Возвращение в Полдень - Евгений Иванович Филенко

воронки взметнулось громадное туловище, закованное в тускло блестевшие доспехи.

– Инженер, – сказал Стаф с замиранием в голосе. – Один из тех, кто возвращает планете сущность звездолета.

Инженер, огромный, как утес, утвердился на краю воронки и застыл, совершенно утратив сходство с живым существом. Единственный глаз его тускло светился кроваво-красным. Да и был ли он живым?

– Это форруэлалим, – рассеивая сомнения, сказал Ктип, специалист по гуманоидам, хранивший до поры безучастное молчание. – Разумная раса из центральных областей Млечного Пути. Они настоящие великаны. Но управлять звездолетом будут существа, каких вы, Консул, никогда не видели. И они несомненно находятся за пределами всякого воображения, даже нашего, а иовуаарпы повидали немало. Это тагонаранны, обитатели газового гиганта Тэйлтирр. Они соразмерны самой планете. Раньше она была послушна воле полутора миллионов аафемтов. Теперь ее подчинят себе пять колоссов.

Кратов вдруг испытал болезненное чувство, как будто его здесь и сейчас лишали чего-то важного, невосполнимого.

– Как долго продлится эвакуация? – спросил он, дабы отвлечь самого себя от тягостных мыслей.

– Собственно, мы почти закончили, – сказал Стаф. – Через несколько декад планета Финрволинауэркаф полностью утратит статус обитаемого мира, имя ее станет достоянием истории.

– Благодаря вам, Консул, – промолвила Инара с непонятной интонацией. – Вы ощущаете гордость?

– Неудачная шутка, – проворчал Кратов.

– Никто и не шутит, – возразила Инара. – Я бы на вашем месте гордилась.

– Давайте поменяемся местами, – сказал Кратов мрачновато.

15

«Дом! – радовался Чудо-Юдо. – Милый дом!»

Если бы биотехн обладал голосом, он бы пел.

Они были на искусственной планете Сфазис. В месте под сакраментальным названием Парадиз, в представительстве Федерации планет Солнца при Галактическом Братстве.

Аккуратные пряничные домики под крышами из разноцветной черепицы, без видимого порядка разбросанные посреди буйной зелени. Диковатые водоемы, чьи поросшие камышом берега весьма располагали к философическим размышлениям о судьбах вселенной, а большие ласковые рыбы брали корм прямо из рук. Бесконечная тишина и душевная гармония. Рукотворный райский уголок, изумрудный осколок Земли в мозаике чужих миров.

Выбравшись из китовьего чрева, Кратов немедленно угодил в объятия друзей. Первым его обстоятельно обтискал Фред Гунганг, громадный, грузный и седой, как медведь Балу. Затем настала очередь Михаила Бурцева, чьего присутствия здесь не ожидал никто, в том числе, по-видимому, и он сам. Жан Батист Рошар ограничился приветственным помаванием ладонью издали: с ним Кратов говорил и виделся чаще других. Григорий Матвеевич Энграф возложил руки Кратову на плечи и несколько раз деликатно встряхнул, заглядывая в глаза.

– Не верится, – сказал он. – Истинно говорю я вам, не верится, что вы вернулись, Костя.

– Это не окончательно, – смутился тот.

– Ну, никто и не питал иллюзий. Мы все понимаем, период реадаптации может занять время.

Едва только он отошел, как на шее Кратова повисла Руточка Скайдре, любвеобильная и неувядаемо ослепительная.

Они сидели за столом посреди лужайки, над ними трепетал синий полог земных небес, шумела листва древесных крон. Пес Полкан лежал в некотором отделении, поглядывая на Кратова с явным осуждением за неоправданно долгое отсутствие.

– А где же Мавка? – вспомнил Кратов.

– Мавка покинула нас прошлой осенью, – сказала Руточка и опечалилась.

– Никто не вечен, увы, – сочувственно сказал Энграф. – Мы подумываем найти старине Полкану новую подругу, но он пока не готов. Он все еще грустит. Мы все грустим.

«Никто не вечен, – подумал Кратов. – Это о людях. Я видел гибель товарищей, но никто из тех, кого я знаю, не умер еще от старости. Просто не пришло время. Пазур не в счет, он умер от великой тоски. Вдруг выясняется, что наши звери тоже умирают. Внезапно для нас. Раньше, чем ожидалось. Казалось, они будут всегда. Я грущу вместе с вами».

Он молча отсалютовал бокалом в небеса.

– Почему вы не спросите, как ваше дело? – выжидательно осведомился Энграф.

– А как мое дело? – немедленно спросил Кратов.

– Договоренность достигнута, – объявил Григорий Матвеевич торжественным голосом. – Нынче же вечером вас примет тектон. Это жест беспрецедентного уважения. Не могу себе представить, за какие ваши выдающиеся деяния.

– Где это состоится?

– На том же месте, что и в первый раз. Шервушарвал обо всем договорился.

– Что вы затеяли, Костик? – встревоженно спросила Руточка.

– Кажется, я знаю, – сказал Энграф с едва заметным осуждением. – Надеюсь, у тектона найдется достаточно аргументов, чтобы убедить вас не совершать глупости.

– Насколько я понимаю, предстоит безопасный полет, – сказал Кратов неуверенно.

– В подобных миссиях ничего не бывает безопасно, – проворчал Энграф. – Что вы потеряли в этой вашей Базовой Матрице?

– Мне интересно, – сказал Кратов. – Я не могу упустить такой шанс. В конце концов, я заплатил за него немалую цену и имею право, как никто иной.

– Что вы надеетесь там увидеть? Бога?

– Не знаю. Но что-нибудь да увижу.

– Глупо, – сказал Энграф, морщась. – Глупо и сумасбродно. И рискованно. Я знаю, риск все еще будоражит вам кровь. Хотя ожидал, что семейная жизнь вас остепенит.

– Как ваша девочка? – спросила Руточка, чтобы сменить тему.

– Уже ходит и говорит, – оживленно сообщил Кратов. – Но по большей части о чем-то своем.

– Ничего, скоро она начнет обсуждать ваши семейные дела, – обещала Руточка.

– Знаете, Костя, – доверительно сказал Энграф, – еще не поздно отыграть назад. То есть я и без того надеюсь, что тектон обратит вашу нелепую просьбу в шутку, вы обсудите ослепительные перспективы вашего возвращения в большую ксенологию, и на этом все закончится к обоюдному удовольствию. Но вы можете просто отменить встречу и вернуться домой. К семье, к дочери… кстати, как ее зовут?

– Иветта, – горделиво сообщил Кратов. – Иветта Дармон-Кратова.

– Отменно звучит, будь я проклят! – вскричал Григорий Матвеевич и одобрительно вскинул руку с бокалом.

– Черт возьми! – в тон ему воскликнула Руточка. – Какой прекрасный шанс я упустила!

– Ты не упустила ни единого шанса, дитя мое, – возразил Энграф. – Ты разбазариваешь их сознательно. Ну что это такое?! Ты, взрослая смышленая девица, расчетливо шарахаешься от любой возможности изменить свою жизнь к лучшему. Не собираешься же ты, в самом деле, связать себя доверительными узами со стариком вроде меня?

– Я рассматривала такой вариант, – кротко промолвила Руточка.

– И что же? – спросил Кратов с интересом.

– Отложила на потом.

– Вредная девчонка, – сказал Энграф. – Не то чтобы я серьезно претендовал, но ненавижу быть запасным вариантом. И всегда ненавидел.

– Вот! – сказал Кратов и поднял указательный палец. – Вот! Я же знаю, Григорий Матвеевич, вы были звездоходом и