Осколки судеб - Белва Плейн

– Смотрю? Я? Ни на что. Так ты говорила, что все это бабские сплетни…

Этот человек!.. О Господи! Он не сводил с нее глаз. За три столика от них сидел Джордан, который сейчас повернулся и, не отрываясь, смотрел на нее. Этот человек…

По какой-то необъяснимой причине ей вдруг совершенно отчетливо вспомнилось, как он стоял тогда, совершенно обнаженный, в дверях спальни, сначала весь горящий от нетерпения, затем охваченный яростью… Ее бросило в жар, потом в холод.

– Было что-то необычайно трогательное в их свадьбе в той маленькой квартирке. Тарелки, расставленные на журнальном столике, и тетушки, хлопочущие на кухне.

Сделав над собой невероятное усилие, Айрис уняла дрожь в сжимающей вилку руке. Она не представляла себе, что можно так дрожать.

– Они могли бы все устроить в моем доме, который, Бог свидетель, достаточно велик. Я им это предлагала, – продолжала Анна.

Что она могла на это ответить?

– Джэнет очень независима. Она бы чувствовала себя не в своей тарелке…

Джордан был с молоденькой девушкой. Вероятно, подумала она, не старше моей Лауры. Вульгарного вида девица, с пронзительным голосом, слышным издалека. На ее свитере сверкали искусственные бриллианты. Разговаривая с ней, он продолжал бросать взгляды на Айрис. Невозможно было избежать этих взглядов, не уткнувшись носом в тарелку.

– Я думаю о твоем отце и о том, как он был бы доволен тем, что церемония была традиционной.

– Мне кажется, папа так никогда и не принял реформы и ходил в синагогу только ради нас, – механически ответила Айрис.

Я, должно быть, единственная женщина, которая когда-либо ему отказала, мелькнула у нее мысль. Он могущественный человек, во всяком случае, это видно по его манерам и богатствам, собранным в этом его изумрудно-белом орлином гнезде. И мое бегство от всего этого, от него самого, обнаженного, нетерпеливого, было оскорблением, которого он никогда не забудет. Надеюсь, мне не придется остаться с ним наедине, если мы когда-нибудь встретимся! Он, конечно, мне ничего не сделает, но страшно подумать, что он может сказать. Анна печально улыбнулась.

– Однако он вне всякого сомнения был бы шокирован, узнав, что невеста беременна… Твои мысли где-то витают, Айрис. Мне кажется, ты ни слова не слышала из того, что я здесь говорила.

– Ты сказала, что папа был бы шокирован, – думай, приказала она себе, сосредоточься. Смотри прямо на маму. – Да, он чрезвычайно снисходителен, но этого он бы, несомненно, не простил, – как и меня, подумала она, за то, что пошла в «Уолдорф» к Джордану.

– Это правда, – сказала Анна. – Нарушение приличий не вызывало у него никакого сочувствия. Потому что он сам их никогда не нарушал.

«Я должна сосредоточить все свое внимание на Анне. Со стороны должно казаться, будто я поглощена разговором с нею и не вижу никакого Джордана».

– Папа действительно соблюдал все заповеди, – сказала она, чувствуя, что Джордан разгадал ее маневр. Сейчас он явно над ней смеялся. Уголки его рта были слегка приподняты в издевательской усмешке.

– С тобой все в порядке? – В голосе Анны звучала неприкрытая тревога.

– Все отлично. Почему ты…

– Человек за тем столиком все время смотрит на тебя. Он что, тебя знает?

– Нет. Кажется, нет.

– Очень странно! Похоже, он все-таки тебя знает. И он с девушкой, так что он вряд ли собирается к тебе подойти.

Я остановился в «Уолдорфе». Почему бы вам не зайти и не выпить со мной чего-нибудь.

«О, мама, – взмолилась Айрис про себя, – может, ты перестанешь говорить и мы уйдем отсюда?»

– Айрис, ты красная, как помидор. Что происходит?

– Ничего. Я… здесь очень жарко. «Скажи «да», – продолжала она мысленно умолять мать, – и мы уйдем… Но нам ведь придется пройти мимо его столика… и в последний момент я могу испугаться и сбежать».

Руки Айрис, лежащие на коленях, непроизвольно сжались в кулаки.

– Со мной все в порядке. Не смотри ты на меня с таким испугом.

Но Анна была напугана, чрезвычайно напугана, хотя голос ее и звучал ровно, когда она заговорила:

– Если ты только позволишь мне тебе помочь…

В эту минуту до нее донесся громкий язвительный смех, который на мгновение заглушил стоявший в зале шум, так что многие даже обернулись, ища глазами его источник. Это был смех Джордана, и Айрис поразило, как она могла об этом догадаться; ведь, по существу, она совершенно не знала этого человека. Шок, должно быть, отразился на ее лице, так как Анна утратила все свое спокойствие.

– Айрис! Это все тот человек, не отрицай! Ты его знаешь. Кто он такой? Ты должна мне сказать!

Это было невыносимо. Какой ужасный ланч. Сколько он может еще продолжаться? Час? Два часа?

– Я… не могу сейчас говорить, – с трудом выдавила она из себя. – Не могу, пока он здесь.

– Он уходит. Не смотри в ту сторону. Ему явно хочется» привлечь твое внимание. Возьми нож и отрежь цыпленка, даже если ты не можешь сейчас проглотить ни кусочка.

Мама разговаривала с ней как с ребенком. Хотя, нет, скорее как с человеком, попавшим в автокатастрофу, и нуждавшемся в помощи. Послушно Айрис склонилась над тарелкой, уголком глаза увидев, как исчезла за дверью, вслед за свитером, обтянутая темной тканью широкая спина Джордана. После этого она положила вилку и прижала обе ладони к горящим щекам.

Мгновение помолчав, Анна спокойно произнесла:

– Я беру свои слова обратно. Ты совсем не обязана мне что-либо рассказывать, если тебе не хочется.

Слова матери, свидетельствующие о ее всегдашней тактичности и доброте, оказали на Айрис прямо противоположное действие, вызвав в ней неодолимое желание тут же все рассказать.

И она начала застенчиво:

– Я встретила его однажды в салоне «У Леа». Я пришла туда купить платье для торжественного обеда, на котором собирались объявить… – в этом месте голос ее на мгновение прервался. – Я ужасно сердилась на Тео. Это было после нашей ссоры из-за Стива и до того, как я захлопнула эту злосчастную дверцу. – Она снова остановилась и вынуждена была прикрыть глаза, чтобы прогнать невольно подступившие к ним слезы.

– Я вижу, тебе тяжело говорить, – подала голос Анна. – Может, мы отложим на время этот разговор?

– Нет, я хочу все рассказать, – и она могла бы добавить: мне это необходимо. Встретив внимательный взгляд Анны, она выпрямилась и твердым голосом продолжила свою исповедь: – Мы вместе вышли из магазина и пошли по улице. Как оказалось, нам было в одну сторону. Он пригласил меня к себе выпить. Он живет в «Уолдорф Тауэрс».

– И ты пошла к нему? – спросила Анна ровным голосом.

– Не тогда. Ему приходилось бывать во многих местах, и он показался мне таким умным, интересным, вежливым… Затем, через несколько дней после той встречи я поднялась к нему наверх. Не знаю, сознавала ли я тогда, что делаю. По существу… Хотя, думаю, что да… Конечно, да.