Похищенный - Макс Коллинз

Я велел Эвелин остаться в машине – ей это не понравилось, но я сумел ее убедить.

– Этот парень, – сказал я, – может ничего не сказать при свидетеле.

Привлекательная темноволосая женщина, открывшая дверь, вначале не узнала меня.

– Да? – сказала она настороженно, приоткрыв дверь лишь на треть.

– Профессор Кондон дома? Скажите ему, что пришел его старый друг.

Лицо ее напряглось.

– Детектив Геллер, – сказала она.

– Привет, Майра.

Дверь неожиданно закрылась – к счастью, без стука.

Я бросил взгляд на сидящую в машине Эвелин, улыбнулся и пожал плечами. Она смотрела на меня с любопытством, думая, что беседа эта закончилась раньше, чем успела начаться.

Дверь вновь открылась, и Кондон предстал передо мной во всем своем великолепии: без пиджака, в жилете с карманчиком для часов и с длинными, как у моржа, усами.

– Давно не виделись, профессор.

– Детектив Геллер, – холодно произнес доктор Джон Ф. Кондон. Он протянул мне руку, я подал свою, и, как обычно, он крепко сжал ее, чтобы продемонстрировать свою силу. – Надеюсь, у вас все в порядке.

– У меня все в порядке. Вы тоже, я смотрю, прекрасно выглядите и загорели.

– Я совсем недавно вернулся из Панамы.

– Я слышал. Вы уехали за день до того, как дело Хауптмана рассматривалось в суде по помилованию.

Он презрительно фыркнул.

– Вы правы. Но это не имеет большого значения.

– Не имеет? Разве губернатор Нью-Джерси не просил вас отложить отъезд и помочь разобраться в некоторых противоречиях в ваших показаниях?

Он поднял подбородок и высокомерно посмотрел на меня своими водянистыми голубыми глазами.

– Сам генеральный атторней Уиленз разрешил мне уехать на отдых.

– Я в этом не сомневаюсь, – сказал я с вежливой улыбкой. – Вы, вероятно, удивляетесь, почему я через столько лет еще не утратил интереса к этому делу.

– Откровенно говоря, да, сэр.

– Я сейчас работаю на губернатора Хоффмана.

Он попятился назад и вошел в прихожую; я грешным делом подумал, что он сейчас схватит крест и отмахнется от меня, как от вампира.

– Сэр, – напыщенно проговорил он, – во время своего пребывания в Панаме я по сообщениям прессы следил за развитием событий, касающихся дела Линдберга, и заметил, что этот Хоффман полон решимости злонамеренно подорвать мою репутацию, что он несправедливо критикует мои побуждения и мое поведение.

– Вот как.

Он сделал шаг вперед и затряс кулаком в воздухе.

– Хотел бы я встретиться с этим губернатором Хоффманом! Я бы разоблачил его ложь. Я знаю, у него там есть много людей, которые сильнее меня, но даже в этом возрасте у меня еще хватит пороху для хорошей схватки. Я еще могу постоять за себя.

– Тогда пойдемте. Я отвезу вас туда.

Он разжал кулак и помахал пальцами.

– Я сказал, что хотел бы встретиться с ним. Но мои женщины не отпустят меня.

– Тогда почему бы вам не пригласить меня войти, и я сам задам вам вопросы, которые возникли у губернатора.

– Детектив Геллер, боюсь, мне придется отказать вам, хотя я готов ответить на вопросы губернатора.

– Вы готовы?

– Конечно. Если они будут представлены мне в письменной форме.

– В письменной форме?

– Да. И, разумеется, свои ответы я также представлю ему в письменной форме.

– Понятно. Но, может быть, лично мне вы ответите на пару маленьких вопросов устно? Ну, скажем, во имя нашей старой дружбы, а?

Он улыбнулся мне улыбкой, которую сам, я был уверен, считал сатанинской.

– Возможно, отвечу. Задавайте ваши вопросы, молодой человек.

– Вы встречались с Изидором Фишем, когда бывали в спиритуалистской церкви на Сто двадцать седьмой стрит в Гарлеме?

Он выпучил глаза и сделал шаг назад.

– Или, может быть, с Вайолет Шарп или с Оливером Уэйтли? Может быть, однажды ночью вы все четверо сидели за одним столом во время сеанса? Кстати, чета Маринелли случайно не были в прошлом вашими учениками?

Дверь захлопнулась перед моим носом.

– Да, Джефси, – сказал я, – ты можешь постоять за себя. – И пошел к машине.

Глава 33

Гент, жилой район Норфолка, находился недалеко от центра города; вдоль его узких улочек стояли старые одно– и двухэтажные кирпичные дома: некоторые из них жались друг к другу и тротуару, другие прятались за зелеными от трилистника двориками в тени самшита, магнолий и индийской сирени. У самого Гента плескались воды Хейга, небольшой, имеющей форму подковы бухты, в которой стояли на якоре ялики и прогулочные яхты – более крупные суда просто не могли войти в эту крошечную гавань. По-видимому, она соединялась с крупной портовой бухтой Элизабет Ривер, но с шаткого причала, на котором стояли мы с Эвелин, этого не было видно: трубы и мачты судов в порту были заслонены прибрежными зданиями. День был прохладный и пасмурный, вода, да и весь мир, казались тихими, но неприветливо серыми.

На центральном из нескольких неуклюжих с белыми каркасами и зелеными крышами строений перед причалом была вывеска с надписью: «Корпорация Д. X. Кертиса. Лодки и моторы». Это было не маленькое, но и не большое предприятие, и явный шаг назад по сравнению с прошлой судостроительной компанией Кертиса, среди клиентов которой было правительство Германии. Именно в этом центральном здании, в скромном застекленном офисе (без секретарей), выходящем на зацементированную рабочую площадку, на которой несколько лодочников чистили песком корпус небольшой гоночной лодки, мы встретились с командором Кертисом.

– Миссис Мак-Лин, – сказал Кертис, вставая с вращающегося стула перед исключительно чистым шведским бюро и пожимая руку, которую она протянула, – я очень рад, что наконец встретился с вами.

– Благодарю, командор, – сказала она. Эвелин была в новом черном платье, отделанном белыми и серыми украшениями, и в бело-серой маленькой шляпке; она смотрелась достаточно хорошо, чтобы украшать витрину универсального магазина. – Вы хорошо выглядите.

– Я хорошо себя чувствую к тому же, – сказал он, кивая своей большой головой, – принимая все во внимание.

Он выглядел действительно прекрасно: высокий, загорелый, довольно плотного сложения; в своем светло-коричневом костюме и коричнево-желтом галстуке он вполне мог бы встать рядом с Эвелин в витрине того же универсального магазина. Одни лишь морщинки вокруг глаз говорили о перенесенных невзгодах.

– Спасибо, что так быстро приняли нас, – сказал я и пожал командору руку. Ожидая нас, он приготовил два стула с мягкими сиденьями, на которые указал нам сейчас. Мы сели, и он сделал то же самое.

– Кажется, у нас с вами общие интересы, мистер Геллер, – сказал он, сдержанно улыбнувшись. Посмотрев на Эвелин, он обратился к ней: – Думаю, и у нас с вами много общего, миссис Мак-Лин.

– Я тоже так думаю, командор, – сказала она. – Мне кажется, мы с вами подверглись некоторому... публичному унижению за то, что искренне хотели помочь Линдбергам в их горе.

– Мне повезло, – сказал он, качнувшись на стуле, – что меня поддержала семья. Моя жена... ну, без нее я, наверно, совсем пропал бы. Но сейчас мои дела идут хорошо, и моя личная репутация здесь, в Норфолке, и во всей судостроительной отрасли осталась безупречной.

– Если я вас правильно понял, командор, – сказал я, – вы хотите выбросить из головы эту неприятность и начать жить спокойно.

– Я на свою жизнь не жалуюсь, – сказал он, подавшись вперед на стуле и плотно сжав губы прежде, чем сказать следующую фразу, – но я ничего не забыл и не намерен оставлять некомпенсированным нанесенный мне моральный ущерб.

– Сначала вас представили обманщиком, но затем судили и признали виновным в препятствовании отправлению правосудия – штат обвинил вас в пособничестве и подстрекательстве банде похитителей.

– Да, – с невеселой улыбкой проговорил Кертис, – в связи с тем, что я «не предоставил властям точную информацию» о ней.

– Таким образом, штат Нью-Джерси, – сказала Эвелин, сузив глаза, – признал, что вы в действительности были связаны с похитителями.

Кертис кивнул:

– В материалах судебного заседания записано: «группа фактических похитителей ребенка Линдбергов насчитывала семь или восемь человек, включая одного члена прислуги Линдбергов».

Ранее самоубийство Вайолет Шарп было расценено Шварцкопфом, инспектором Уэлчем и другими как признание виновности, однако ко времени суда над Хауптманом об этом, разумеется, все забыли.

– Мне кажется, – сказала Эвелин, – что если осуждение Хауптмана было правильным, то решение суда о вашем осуждении должно быть отменено, мистер Кертис... ваше доброе имя должно быть восстановлено, и сумму штрафа вам должны возвратить.

– Если же ваше осуждение было правильным, – обратился я к Кертису, – то Хауптман должен быть признан невиновным и освобожден из заключения.

– Вы можете так думать, – сказал Кертис с кривой улыбкой человека, утратившего вкус к жизни. – И это было в том же здании суда, и один из обвинителей был тем же... Вы знаете, что я предлагал дать показания против Хауптмана?