Отель одиноких сердец - Хезер О’Нил

труппой приехала в город. Играло радио. Певица, чей голос звучал так, будто нос ей зажали прищепкой, подвывая, печалилась, что не получила на Рождество то, что хотела.

– Я тебе когда-нибудь говорил, как ненавижу Монреаль? – спросил Джимми. – И всех придурков, с которыми там встречался?

– Да, много раз, – кивнул Каспар.

– Стоит того эта наркота? Может, можно ее у кого другого прикупать?

– Это товар проверенный. Говорят, от него эти ушлепки балдеют круче, чем от всего, что кололи раньше.

– Ты мне лучше скажи, какого черта мы должны ждать окончания представления, чтоб забрать дурь?

– Потому что дурь заныкана в луне.

– Потому что дурь затолкали в эту чертову луну! Я тащусь с этой дури дурацкой, в жизни такой хренотени не слышал. С какого бодуна я пошел на такую жесть? Что мы сегодня собирались делать?

– Хотели в картишки перекинуться.

– Не бери в голову. Собирайся. Мне надо на это посмотреть. Давай не тушуйся. Тебе же нравится театр.

– Я как-то не въеду. Нам ведь надо будет этой крале башку отвинтить. Как-то не по понятиям.

– Не гони волну. Не время нам теперь рассуждать о понятиях.

– Там все начнется меньше чем через час.

– Тогда нечего время терять.

– А если все билеты проданы?

– Ха-ха-ха!

Джимми схватил пальто, распахнул дверь кабинета и выскочил в коридор.

– Мочалки, попрыгали!

Он спустился с лестницы, приобняв двух девиц. Увидев, что Джимми направляется к входной двери, остальные гангстеры тут же к нему присоединились. Они похватали пальто и шляпы, взяли за руки подружек, оставили недоеденными закуски и поспешили за боссом. Если Джимми покидал гостиницу вечером в пятницу, оставаться там не имело смысла.

Девицам было трудно идти по обледеневшему, скользкому тротуару, особенно потому, что им приходилось семенить в модных туфлях на высоком каблуке. Когда все добрались до театра, очередь за билетами не стояла. На рекламном щите висело объявление, что горящие билеты продаются за полцены.

До подъема занавеса оставалось всего пять минут, и за полцены они смогли купить билеты на лучшие места. Джимми это особенно не обрадовало, потому что он собирался сидеть на галерке. Он пытался сообразить, будет ли отменено завтрашнее представление и придется ли ему утром убивать девушку.

Когда все зрители расселись по местам и занавес стал плавно и неспешно подниматься, за стенами театра начался сильный снегопад. Снег валил по всему городу. Снежинки падали на ладони всех статуй ангелов. Они покрывали крыши зданий как гигантское стеганое одеяло. Но люди, сидевшие в театре, совершенно забыли о существовании мира за его стенами. Потому что он и в самом деле перестал существовать.

56. «Феерия снежной сосульки»

Действие первое

На сцену вышли танцовщицы кордебалета. Они были одеты как маленькие девочки, в короткие белые платьица, с вплетенными в волосы ленточками. По одинаковому покрою их платьев и унылому выражению лиц зрители без труда могли с достаточной определенностью предположить, что перед ними сироты. В руках танцовщицы держали швабры, которыми орудовали с поразительной синхронностью. Кроме одной девушки в черном парике. Она неподвижно стояла посреди сцены, а все остальные танцовщицы, лихо размахивая в унисон швабрами, кружились вокруг нее.

Действие второе

Клоун, одетый как аристократ, в клетчатом костюме и с цилиндром на голове, въехал на сцену на велосипеде. Верхняя часть цилиндра у него была откинута набок, напоминая вскрытую консервную банку. Возникало впечатление, что у него не голова, а кастрюля, в которой мысли переварились настолько, что накопившийся пар сорвал крышку. Клоун высоко задирал подбородок и не видел, куда едет. Он продолжал кружить на велосипеде по сцене и что-то пил из чашечки тонкого фарфора. Потом, затормозив переднее колесо, вскинул велосипед так, что почти встал на руки, и тогда, когда его нос чуть не коснулся пола, сорвал воображаемый цветок и вдохнул его аромат.

Действие третье

К зрителям вышла группа клоунов. В шортах, полосатых майках и вязаных шапочках. Они прыгали и высоко задирали ноги. Они вели себя как дети. Смешно и нелепо выглядели взрослые, которые так несознательно себя вели. От смеха публика хваталась за животы. Женщины доставали носовые платочки и вытирали выступившие от смеха на глазах слезы, чтобы не потекла косметика.

Действие четвертое

На сцене в гордом одиночестве в ванне сидел клоун. Он заплакал, стал тряпкой вытирать слезы и выжимать из тряпки воду в ванну. Он плакал и выжимал тряпку, выжимал и плакал до тех пор, пока ванна не наполнилась. Тогда он перестал плакать и заметил зрителей. Он был потрясен, ему стало очень стыдно. Ясно было, что ему хотелось выйти из ванны, он посмотрел вокруг, но рядом не оказалось ни одежды, ни полотенца. В конце концов он все-таки решил встать, чтобы поскорее сбежать. Он был голый, с огромным ортопедическим пенисом, державшимся благодаря ремням, обмотанным вокруг талии. Когда клоун убегал, зрители от заливистого хохота над его членом впадали в истерику.

Действие пятое

Для этого действия требовались наполеоновские треуголки. Клоуны явились на сцену верхом на палочках с лошадиными головами. Они размахивали мечами, сражаясь друг с другом. Потом внезапно раздался негромкий звон колокольчика. Все уложили на сцену коней и вместе организовали пикник. Громкий бравурный марш оркестра сменился тихой, мягкой, переливчатой мелодией. Атмосфера резко изменилась. Как же суетно и ничтожно наше стремление достичь величия!

Действие шестое

На сцену вышли клоуны в подпитии. Они пошатывались и покачивались, глаза их были полуприкрыты. Они выглядели так, будто какое-то снадобье напрочь лишило их физической сущности. Они передвигались, будто сила притяжения не имела над ними власти.

Клоуны как бы летали по ветру, подобно волокнам и пуху молочая. Трое из них по лестнице поднялись к туго натянутым канатам. Они на цыпочках пошли по ним, хоть весили сотни фунтов. Они ступали так же уверенно, как если бы шли по полосе, прочерченной мелом на тротуаре.

Последний клоун вдруг повернулся на девяносто градусов, сделал шаг в сторону и взлетел. У зрителей от страха перехватило дыхание – все испугались, что он упадет и разобьется насмерть. Но его поддерживали невидимые глазу струны, прикрепленные к стропилам, поэтому складывалось впечатление, что он шагал по воздуху. Этот богомерзкий паяц шел по воздуху так же, как Иисус шел по воде. Прямо над головами ошеломленных зрителей.

И они, зачарованные этим зрелищем, милосердно дарили ему прощение за то, что он каждый день дурманил разум наркотиками, обрекая собственную жизнь на погибель.

Действие седьмое

В