Ежов. Биография - Алексей Павлюков

Все эти стоящие на разных ступенях иерархической лестницы люди, многие из которых не были даже знакомы, оказались по воле Ежова и Сталина объединены теперь в одну заговорщицкую организацию, в активе которой, по версии следствия, имелись такие серьезные преступления, как соучастие в убийстве Кирова, умерщвление скончавшихся в 1934–1936 годах Менжинского, Куйбышева, Горького и его сына Максима Пешкова, покушение на жизнь Ежова, шпионаж в пользу Германии, Японии, Польши и Англии, саботаж и вредительство в народном хозяйстве, организация кулацких восстаний, подготовка вооруженного выступления в тылу Красной Армии в случае войны и т. д.

Хотя блок и именовался правотроцкистским, однако среди представших перед судом видных партийных и государственных деятелей многие ни к троцкистской, ни к правой оппозиции никогда не примыкали. Поэтому некоторых из них следствию пришлось изобразить как участников законспирированной организации правых, других — как членов «буржуазно-националистических» и «национал-фашистских» организаций Украины, Белоруссии и Узбекистана, действовавших по указке Бухарина и Рыкова.

Сами Бухарин и Рыков к этому времени уже год как находились в заключении. Первые три месяца после ареста они еще пытались противодействовать попыткам приписать им участие в контрреволюционной деятельности, и тогда к ним были применены так называемые активные методы допроса. В записной книжке Ежова, куда он заносил получаемые от Сталина указания, можно встретить такую, например, запись, относящуюся, судя по контексту, к концу июля 1937 г.:

«Рыкова [допросить] о людях. Кто где расставлен в областях. Как использовал Желтова[92] и по Белоруссии. Рыкова бить»{367}.

Месяц или два спустя в блокноте появляется такая запись:

«Допросить с пристрастием о членах антисоветской организации правых и троцкистов из Узбекистана и Таджикистана арестованных а) Рудзутака, б) К… (неразборчиво. — A.П.), в) Сулимова, г) Уханова, д) Антипова, е) Полонского, ж) Зеленского, з) Бухарина»{368}.

В конце концов допросы «с пристрастием» сломили и Рыкова, и Бухарина, однако методы физического воздействия применялись к ним, вероятно, все же реже, чем к остальным подследственным, во всяком случае полностью парализовать волю Бухарина к сопротивлению не удалось, и это сказалось потом в суде.

По одной из предварительных наметок Сталина и Ежова подсудимых на процессе должно было быть 24 человека. Помимо тех, кто вошел в окончательный список, предать суду предполагалось еще пятерых бывших функционеров: председателя Комиссии советского контроля Н. К. Антипова, заведующего Сельскохозяйственным отделом ЦК ВКП (б) Я. А. Яковлева, первого секретаря Дальневосточного крайкома партии И. М. Варейкиса, первого секретаря Воронежского обкома М. Е. Михайлова и наркома внутренней торговли СССР И. Я. Вейцера. Несколько позже рассматривалась также кандидатура бывшего первого секретаря Крымского обкома партии Л. И. Лаврентьева. Однако, судя по тому, что приговор им был вынесен лишь несколько месяцев спустя, к моменту принятия окончательного решения о составе участников процесса их готовность сотрудничать со следствием вызывала определенные сомнения. Вместо них в список фигурантов будущего процесса включили бывшего советника полпредства СССР в Германии С. А. Бессонова, который должен был играть роль связника Троцкого, и доктора И. Н. Казакова, якобы умертвившего своего пациента — председателя ОГПУ В. Р. Менжинского.

Из отобранных для суда партийных и государственных деятелей, шестеро, по версии следствия, являлись шпионами иностранных разведок, а еще трое — бывшими агентами царской охранки (или, как их еще называли, провокаторами). Однако каким же образом на самые верхние этажи государственной власти удалось проникнуть такому количеству шпионов и провокаторов? Этот закономерный вопрос мог возникнуть не только у рядовых граждан, но и у многих чекистов, поэтому в преддверии процесса Ежов посчитал необходимым помочь товарищам по работе разобраться в сущности данного явления. Выступая 24 января 1938 года на совещании руководящего состава НКВД, он специально остановился на этом вопросе и дал такие разъяснения:

«Царская охранка, как известно… помимо открытой борьбы с революционным движением, занималась и внутренним освещением этого движения и насаждала свою агентуру среди всех оппозиционных партий тогдашнего времени, то есть и среди меньшевиков, и среди эсеров, и среди большевиков… И вот случилась революция… Кое-кого, знаете, в 1917 году из провокаторов разоблачили, которых нашли в списках, а потом все это дело заглохло, замолкло, и мы совершенно в стороне оставили всю эту работу, считая ее мелочной работой. Подумаешь, какой класс чекистской работы — выявить двух-трех провокаторов. Больше того, когда я пытался найти хотя бы списки провокаторов, никто толком не мог мне сказать — есть ли у нас эти списки, сохранились ли они в архиве или нет, и где. Никто не знал.

А на деле, что получилось? Получилось на деле то, что на прошлом пленуме ЦК (не на последнем, а на предыдущем)[93] товарищ Сталин говорил, что из членов ЦК мы имеем 13 разоблаченных провокаторов. Скоро будет процесс. Перед вами пройдет такой матерый провокатор, как Антипов, который оказался старым царским провокатором»; такой провокатор, как Яковлев; такой провокатор, как Лаврентьев[94].

Фриновский: Как Ягода!

Ежов: Да, такой провокатор, как Ягода. И там еще многие есть.

Голоса: Иванов, Зеленский[95].

Ежов: Да, и все это бывшие члены ЦК. Как видите; это оппозиция из провокаторов. Как она должна была относиться к нашему строю, сочувственно или нет? Естественно, для того, чтобы легализовать свое положение в нашей стране (а над ними все-таки висел дамоклов меч, в любую минуту их могли разоблачить — и все это над ними тяготело), они должны были мечтать о свержении существующего строя, то есть строя диктатуры пролетариата, и замене его другим строем — капиталистическим. Тогда они, конечно, могли бы кричать: «Позвольте, я имею 25 лет стажа провокаторской работы, я на вас работал 25 лет». Да, они были бы, конечно, самыми почетными людьми.

Все эти Зеленские, Яковлевы, Варейкисы, Антиповы и многие, многие другие, они, конечно, должны были добиваться легализации своей преступной деятельности, а ее можно было добиться только при условии замены существующего строя капиталистическим строем. Они думали: «Ежели буржуазия учтет мои бывшие заслуги, может быть, она мне лакомый кусочек какой-нибудь отрежет от управления государством».

Разобравшись с провокаторами, Ежов перешел к вопросу о шпионах:

«Мне часто толковал в частных беседах товарищ Сталин — просвещал мозги. Существовало много политических партий при царизме: меньшевики, эсеры, сионисты… часть их ушла в эмиграцию. Ну а все государства, товарищи, нет такого капиталистического государства вообще, которое, имея какие-то свои расчеты во взаимоотношениях с той или другой страной, чтобы оно не пыталось вербовать когда-нибудь свою агентуру. И самой благоприятной средой… для вербовки агентуры является среда эмиграции…

Начиналось с очень простого: вы, дескать, боретесь против царизма — мы тоже против царизма. Какой вы хотите строй — демократический? — У нас тоже демократический.

Часто там люди и жили бедновато, надо было подкармливаться. Подкармливали их, а потом просили: вы нам освещайте, что там у вас в стране. Сначала всегда так подходят — с маленького. И никто не считал зазорным освещать кое-что о стране, имея в виду, что он работает против царизма…

Кого-то втягивали в эти дела, [и], допустим, через определенный период времени, через десяток-полтора лет, эта партия пришла к власти, и там имеется один из таких осведомителей, который это освещал, то, как вы думаете, что они — оставят его в покое? Ни за что, товарищи, не оставят в покое, а будут, конечно, теребить из него сведения. Тем более в такой обстановке обостренных отношений… вроде тех, которые существуют между странами капитализма, которые нас окружают, и нашей советской страной.

Разве могла английская буржуазия оставить в покое Раковского[96], который являлся агентом Англии чуть ли не с 1907-го или 1911 года? Вот эта самая его оппозиционность теперь во многих отношениях объясняется. Раньше думали — откуда такие заскоки: то тут он неправильно говорит, то тут неправильно, а что «неправильно», когда его подчас поджигает английская разведка и говорит: ты тут так поверни, тут так»{369}.

После всех этих разъяснений чекисты, работающие со «старыми большевиками», могли больше не терзаться сомнениями. Любого попавшего в их руки партийца с дореволюционным стажем следовало рассматривать как хорошо замаскированного врага, и задача заключалась лишь в том, чтобы как можно быстрее вывести его на чистую воду.