Тайна Дамы в сером - Ольга Строгова

– Я не стану признаваться в том, чего не совершал, – заявил Карл, делая шаг навстречу прокурору.

Прокурор заморгал. Арестованный по-прежнему был сер, помят и небрит, и руки его по-прежнему были в браслетах, но вот ощущение подавленности и обреченности, приличествующее арестованному, куда-то подевалось.

Прокурор на всякий случай нажал на кнопку.

Немедленно явился конвой (молодцы, отлично вымуштрованные ребята!) и застыл по обе стороны двери.

– Вызовите моего адвоката, – потребовал Карл, делая еще шаг.

– Обязательно, – усмехнулся прокурор, отступив за свой стол и обретя былую уверенность, – это положено по закону. Вот только сейчас вечер пятницы, и вряд ли нам удастся отыскать госпожу Диас раньше понедельника. Увести! – бросил он конвою и, не глядя больше на Карла, занялся бумагами.

Прокурор, не зная и, разумеется, не желая того, оказал Карлу огромную услугу.

Вернее сказать, две услуги.

Во-первых, он избавил Карла от депрессии. Карлу нужно было понять, что прокурор вовсе не собирается заниматься расследованием, что его, Карла, осудят за двойное убийство и, скорее всего, казнят, что его дочери останутся сиротами, а настоящие убийцы будут разгуливать на свободе, чтобы он перестал заниматься самоедством и включил наконец мозги.

Во-вторых, он поместил Карла в самое безопасное при нынешних обстоятельствах место. Едва ли убийцы, даже раздраженные неудачей, смогли бы достать его в камере предварительного заключения.

Уик-энд Карл провел плодотворно – ел, спал и думал. Скудость тюремного пайка и жесткость тюремной постели способствовали ясности мысли. К тому же камера была одиночная, и ему никто не мешал.

В понедельник в шесть утра в следственный изолятор ворвалась адвокат Диас.

Карла, в соответствии с тюремными правилами, допустили к ней лишь в восемь.

Эти два часа адвокат употребила на то, чтобы совершенно расположить к себе охрану, а заодно телефонными звонками поднять с постели окружного прокурора – не будет ли он так любезен отпустить сеньора Родригеса под залог в, скажем, сто тысяч американских долларов?

Сумма неслыханная; слышно было, как на том конце провода прокурор борется с соблазном.

Это невозможно, сказал наконец прокурор. Слишком серьезное обвинение, сказал прокурор. Не может ли он как-то скрасить горечь отказа очаровательной госпоже Диас, спросил прокурор – например, приглашением поужинать в одном из самых роскошных ресторанов Мехико? Очаровательная госпожа Диас послала его в задницу под единодушное одобрение собравшейся в адвокатской комнате аудитории.

Когда же в комнате появился Карл, адвокат вздрогнула и прижала руки к груди.

Последний раз она видела его неделю назад, когда его жена и тесть были еще живы. Тогда еще он представлялся ей добродушным, открытым молодым человеком с сияющей всем и каждому улыбкой, кротким и беззлобным, как ангел.

Теперь же из перекрещивающихся теней тюремного коридора в комнату ступил воин с четким, суровым, застывшим лицом. Он похудел; густые волосы пробила седина, и они из золотисто-рыжеватых стали платиновыми. На высоком лбу и впалых щеках появились острые, нанесенные тончайшим резцом морщины. Серые глаза смотрели спокойно и холодно.

Этот новый Карл взволновал Диас до того, что она почувствовала робость и неуверенность в себе, что адвокатам, вообще говоря, несвойственно. Чтобы прийти в себя, заговорила о второстепенном – об уик-энде, который она провела в Акапулько, о том, как узнала об аресте Карла (не от прокурора, который и не думал ее разыскивать, а от знакомых ацтеков), о том, что прокурор, оказывается, еще во время похорон, когда дом был пуст, навешал там подслушивающих устройств, что и дало ему возможность сразу же узнать о наследстве. Карл молча слушал.

– О детях можешь не беспокоиться, – продолжала Диас, – я видела твоего шурина в Акапулько, с ними все в порядке. Вот только свидания с тобой им не дадут до суда.

Карл кивнул.

– Ацтеки верят тебе, – сказала Диас, – они готовы помочь.

– Хорошо, – сказал Карл. – Вот что нужно сделать…

И он продиктовал Диас инструкции.

Это был, наверное, единственный случай в истории, когда обвиняемый в убийстве, сидя за решеткой, руководил расследованием собственного дела. Каждое утро к нему являлась Диас с докладом и за новыми инструкциями, а окружной прокурор благодаря любезности тюремного персонала, сочувствующего как Карлу, так и красавице Диас, ничего об этом не знал.

Прокурор торопился; ему хотелось поскорее избавить департамент полиции от этого позорного пятна. К тому же он предвкушал громкий судебный процесс с репортажами во всех центральных газетах и по телевидению и по часу в день репетировал свою обвинительную речь, которая, по справедливости, должна будет войти в анналы правосудия и в учебники и руководства для начинающих государственных обвинителей.

По его настоянию процесс должен был начаться не позднее середины июня и занять два, от силы три дня.

Времени у Карла было в обрез.

Однако Диас не зря считалась одним из лучших адвокатов по уголовным делам, а ее помощники-ацтеки не имели себе равных в выслеживании дичи как в родных долинах и горах, так и в асфальтовых джунглях – не говоря уже о том, что они были непревзойденные мастера в добывании из этой дичи нужной информации.

Они нашли и того, кто подложил мину в машину Карла, и тех, кто его нанял.

На суде исполнитель заколебался было во время перекрестного допроса, устроенного разъяренным прокурором, чувствующим, что весь процесс рушится, как карточный домик, но вовремя вспомнил те несколько часов, что ему пришлось провести в деревне ацтеков, задрожал и дал правдивые показания.

В одном прокурор не ошибся – процесс благодаря всплывшим на нем именам заказчиков действительно получился громким.

Карл вышел из зала суда полностью оправданным.

На следующий день он подал в отставку и стал собираться к отъезду в Европу.

Пришли старейшины ацтеков – на сей раз не один, а трое.

– Я не могу взять это золото, – сказал им Карл. – Оно принадлежит народу ацтеков.

Старейшины переглянулись.

– Ты тоже принадлежишь к народу ацтеков, – сказал его старый учитель. – Ты – наш, так же как и твои дочери. Для тебя, как и для них, всегда найдется место в наших селениях. И если не все золото, то хотя бы часть его по праву принадлежит тебе.

И ацтеки ушли, оставив на полу три небольших, но увесистых мешка.

Пришла Диас.

– Граф Монте-Кристо, – сказала она, пиная мешки носком изящной туфельки.

– Один из них – твой, – сказал Карл. Он занимался тем, что разбирал старые фотографии – иные бережно откладывал в сторону, иные рвал в капусту.