Нерассказанная история США - Оливер Стоун

Если американские мужчины и становились слабыми, то развитие американской техники это компенсировало. Всего лишь за три дня до выборов Эйзенхауэра США провели испытание опытного образца первой водородной бомбы на острове Элугелаб атолла Эниветок (Маршалловы острова). Остров пылал в течение шести часов (над ним при этом висел атомный гриб поперечником в полторы сотни километров), а затем исчез. Взрыв мощностью более 10 мегатонн превзошел все ожидания. Один моряк вспоминал: «Можно было поклясться, что огнем охвачен весь мир»83. Физик Гарольд Агню находился на борту судна на расстоянии 40 километров от острова. Он так описывает свои впечатления: «Чего я никогда не забуду, это жара. Не сам взрыв… жар все усиливался и усиливался. И это было по-настоящему страшно»84. В своей инаугурационной речи Эйзенхауэр признал новую реальность. «Наука, – предупредил он, – кажется, готова даровать нам… власть стереть род людской с нашей планеты»85. Однако проводимый им в следующие восемь лет политический курс катастрофически приблизил нас к претворению этой угрозы в реальность. Создалось впечатление, что блестящее эссе о безумии американских лидеров, написанное Льюисом Мамфордом в 1946 году[78], создавалось с учетом будущего поведения Эйзенхауэра.

Как и антикоммунизм, «ядерное мышление» Эйзенхауэра появилось в его жизни не сразу. Он выступал против атомной бомбардировки Японии и по военным, и по моральным причинам. Когда Эйзенхауэр узнал о событиях в Хиросиме, он находился в Москве. Журналистам он сказал: «Пока атомную бомбу не применили… я был уверен, что нам удастся сохранить мир с Россией. А теперь я не знаю. Я надеялся, что бомба не будет фигурировать в этой войне. До сих пор я бы сказал, что мы втроем: Англия… Америка… и Россия… – возможно, гарантируем миру мир на долгое время. Но теперь я не знаю. Люди напуганы и совершенно обескуражены. Всех снова охватила неуверенность»86.

После войны он поддерживал попытки введения международного контроля, поскольку хотел, чтобы атомные бомбы передали ООН и уничтожили. Он постоянно высказывался в поддержку гражданского, а не военного контроля над бомбой. И продолжал ставить вопрос о моральности применения такого оружия. В 1947 году он сказал на официальном завтраке: «Я осуждаю безнравственные, а иногда и злорадные разговоры о степени безопасности, которую дает оружие, способное уничтожить миллионы людей в один миг»87.

Как отмечает Дэвид Розенберг: «Дуайт Эйзенхауэр вступил на пост президента в январе 1953 года, обладая куда большим знанием о ядерном оружии, чем любой президент до него или после». Как начальник штаба армии, временный председатель КНШ и Верховный главнокомандующий НАТО, он был непосредственно связан с ранней стадией планирования ядерной войны. За долгие годы его отвращение к ядерному оружию значительно уменьшилось, но не исчезло совсем. В марте 1953 года он посоветовал членам кабинета не думать о бомбе как о «дешевом способе разрешения противоречий». Он напомнил министрам: «Для любого западноевропейца слабым утешением будут уверения, что после захвата его страны, когда он будет тихонько отдавать концы, кто-то еще живой сбросит бомбу на Кремль»[79]88.

Эйзенхауэр был преисполнен решимости помочь США занять позицию лидера в гонке ядерных вооружений. Летом 1953 года ЦРУ сообщило обнадеживающую информацию: нет никаких признаков того, что Советский Союз работает над созданием водородной бомбы. 12 августа 1953 года, к большому огорчению ЦРУ, Советы взорвали что-то – предположительно водородную бомбу мощностью в 400 килотонн – в Казахстане. Хотя советская бомба значительно уступала американской в мощности, она не только была готова к боевому применению – она была «сухой», то есть не нуждалась в охлаждении. Журнал Bulletin of the Atomic Scientists передвинул стрелки часов Судного дня на без двух минут полночь. С момента испытаний СССР атомной бомбы в 1949 году стрелки стояли на без трех минут двенадцать89. Советы догоняли американцев ошеломляющими темпами.

New York Times «утешалась» тем, что США все еще удерживают лидерство в производстве атомных и водородных бомб, но призналась, что «со временем эти преимущества непременно ослабнут». Times также отметила: даже госсекретарь Даллес заявил, что «основная задача теперь состоит в том, чтобы спасти человеческий род от исчезновения»90.

