Бисмарк: Биография - Джонатан Стейнберг

16 января 1864 года правительства Австрии и Пруссии предъявили датскому министру иностранных дел фон Куааде совместную ноту о неприемлемости конституции, принятой 18 ноября 1863 года. В ней заявлялось:

...

«Датское правительство недвусмысленно нарушило обязательства, взятые на себя в 1852 году… Вышеназванные две державы, осознавая свою ответственность перед собой и перед союзным сеймом и являясь участниками тех договоренностей… считают такую ситуацию непозволительной. Если датское правительство не удовлетворит данное требование, то две вышеназванные державы будут вынуждены прибегнуть к любым средствам, имеющимся в их распоряжении, для восстановления статус-кво»106.

Как заметил Майкл Эмбри, «датчане спровоцировали конфликт, к которому они не были готовы и последствия которого недооценили». 20 января фельдмаршал Врангель принял командование союзной армией и вошел в Гольштейн, направляясь к реке Эйдер. Датчане, ослепленные национализмом, сами того не подозревая, сыграли на руку Бисмарку107.

Сам же Бисмарк все еще не был уверен в успехе своих политических расчетов. 21 января 1864 года перед заседанием коронного совета он писал Роону о своем беспокойстве по поводу того, что король уступит давлению семьи и поддержит герцога Августенбургского:

...

«Король повелел мне прийти к нему до начала совещания, с тем чтобы обсудить, о чем говорить. Мне сказать почти нечего. Во-первых, я практически всю ночь не спал и чувствую себя разбитым, и потом я просто не знаю, о чем можно говорить… после того, как его величество, опасаясь разрыва с Европой и повторения еще одного жуткого Ольмюца, пошли на поводу у демократии и вюрцбуржца, пожелав возвести на престол Августенбурга и создать еще одно среднее государство»108.

25 января король распустил ландтаг, отказавшийся утвердить бюджет на 1864 год и заем в размере двенадцати миллионов талеров для финансирования кампании в Шлезвиг-Гольштейне. По крайней мере это решение короля хоть как-то могло успокоить Бисмарка.

Еще одно неудобство для Бисмарка создавали генералы. Бисмарк строил свою политику отношений с западными державами на основе строгого соблюдения лондонских договоров и тесного взаимодействия с Австрией. А это означало, что прусские генералы должны были вести себя более сдержанно, чем им этого хотелось. Среди них самым неукротимым был генерал-фельдмаршал граф фон Врангель, берлинский «папа Врангель». Ему не хватало трех месяцев до восьмидесятилетия, но именно он вел прусские войска в Шлезвиг. Возраст нисколько не смягчил суровый нрав старого воина. Указания проявлять сдержанность его взбесили, и он напустился на Бисмарка, о чем «железный канцлер» не мог не упомянуть в мемуарах:

...

«Мой старый друг фельдмаршал Врангель послал королю телеграмму, не зашифрованную и содержавшую самые отборные ругательства в мой адрес, в том числе и выражения, относившиеся и ко мне, и к дипломатам, в том смысле, что мы заслуживаем виселицы. Мне тем не менее удалось уговорить короля ни на волос не опережать австрийцев и в особенности не создавать впечатления, будто Австрию втянули в это дело против ее желания»109.

Достаточно рассказать лишь об одном и самом малозначительном инциденте, чтобы стало ясно, насколько слабы были позиции Бисмарка в канун первого своего триумфа. К штабу фельдмаршала Врангеля Бисмарк решил прикомандировать дипломата, который бы его представлял, и он назначил своим послом Эмиля фон Вагнера. Гольштейн, направленный в штаб секретарем Вагнера, написал потом в мемуарах:

...

«Ему полагалось представиться фельдмаршалу, и он вернулся с доклада в подавленном настроении. Вот как он описал происшедшее. Фельдмаршал принял его в окружении монарших особ и военных чинов. После того как Вагнер доложил о себе, фельдмаршал ответил: «Завтра штаб переезжает в Гадерслебен, но вы останетесь здесь – вы дипломат, и вам не место в военной главной квартире. Вы можете писать мне, мой мальчик». И с этим Вагнеру было позволено удалиться».

Бисмарк попросил короля переубедить Врангеля, и фельдмаршал тогда разрешил Вагнеру явиться в штаб. Он вернулся, сияя от радости: «Фельдмаршал – милейший человек. В первый раз я этого не заметил. Он подошел ко мне и сказал: “Ну, мой мальчик, где же вы пропадали все это время? Я теперь не позволю вам снова сбежать”»110. Вмешательство короля подействовало, но вся эта мелкая история стоила Бисмарку нервов. В данном случае мы тоже видим пример того, как Бисмарк влиял на прусскую политику, не отдавая никаких приказов людям, которые должны были вести войну.

К счастью для Бисмарка, военный министр Альбрехт фон Роон никогда не отказывал своему другу в поддержке. Со своей стороны Бисмарк направлял ему предложения, касавшиеся военных дел, правда, всякий раз извиняясь за «эти соображения майора»111. Доверительные отношения с Рооном, наверно, были единственным надежным элементом в его шатком положении. Бисмарк нуждался в Рооне, поскольку, как человек сугубо гражданский, не мог непосредственно влиять на ход событий, когда начались военные действия. Роон мог сделать то, что было недоступно Бисмарку. Как старший военный чин и военный министр, он не был связан по рукам и ногам постановлением кабинета от 8 сентября 1852 года и имел право в любое время запросить аудиенцию у короля. ImmediatstellungРоона, то есть право на разговор с главнокомандующим, королем, по обращению, предоставляло Бисмарку единственную возможность для вмешательства в вопросы управления военными операциями. Тогда он еще не был ни великим Бисмарком, ни даже «майором» в реальном значении этого слова. Неизменная верность Роона и возможность постоянного доступа к королю сыграли важнейшую, хотя и невидимую роль в успехе Бисмарка.

Военные действия начались 1 февраля 1864 года, когда прусские войска вошли в Шлезвиг. Фельдмаршал Врангель выпустил прокламацию, адресованную жителям герцогства: «Мы пришли, чтобы защитить ваши права. Эти права попраны общей конституцией для Дании и Шлезвига»112. Пруссакам сопутствовала удача. Утро 4 февраля выдалось морозным, река Шлей и болота заледенели, и атаковать фортификации Данневирке можно было с флангов. Датчане отступили в Ютландию к укреплениям и траншеям Дюппеля на востоке Шлезвига. Они ушли, практически не оказав серьезного сопротивления. Для них это было национальным позором, но и взятие Данневирке нельзя было считать большой победой прусско-австрийских экспедиционных сил, так как по численности они превосходили датчан почти в два раза. 18 февраля прусские войска, возможно по ошибке, перейдя границу Шлезвига, вторглись в земли Дании, захватив город Кольдинг. Бисмарк рассчитывал набрать побольше военных дивидендов, но австрийцы не пожелали следовать за пруссаками. Очень быстро прусские и австрийские войска оккупировали почти весь Шлезвиг, так и не встретив сколько-нибудь серьезного отпора. А что дальше? Роон и Мольтке убеждали короля в особой политической важности впечатляющей военной победы над датчанами: