Безумный корабль - Робин Хобб

— Я осмеливался… надеяться, — признался он. А Малта сверху вниз рассматривала его черты, испытывая легкое потрясение. Теперь-то она видела, как похож он на Брэшена. И насколько проигрывает при сравнении. Она-то считала Сервина таким мужественным, таким… зрелым. А стоило провести вечер в обществе Брэшена, и Сервин начал казаться ей попросту молокососом.

Очень неприятный вывод… Он как бы приуменьшал значимость ее победы.

А Сервин поймал обе ее руки и, набравшись смелости, дерзновенно поцеловал каждую, прежде чем отпустить.

— Не надо… — шепнула она. — Ты же знаешь: я другому обещана…

Сервин горячо поклялся:

— Я не позволю, чтобы он тобой завладел!

Она покачала головой:

— Слишком поздно. Это сделалось очевидно еще и из-за тех новостей, которые нынче вечером нам доставил твой брат… — И Малта отвела взгляд, вперив широко раскрытые глаза в ночной лес… сад, то бишь. — И теперь у меня нет выбора, кроме как покориться судьбе. Жизнь моего отца зависит от этого…

Он вскочил на ноги.

— О чем ты? — Это был настоящий крик шепотом. — Какие новости? При чем тут мой брат?… И твой отец… его жизнь… Я ничего не понимаю!

На какой-то миг в ее голосе зазвучали всамделишные слезы.

— Пираты захватили наш семейный корабль, — стала она рассказывать. — Брэшен, добрый человек, сообщил нам об этом. Мы очень боимся, что, может быть, мой отец и младший брат уже убиты… но если нет… и если представится хоть малейшая возможность… Ты понимаешь, Сервин, нам надо любым способом собрать деньги для выкупа. А какие у нас деньги? Сервин, Сервин, как ни унизительно мне в том сознаваться… но ведь ты наверняка знаешь о наших нынешних затруднениях. И, как только разнесется слух о потере «Проказницы», кредиторы накинутся на нас, точно стая акул! — И она прижала руки к лицу. — Тут не то что выкуп собрать… я вообще не знаю, как мы прокормиться-то сможем. Вот поэтому я и боюсь, что при нынешних обстоятельствах меня скорейшим образом выдадут за жениха из Чащоб. И, как это ни тяжело для меня, я знаю, к чему обязывает меня долг. Рэйн — человек очень великодушный… Наверняка он поможет нам вызволить папу. И если расплатиться за это мне придется замужеством… что ж… так тому и быть. Невелика цена…

Тут ее голос сорвался. В самом деле сорвался. Она даже пошатнулась, сломленная жестокостью своей участи. Сервин подхватил ее в объятия.

— Бедная моя… отважное сердечко… Но как ты могла подумать, будто я допущу для тебя это замужество без любви? Хотя бы ты и была готова пойти на него ради отца?

— Не нам делать выбор, Сервин, — прошептала она, уткнувшись ему в грудь. — Я… я предложу себя Рэйну. Ведь у него есть и деньги, и власть, чтобы помочь мне. И об этом я стану думать, когда… когда настанет час… нам с ним осуществить наше супружество.

И она зарылась лицом в его рубашку, словно стыдливость не давала ей даже упоминать о подобных вещах.

Сервин крепче стиснул ладонями ее плечи.

— Никогда, — пообещал он сквозь зубы. — Никогда не придет этот черный час! — И он тяжело перевел дух. — Я, конечно, не так богат, как этот уроженец Чащоб… Но все, что у меня есть… все, что у меня когда-нибудь будет… все это в твоем распоряжении, Малта! — Он чуть отстранил ее, чтобы заглянуть в лицо. — Поистине, это самое меньшее, что я могу для тебя сделать!

Она повела плечиками, этак беспомощно.

— Примерно таких слов и ждала я от тебя… Но ведь глава вашей семьи, носящий звание торговца, по-прежнему твой отец. И судьба бедного Брэшена ясно свидетельствует, сколь твердой рукой он всем управляет. Я знаю, что подсказывает и велит тебе твое сердце, но в жизни… — и она горестно покачала головой, — в жизни ты распоряжаешься очень немногим…

— Бедный Брэшен! — возмутился юный Трелл. Новое упоминание о брате даже отвлекло его от горестей Малты. — Мой брат сам навлек на свою голову все беды, и жалеть его незачем. Все остальное, что ты сказала… увы, это правда. Я не в силах предоставить тебе все состояние Треллов, но…

— Как будто я решилась бы об этом просить!.. Ах, Сервин, неужели ты в самом деле так обо мне думаешь? Что я способна прийти к тебе посреди ночи… ставя на карту свое доброе имя… затем, чтобы просить о деньгах?