В свое время именно Даллес и его родственники помогли создать американскую империю. Дедушка Джона Фостера Даллеса со стороны матери, Джон У. Фостер, и его дядя Роберт Лансинг занимали пост госсекретаря. Джон У. Фостер терпеливо наставлял своего старшего внука на протяжении всех его детских лет, прививая стойкую веру в глобальную роль США. Дед со стороны отца и сам отец были пресвитерианскими пасторами – дед служил миссионером в Индии. Младший брат Аллен стал директором ЦРУ. Когда их дядя Лансинг был госсекретарем в правительстве Вильсона (во время и после Первой мировой войны), старший из братьев занял должность секретаря-казначея нового Русского бюро при правительстве США, чьей основной функцией была помощь антибольшевистским силам, старавшимся подавить русскую революцию. Финансист Бернард Барух, старый друг семьи, взял молодого юриста в качестве юрисконсульта американской делегации в Комиссии по репарациям на переговорах в Версале. По возвращении Даллес продолжил адвокатскую практику в фирме Sullivan and Cromwell, следя за состоянием счетов некоторых столпов появляющейся империи: J. P. Morgan & Company, Brown Brothers Harriman, Dillon, Read, Goldman Sachs, United Fruit Company, International Nickel Company, United Railways of Central America и Overseas Securities Corporation91.

Хотя утверждения журналистов о беззастенчивой симпатии Даллеса к Гитлеру в первые годы нацистской диктатуры проверить трудно, не вызывает сомнений то, что Даллес каким-то образом был связан с германской экономикой. В межвоенный период он активно участвовал в широкомасштабной картелизации: это давало возможность стабилизировать неустойчивую американскую экономику, снизить конкуренцию и гарантировать прибыль. Даллес постоянно сотрудничал с Farben через никелевые тресты и химические картели. Несмотря на то что позднее он решительно опровергал свое участие в каких-либо деловых операциях с нацистским режимом, известно, что он посещал Берлин в 1934, 1935, 1936, 1937 и 1939 годах92. Определяя степень участия Даллеса, Стивен Кинзер – лауреат ряда премий, корреспондент New York Times и Boston Globe за рубежом – цитирует «исчерпывающее исследование» Нэнси Лисагор и Фрэнка Липсиуса из юридической фирмы Sullivan and Cromwell: «Фирма “процветала благодаря картелям и сговору с новым нацистским режимом”, и большую часть 1934 года Даллес “публично поддерживал Гитлера”, шокируя партнеров “тем, что может с такой легкостью попирать закон и международные соглашения, оправдывая нацистские репрессии”»93.

Даллес никогда не изменял своему долгу поддерживать гегемонию США и защищать американские деловые круги, как не изменил и ненависти к коммунизму. Несмотря на свой внешний вид, твердый, иногда воинственный госсекретарь и приветливый президент практически не отличались во взглядах на актуальные политические проблемы. Эйзенхауэр понимал: даже если поднять ставку подоходного налога для самых богатых американцев до 90 % или выше, это все равно не поможет наполнить раздутый военный бюджет страны, и в результате США станут банкротом. Он переживал, что «наша страна может задохнуться под бременем колоссальных военных расходов»94. Он решил обуздать неимоверно разросшиеся расходы на оборону и положиться на ядерное оружие, поскольку оно обходилось дешевле, чем содержание большой постоянной армии. В конце октября 1953 года президент одобрил новые Основные принципы обеспечения национальной безопасности – СНБ-162/2, – ядро его «Нового облика» оборонной политики, где говорилось следующее: «В случае начала военных действий США будут считать ядерное оружие таким же доступным для применения, как и любые другие боеприпасы»95. Основываясь на предположении, что любая война с СССР быстро разовьется в полномасштабную ядерную войну, «Новый облик» преуменьшал возможности обычных средств ведения войны и полагался на массивное ядерное возмездие с помощью сильной стратегической авиации. Таким образом, экономия, полученная от уменьшения размера армии, сходила на нет, в значительной степени из-за увеличения расходов на ВВС и ВМС. В итоге Эйзенхауэр сократил ассигнования на оборону, выделенные на 1954 год Трумэном, с 41,3 миллиарда долларов до 36 миллиардов.

Эйзенхауэра очень огорчало то, что ни американская общественность, ни союзники-англичане не смотрели с таким оптимизмом на применение ядерного оружия, как они с Даллесом. И тогда он постарался стереть границы между обычным и ядерным оружием. Согласно протоколу дебатов в СНБ в конце марта 1953 года по поводу применения ядерного оружия в Корее, «президент и госсекретарь Даллес единодушны в том, что так или иначе табу на применение атомного оружия должно быть снято»96.