Общество должников - Николай Константинович Дитятин
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Внутри было прохладно, но воздух сильно отдавал нагретым пластиком. Тут была куча бытовой и развлекательной техники, и вся она, казалось, работала одновременно. Жарились вафли, играла музыка, по телевизору шел старый, но угарный боевичок «Стоун Колд: Последняя шутка», — экранизация одной из прошлых книг. Стоун как раз стоял перед бандой головорезов, весь окровавленный и абсолютно безоружный.
— Ну что там у тебя, Стоуни? — спросили у него насмешливо. — Что у тебя осталось?
Пауза. Стоун Колд поднял взгляд.
— Только мой невидимый пистолет.
Он поднял руку с выставленным указательным пальцем.
— Пиф… Паф…
Головорезы открыли огонь. Жуткая сцена. Мне всегда раздражает, когда люди разбрасываются пищей. В том числе и томатным соком. Вообще говоря, это была откровенно проходная часть: в ней пытались ввести нового героя, под предлогом того, что Стоун — погиб. Однако фанаты мгновенно озверели, так что в следующей части оказалось, что Колд инсценировал свою смерть, чтобы усыпить бдительность заклятого врага и взять того тепленьким… На нем, оказывается, все это время, был волшебный бронежилет.
После таких объяснений начинаешь понимать, что серия пошла по наклонной. Как я уже говорил, эта франшиза не для меня.
Я чуть не наступил на шайбу робота-пылесоса и аккуратно прошествовал мимо включенного компьютера. Вот это — вещь! Как по мне, главная проблема магии в том, что она крайне ненадежна. Может вы и сможете уговорить волка построить небесный мост до Мунзы за одну ночь, но сколько эта херовина простоит? А тот же компьютер будет стабильно добывать вам оливскую порнографию словно работяга в угольной шахте. Добывать годами, если за ним правильно ухаживать. Магия всегда про безграничное и невозможное. Электроника — это конкретное, зато выполнимое. Я предпочитаю второе.
Людвиг сидел за рабочим столом и мерил тонометром кровяное давление. Судя по тому бардаку, что царил в бригадирском отсеке, он попеременно пытался заткнуть видения алкоголем и стимуляторами. Алкоголем и снотворным. Алкоголем и сластями из ядоварок. Голова его была обмотана бинтами — значит он еще и лоб себе расшиб, чтобы прогнать сонливость. Бедный старикан, как он еще не скопытился?
На койке позади мертвецким сном дрыхла немолодая женщина. Старуха, попросту говоря. Возможно, лечащий врач. Почему бы и нет? Старуха бредила.
— Сеньор, — негромко позвал Жермен.
Его сложно было расслышать из-за технического шума, но Людвиг поднял взгляд. Больной взгляд старого льва изгнанного из прайда.
— Жермен, — он привстал. — Де Хин, леди Хо Хо. Хорошо, что вы пришли. Присаживайтесь.
Присаживаться было особенно некуда. На единственном стуле замер наш давешний приятель, любитель резать бошки. Я рассмотрел его получше: длинноволосый мужчина с приятной улыбкой и абсолютно нарколептическим взглядом. О нашем появлении он, видимо, даже не подозревал.
Остальным пришлось подпереть стенки.
— А где…
Папочка силился вспомнить имя. Ну ничего себе, я-то был уверен, что Аделина для него значила даже меньше, чем ручной маньяк.
— Где Ади?
— Бонье забрал ее, — ответил Жермен.
В этот момент головотяп ожил, вскочил на ноги и быстрым шагом покинул нашу компанию. Я ожидал, что старик закричит, начнет расшвыривать мусор, поклянется всеми темными силами, что покарает сыночка… Но все ограничилось до невозможности тоскливой слезой.
Людвиг подцепил ее пальцем, вынес перед собой и сказал:
— Вот она, последняя капля. Я пуст.
Мы ждали продолжения.
Папочка пошарил между бутылками и другим стоячим мусором, и я увидел своего старого друга. Револьвер улыбался мне начищенным стволом. Ты ж мой хороший. Лучшая железка, которую я смог найти в магазине Военная Вторичка на Фугии. На деревянной рукояти вырезаны инициалы Н. А. П. Уж не знаю, кто скрывался за этими буквами, но человеком он был аккуратным. Продавец сказал, что среди останков Синих этот ствол был самым чистым предметом: вся кровь стекла по ружейному маслу.
На тот момент нищебродское мышление заставляло Самару де Хина, по кличке Сахи, искать наиболее доступные варианты снаряги. Револьверы уже лет тридцать считались дерьмом для начинающих гангстеров и позеров с Гарзоны, и стоили не дороже хорошего ножа. А уж тридцать третий калибр ссыпали в карманы по цене семечек.
Давать имя личному оружию — плохая примета. Если б не это важное обстоятельство, я бы назвал его Наппи. А так он был просто железкой, стволом, или «хреновой доисторической рухлядью».
— Презренное оружие, — произнес Людвиг. — Ибо сказано: сталь холодна, остра и мелодична. Меч — поет, ружье — лает.
Мы с Хо переглянулись. Что-то здесь не сходилось.
— Именно так сказал бы мой оставшийся сын, — Папочка любовно огладил рукоять и медленно провернул барабан. Затем выщелкнул его и вернул на место. — Или что-нибудь еще более идиотское и высокопарное. А я скромно считаю это изделие намеком на совершенство. Даже самый лучший меч — всего лишь палка, которой мы колотили друг друга Шторм знает с каких времен. Арматура расплющенная молотом. Она была нашим другом долгое время, даже слишком долгое, но теперь только в подобном оружии пылает жизнь. Пылает отражение нас самих, сложность человеческого ума, его судьбоносные озарения, безумие и страсть заставляющая смертного искать еще более легкую кончину… Однако, я держу в руках жизнь и надежду.
Людвиг заулыбался. Честно говоря, я бы предпочел, что бы его с огнестрельным оружием всегда разделяла дверца несгораемого сейфа, но, что имеем, то имеем.
— Есть много пословиц о красоте заключенной в простом, но сила есть только в сложных вещах! Этот револьвер — точная система помогающих друг другу деталей. Курок, боек, барабан, патроны, плотно сидящие в гнездах, они сведены вместе людьми, твердо намеренными выжить. Настоящими людьми! Обязанность всего сущего становится сложнее, эволюционировать. Лонга не стояла, она шла вперед, но слишком медленно, и, если не заключать необходимые союзы, наша гибель в этом мире — неизбежна. Нас съедят, выпьют, — да! — но хотя бы дадут что-то взамен… А мой сын! Вы представляете, на что надеются такие люди как он? На возвращение бесконечного кошмара, лишь бы…
Лефран понял, что начал гнать пургу, и замолчал. Черно-белое лицо, теперь залитое самой красной краской, подергивалось. Старик чуть наклонился вперед и стукнул железкой о край стола.
— Обычно дети насмехаются над пыльными святынями отцов и матерей. Говорят им не лезть в новый мир, и закапывают прошлое вместе с ними. В землю, поглубже. Но мой Люпан так и не вник в естественный ход вещей.
— Он правда убил своего брата? — спросила Хо.
Людвиг быстро взглянул на нее.
— Доказательств не было, но я знаю — да. Да, Лиона убил собственный брат.