И она отвернулась прочь, резкое движение взметнуло плащ, ненадолго открыв белизну хлопковой ночной рубашки. Она услышала сдавленное аханье Дейлы. Дейла так и выкатилась из беседки, мигом оказавшись с нею рядом.

— Да ты чуть не голая! — накинулась она на подругу. — Малта! Как ты могла?

Вот так-то. Если Сервин действительно тупица и сам не заметил, то уж сейчас до него точно дойдет. Малта царственно выпрямилась:

— У меня не было выбора. Равно как и другой возможности выбраться из дому. Вот я и выскочила в чем была… и совсем не жалею о сделанном. Тем более что у Сервина хватило благородства не подавать виду, если он что и заметил. Он-то понимает, что не по своей воле я пришла сюда в таком виде. Неужели ты не способна уразуметь, Дейла, что речь идет о жизни или смерти моего отца! Как можно в такой момент считаться с правилами, справедливыми в обычные дни?

И она умоляюще прижала руки к сердцу, не забывая, впрочем, краешком глаза наблюдать за реакцией Сервина. Что ж, он взирал на нее с ужасом и восторгом. А еще так, словно мог рассмотреть ее тело сквозь плащ.

— Дейла, — сказал он наконец. — Малта права: какая разница, во что она одета? Какой же ты еще ребенок — приниматься кудахтать по такому пустячному поводу. Прошу тебя, дай мне переговорить с Малтой наедине!

— Сервин!.. — не сдавалась кипевшая от возмущения сестра.

Он разозлил ее, назвав «ребенком». Вот это он зря. В планы Малты подобное никоим образом не входило. По той простой причине, что рассерженная Дейла могла сделаться не в меру болтлива.

Томным движением Малта простерла к ней руку:

— Милая, я знаю, что ты пытаешься меня защитить… Спасибо, сердечко мое! Но я вполне уверена, что наедине с твоим братом мне нечего опасаться… — Она прямо смотрела Дейле в глаза. — Я слишком хорошо знаю тебя, а стало быть, и его. Вы — люди чести. Потому-то я и не страшусь остаться с ним с глазу на глаз.

У Дейлы так и засияли глаза. Она отступила прочь:

— О-о, Малта… Как ты прозорлива!

И, явно растроганная, вернулась в беседку. Малта же оглянулась на Сервина и поплотнее запахнулась в плащ, — естественно, таким образом, чтобы елико возможно подчеркнуть тонкую талию и округлые бедра. Она смотрела на него с робкой улыбкой:

— Сервин… — Произнеся его имя, она снова вздохнула. — Какой стыд, что приходится говорить столь откровенно… Увы, необходимость вынуждает меня. Нет-нет, я не прошу ни того, чем ты располагаешь сейчас, ни того, что у тебя будет потом… Но с благодарностью приму то малое, что ты сумеешь предложить мне незаметно и не утесняя себя. А еще важней было бы для меня, если бы твоя семья надумала объединить усилия с нашей. Знаешь, завтра вечером будет собрание Совета торговцев… Я всенепременно приду. И ты, пожалуйста, приходи. Если бы ты сумел убедить своего папу тоже посетить Совет и выступить за нас, это бы так нам помогло! Утрата корабля и участь моего отца… Это же не нас одних только касается. Это на всех торговцах Удачного отзовется. Если головорезы-пираты уже не боятся нападать на живые корабли, то чего они вообще побоятся? Если они способны взять в заложники торговца из Удачного и его сына, то кто может чувствовать себя в безопасности?… — В голосе Малты зазвучала праведная страсть, руки метнулись вперед, чтобы схватить запястья Сервина. — Если бы наши семьи выступили вместе… — тут она снова перешла почти на шепот, — может, моя бабка и пересмотрела бы свое отношение к ухаживанию этого Рэйна… Может, тут-то она поймет… что может подобрать для меня более удачную партию…

И Малта выпустила его руки. Сердце отчаянно колотилось. Неведомый прежде жар волнами разбегался по телу. Вот сейчас — сейчас! — он заключит ее в объятия и поцелует… И на том кончится песнь менестреля. Она ждала прикосновения его губ, которое должно было закружить ее, словно подхваченный ветром листок. Она даже прикрыла глаза…

И что же? Ни объятий, ни поцелуев. Сервин упал перед ней на колени:

— Я приду завтра на Совет. Я всенепременно поговорю с отцом и сделаю все, чтобы убедить его: Треллы должны предложить вам свою помощь. — Он с обожанием смотрел на нее снизу вверх. — Ты увидишь: я докажу и тебе, и твоей семье, что достоин тебя.

Ей понадобилось несколько мгновений, чтобы придумать подходящий ответ: она была настолько уверена, что он поцелует ее… «В чем же моя ошибка?»

— Я никогда и не сомневалась, что ты достоин, — польстила она ему. Разочарование было так велико, что даже во рту стало противно.

Он медленно поднялся на ноги. У него сияли глаза. Он пообещал: