Здесь умирает надежда - Энн Малком

Они, очевидно, заметили, что мы с Рен больше не прежние. Я не сомневался, что она сообщила им всем, что мы расстались. Если ей нужно за это цепляться, чтобы вылечиться, я не против. Черт, это мне даже на пользу. Со всем этим дерьмом, происходящим с русскими, я должен сосредоточиться. Пришлось вернуться к примитивной версии самого себя.

Рен не нужно видеть это вдобавок ко всему.

Но все, что видели ее подруги, — это то, что я бросил ее, когда она больше всего во мне нуждалась.

Так что я не удивился, когда одна из них ворвалась в мой кабинет, очевидно, устав хранить молчание.

Я не спрашивал, как она нашла меня в офисе в центре города, занимающем этаж небоскреба, работающем под прикрытием подставной компании, которая не имела никакого отношения к Джею.

— Моя подруга, моя вечно жизнерадостная, безответственная, гоняющаяся за приключениями подруга разваливается на части, — сказала Ясмин в приветствии.

Она походила на других женщин в их группе, не дурачась с любезностями, когда ее подруга б беде. Я всегда считал ее самой уравновешенной. Наименее склонная к конфликту, она делает все возможное, чтобы решить все тихо и мирно. Что было иронично, поскольку она адвокат.

До этого момента все звучало правдиво. Когда она вошла сюда, готовая к битве. Очевидно, политика и мир были отброшены, когда я увидел огонь в ее глазах.

Она была высокой. Казалась на одном уровне со мной. Она также была привлекательна в резкой, суровой манере, которая интересовала многих мужчин. Полные губы. Высокие скулы. Большие, пронзительные глаза.

Но в этот момент ее черты были искажены ненавистью.

— Она делает это тихо, — продолжила Ясмин, прежде чем я успел что-либо сказать. — Потому что, несмотря на абсолютное смятение, через которое она проходит, она не хочет быть обузой. Не хочет испортить никому день. Видите ли, это не в ее стиле. Она из тех, кто приносит радость. Смех. Счастье. И она цепляется за эту личность так чертовски крепко, что ее пальцы кровоточат.

Каждое слово, слетавшее с ее губ, было оружием. Укоризненно.

Моя кожа была толстой. В моей сфере деятельности это норма. Ничто не прошло мимо. Ничто, если только это не касалось Рен.

Глаза Ясмин были ясными, без признаков слез, хотя я слышал неприкрытую боль в ее голосе. Она не могла этого скрыть. Она слишком сильно любила Рен.

— Она не хочет обременять нас своим нервным срывом, — вздохнула она. — Она не хочет обременять нас болью, которую испытывает после того, как в нее выстрелили на улице, будучи на пятом месяце беременности и потеряв ребенка.

Тон Ясмин, непроницаемый, невероятно сильный и, по-видимому, голос, который она использовала в залах суда, сталкиваясь с невероятными трудностями и выигрывая, несмотря ни на что, теперь этот тон дрогнул. Совсем чуть-чуть.

Я бы и сам вздрогнул от этой печали, но нет. Я научился скрывать свои эмоции. Годы обучения в одной из самых безжалостных и опасных организаций. Пытки, смерть и боль… Я мог смотреть на это без всякой реакции.

Но последние несколько месяцев были испытанием пределов моей подготовки. Проверка пределов всего.

— И ты здесь. — Она развела руками. — В штаб-квартире злодея, занимаешься дерьмом, из-за которого я могу запереть тебя на всю гребаную жизнь, если бы захотела.

Ее глаза сузились, глядя на меня, и я поверил ей. Даже несмотря на то, что многие, подобные Ясмин, пытались и не смогли найти никаких доказательств моих или Джея проступков. Люди в высших эшелонах власти платили, шантажировали или угрожали обвинителям, чтобы они смотрели в другую сторону.

Хотя я слишком хорошо знал, что никто не неприкасаем, мы были настолько близки к этому.

Специальностью Ясмин было даже не уголовное право. Она была успешной, но не влиятельной, и у нее не было связей, необходимых для того, чтобы свергнуть нас. Но у нее есть яростная преданность и любовь к Рен. Любовь, которая послужила бы топливом.

— Я не посажу тебя. — Покачала она головой. — Потому что мои лучшие подруги связаны с тобой и твоим боссом, — выплюнула она это слово. — И я не могу причинить боль ни одному из вас, не причинив вреда им. Я бы никогда так не сделала. Так что, хоть мне и неприятно видеть их с вами, с ублюдками, способными на самые ужасные вещи, я сплю по ночам, потому что вы любите их. Я это вижу. Так что само собой разумелось, что ты сделаешь всякие ужасные вещи, чтобы защитить Рен и ребенка. — Теперь ее голос дрожал. — Но у тебя не получилось.

Эти же слова я говорил себе миллион раз за последние несколько месяцев. Слова, которые я регулярно оттачивал, чтобы боль от них никогда не притуплялась. Так что они не давали мне спать по ночам. Как и следовало ожидать.

— Ты права. Я не защитил ее. — Я сделал паузу, думая о том крошечном ребенке, которого держал на руках всего один раз. — Я не защитил их. И я буду расплачиваться за эту неудачу каждый день до конца своей жизни.

Ясмин моргнула один раз. В удивлении. Она не ожидала, что я так легко признаюсь в своей ошибке. И скажу ей, что она права. Мужчины точно не известны таким поддакиванием.

Она быстро пришла в себя, поймав свою ярость и отбросив всякую жалость, которую она, возможно, испытывала ко мне.

— Ты здесь, а не с ней. — Глаза Ясмин превратились практически в щелочки. — И хотя я бы с удовольствием пошла к ней, ты единственный, кто может помочь. Ты единственный, кто может ее вылечить. Ты единственный, кто ее знает.