Амур-батюшка - Николай Задорнов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Егор всегда помнил, как впервые сам увидел китайцев вблизи – они принесли хлеб детям, – потом был в китайской деревне, видел там поля, славные всходы.
В прошлом году в Уральском вдруг появился на берегу какой-то бедняк китаец. Егор подумал: «Мало ли что говорят?.. Как у нас про татар, а татары про русских… Люди – все люди. Гао, как ни плох, а хлеб нам возит. Мы его хлебом сыты были первую весну. Казна бы заморила голодом». Егору жаль стало неизвестного бедняка, стоящего на отмели у лодок. Откуда-то шел пешком по берегу. Перед тем везли китайцев, и похоже, что он убежал с баржи.
Вспоминал Егор кусок хлеба, что дали когда-то его детям китайцы. «Хлеб-соль не попустит согрешить, – пришло ему на ум. – Я обойдусь с ним по-людски!» – решил Егор. Никаких мыслей и опасений, что китаец может оказаться плохим человеком, у него не было. Он, как и большинство русских крестьян, не делал разницы между людьми русскими и нерусскими, когда дело касалось честности. К тому же он всегда держался отцовского правила насчет хлеба-соли и приютил китайца, позвал к себе, накормил.
– Бродяга! Смотри… – говорил ему Федор. – Гони-ка в шею от греха подальше… Хунхуз!
В этот день Кузнецовы сажали картофель.
Китаец, глядя, как Егор работает, попросил мотыгу. Ударяя в рыхлую почву, он приподымал ее и забрасывал картофель под мотыгу.
– Разве так? – спросил Егор.
– Так надо… Скорей будет! – ответил китаец по-русски.
– Нехристь, – сказал Пахом, глядя на китайца, – а какой прилежный!
– Мало ли нехристей, – отвечал Егор. – Уж мы жили на Каме, всех видали.
– Зачем он тебе?
– Пусть живет.
– Откуда он убежал? Что с ним случилось?
– Какое наше дело?
Китайца стали звать Сашкой.
– Почему ты убежал? – спрашивали Сашку. – Старшинка худой?
Китаец кивал головой.
Приехал Бердышов и живо столковался с Сашкой.
– На казенных работах был. Ищет, где заработать, – говорил Иван.
Оказалось, что китаец мастер на все руки. Иван купил на казенной барже кирпичей. Сашка сложил в доме Бердышова русскую печь. Это всех поразило. Китаец умел печи класть! До сих пор Сашку жалели, а тут все стали заискивать перед ним. Мужики заходили, хвалили работу. Сашка сидел на корточках и молча курил. У крестьян в избах были чувалы, сбитые из глины. Всем захотелось сложить настоящие печи.
– Где он русскую печь класть научился?
– Казармы строил. Что, Сашка, твоя из Чифу?
– Чифу!
– Их везут из Чифу к нам и обучают ремеслам. Они живо лопотать по-нашему учатся, народ переимчивый! Вот, гляди, он печи класть научился, лодки конопатить, а допусти его жить на земле, он хороший огород разведет. Китаец – на все руки!.. Вот сколько я ему дал за работу? Пять рублей! А ему на родине за пять рублей год работать.
– У них помещики же, я помню, бельговский купец говорил, да я и сам знаю! – толковал Егор.
На китайца смотрели, как на чудо.
Егор вместе с Сашкой затеял обжиг своих кирпичей.
– А че, твоя бабушка дома еся? – ломая язык и полагая, видимо, что китайцу так будет понятней, спросил как-то Тимоха, придя в шалаш, где Сашка делал кирпичи.
Китаец невесело усмехнулся. Он понял, что его спрашивают, есть ли у него дома жена, и промолчал.
– Чего усмехаешься? Хорошо заработал у нас? Оставайся жить в нашей деревне, земли тебе дадим. Потом за бабушкой съездишь.
Китайцу, кажется, понравилось в Уральском.
– Наша дома кушай нету. Худо. Все помирай. Много люди помирай, – сказал он Тимохе.
– А-а!.. Видишь ты!
Это было понятно всем.
– Значит, как мы: не от нужды по миру ходим, а скучно дома не евши сидеть. Мы с тобой бедные. Что же нам делать! Правда? Оставайся у нас!
Мужики дружно соглашались, что Сашке следует жить в Уральском. Такой мастер везде нужен. Почти никто из мужиков так класть не умел.
Вскоре оказалось, что Сашка раскорчевал клок земли, но не около пашни Кузнецовых, как советовал ему Егор, а за протокой. Егор давал ему коня и соху.
На зиму Сашка уехал в Бельго. Опасался Егор, что торгаши испортят Сашку, заставят на себя работать. Но вот настала весна, и Сашка вернулся.
– Ты, брат, нас не забывай! – говорил ему Силин, когда Сашка приходил точить. – Мы, брат, для тебя завсегда… И ты мне печь обещал. Я кирпича достал. Теперь церковь строят и привезли. Мне солдаты дадут.
Сашка улыбался, но не обещал ничего.
– Зимой приезжал исправник, спрашивал, живет ли в деревне китаец. Уж кто-то ему донес… Мы сказали: мол, нет, он ушел. Спросил: «Куда?» – «Не знаем!» Не выдали тебя.
Сашка смеялся вежливо и беззвучно, а работал старательно. Смуглые руки его с красивыми овальными ногтями крепко держали сошник.
* * *«Надо бы Сашку проведать», – думал Егор, ожидая жену.
К вечеру нашли тучи. В ночь разразилась буря. А бабы все не ехали.
«Я как знал, сердце мое болело», – думал Егор.
– Бог знает, что там может быть?
– Заночуют, и все! – сказал Федька.
Егор сидит в избе, не спит.
«Тайгой идти – дороги не найдешь. Отмели затопило. Но если захочешь, так пройдешь. Хотя горячку пороть – только срамиться. Дождусь утра, там посмотрю».
И вдруг ударило в голову.
«А если что случилось? Конечно, гольды – смирный народ. Но черт их знает, а ну?.. Разве их узнаешь? Мало ли что…» Сам Егор не боялся, против гольдов ничего не таил, а за жену встревожился.
Утром поутихло. Егор пошел за конем.
Петрован вдруг закричал с крыши:
– Тятя, наши едут!
– Слава богу!
Егор посетовал на себя в душе, что нес на гольдов такую напраслину. Но запомнил, что поколебался в вере людям, которых знал хорошо, в людях честных, смирных, кротких.
«Вот душа-то человеческая, верно, что потемки!» – подумал он.
Приехали бабы, веселые и уставшие.
– Ночь не спали, поди, на новом месте?
– Вчера весь день садили с Васькой, а бабке не дали. День-деньской пришлось лечить, чуть не во всех Мылках ребятишек перемыла.
«А я-то на гольдов худое подумал!» – Егор чувствовал себя виноватым.
– И мяса привезли, – оживленно, не раздеваясь, в ватной куртке, которую надела вчера во время непогоды, говорила Наталья, сидя на табурете и беседуя с Егором, как в гостях. Ей не хотелось снимать платка с головы: видно, так понравилось гостить.
– А что там Улугу?
– Бросил огород!
– Да быть не может!
– Бросил Улугушка, бросил!
– Как же?
– Гохча огородничает.
– Все на жену!
– Разве его пристрастишь? Привез кабана тушу; чего, говорит, дедушка в тайгу не идет, сейчас, говорит, кабанов много, ходят у вас под деревней. И тебя ругал; сидит, черемшу с рыбой ест и ругает.
– Кабаны сейчас тощие, а он где-то ладного взял, – заметил Егор.
– Что же, что тощие! Кто сейчас жирный? Он дал мяса и осерчал. «Русский, – говорит, – какой охотник? Медведя увидит, раз выстрелит, ружье бросает и бежит. Никто себе мяса не добывает». На всем Амуре, мол, только одни гольды мясо добывают и рыбу ловят, а русские только разговаривают и торгуют.
– Это уж его кто-то подучил.
– Кто его подговорит в тайге! Его зло на попа берет, да и сам видит. «Егорка, – говорит, – худой, плохой охотник. Даром, – говорит, – живет, звери рядом…» Но полсвиньи отрубил.
– А на огород не идет?
– Гохча огородничает, не нарадуется!
– Неужто Улугушка не подсобит?
– Уж мы силком выволокли его! – подхватила Таня, только что вошедшая в избу и услыхавшая конец разговора.
– Верно, верно! – сказал дед. – Кабаны-то всегда есть на Додьге. Мы уж давно не ходили. Вот уж я собрался, поди-ка, надо сходить. Улугушка-то верно сказал. Зачем побираться у гольдов, когда туши к околице подходят? А под лежачий камень и вода не течет.
– Песни там пели, – встала Наталья и, взглянув в стенное зеркало, сняла платок.
Путешествие кончилось, пора было приниматься за хозяйство.
Настька приласкалась к матери.
– Ну как, хозяюшка моя?
– Завтра на Додьгу поедем, – оказал дед Кондрат. Относилось это к Петровану и Ваське, хотя ни к кому дед не обратился.
– Зайди к Сашке, посмотри, как он там, – сказал Егор отцу.
Он решил, что зря плохо о Сашке думал: мол, побирается, коня станет просить. «А может, человек там мучается? Я с семьей, а Сашка один. Он на чужбине. Разве Галдафу ему чем пособит? Как он ужился с Гао? У него не узнаешь. Но на того надежда плохая, хотя и говорят, что китайцы друг другу подсобляют».
Соль была, мясо стали солить. Пришлось мыть кадушку. Работы прибавилось. Пашни у Егора были запаханы, хлеб всходил, земля позволяла заняться другими делами, надо было успевать.
Иван зашел вечером.
– Ну, как гольды огородничают? Слава богу? – Иван заметил, что дед, видно, собрался на охоту. Спрашивать об этом не полагалось. – Ну что, Васька, тебя дедушка охотиться учит? – посмеялся он.
– А тебе что? – недовольно отозвался парнишка.
– Почему, когда из тайги придешь, у тебя ухо всегда красное?