрелся бы другой маршал, в свое время (в 1924–1928 гг.) уже занимавший этот пост, — нынешний министр внутренних дел Х. Чойбалсан.

Оставалось только найти политически корректный способ решения данной проблемы. Нейтрализовать Демида в Монголии было технически сложно, но в этом и не было необходимости, благо как раз в конце августа маршал по приглашению наркома обороны СССР К. Е. Ворошилова должен был приехать в Советский Союз, чтобы присутствовать в качестве наблюдателя на военных учениях. Было ли данное приглашение заранее подстроенной ловушкой (отправлено оно было еще в июле) или так все совпало, но в любом случае это был реальный шанс, и им следовало воспользоваться.

Решить вопрос с Демидом поручено было М. П. Фриновскому, направлявшемуся в Монголию во главе советской делегации. По пути в Улан-Батор Фриновский сделал остановку в Иркутске, где нужно было разобраться с жалобами на местных чекистов, а кроме того, как он впоследствии вскользь упоминал, «выполнить отдельные правительственные задания в связи с предполагавшимся приездом в СССР военного министра Монголии»{361}.

Вечером 20 августа 1937 года поезд, на котором Г. Демид ехал в Москву, прибыл в Иркутск и после получасовой стоянки отправился дальше. Жить маршалу осталось меньше двух суток. 22 августа в районе станции Тайга (не доезжая Новосибирска) он скончался, как было потом объявлено, отравившись консервами. Для большей достоверности пришлось отравить и нескольких сопровождавших его монголов, находившихся в том же вагоне. Один из них умер, троих врачам удалось спасти.

Вместо того чтобы вернуть труп Демида на родину, его повезли через полстраны в Москву. На Казанском вокзале столицы, увешанном советскими и монгольскими траурными флагами, гроб с телом маршала, встреченный почетным караулом, был установлен на артиллерийском лафете, и в сопровождении кавалерийского и артиллерийского эскорта похоронная процессия отправилась к крематорию, где состоялся траурный митинг с участием заместителя наркома обороны СССР маршала А. И. Егорова, заместителя наркома иностранных дел Б. В. Стомонякова и других советских официальных лиц.

А тем временем делегация во главе с М. П. Фриновским и П. А. Смирновым, прибывшая 24 августа в монгольскую столицу, приступила к работе. Местным руководителям было сообшено, что над их страной нависла смертельная опасность, о чем правительству СССР стало известно благодаря бдительности советских чекистов. Оказывается, враги Монголии (внешние и внутренние) разработали коварный план ее порабощения, который собираются претворить в жизнь не позднее сентября 1937 года. Суть плана заключалась якобы в следующем. После того, как отступающие китайские части в поисках убежища перейдут границу Монголии, вслед за ними на территорию Монголии вступят и преследующие их японские войска. В этот момент заговорщики из организации, возглавляемой до недавнего времени бывшим премьер-министром МНР П. Гендуном, совместно с ламскими контрреволюционными организациями поднимают антиправительственный мятеж. Руководимые командирами-изменниками части захватывают Улан-Батор, свергают существующую власть, после чего бразды правления передаются японцам, и Монголия превращается в плацдарм для нанесения ударов в спину китайскому народу и для нападения на СССР.

В этих условиях, объяснил Фриновский монгольским товарищам, необходимо как можно скорее обратиться к советскому руководству с просьбой направить в Монголию части Красной Армии.

27 августа В. М. Молотов и К. Е. Ворошилов телеграфировали в Улан-Батор, что правительство СССР «решило удовлетворить просьбу правительства МНР и распорядилось о немедленном вводе войск на территорию Монгольской народной республики для охраны границ МНР»{362}. Началась переброска в страну частей и подразделений Забайкальского военного округа, сведенных на месте в 57-й особый корпус.

Теперь можно было приступать к решению второй не менее важной задачи. 30 августа Фриновский передал Х. Чойбалсану копию показаний П. Гендуна, а также список на 115 человек, подозреваемых в заговорщицкой деятельности и шпионаже в пользу японцев (об аресте В. Х. Таирова и о том, что в основе концепции заговора лежат именно его «признания», монголам решено было не сообщать). 2 сентября по рекомендации советских гостей Чойбалсан, сохраняя должность министра внутренних дел, был по совместительству назначен также военным министром и главнокомандующим монгольской армией.

Премьер-министр Монголии А. Амор полностью доверился посланцам Сталина, и под руководством М. П. Фриновского, а также выполнявшего все его указания Х. Чойбалсана 10 сентября 1937 г. в стране началась масштабная политическая чистка, затронувшая все слои монгольского общества. Накануне Чойбалсан на встрече с сотрудниками министерства внутренних дел и военного министерства сообщил, что, согласно имеющимся данным, скончавшийся недавно маршал Демид являлся японским агентом, вместе с бывшим премьер-министром П. Гендуном, готовившим захват власти в стране. Так что теперь, наряду с другими контрреволюционерами, нужно будет арестовать также и всех его сообщников, занимающих ведущие посты в руководстве вооруженных сил.

О ходе операции по обезвреживанию монгольской «пятой колонны» Фриновский регулярно докладывал руководству в Москве. Вот, например, что он сообщал Ежову в послании, датированном 13 сентября 1937 г.: