Бисмарк: Биография - Джонатан Стейнберг

В письме Морицу фон Бланкенбургу от 24 мая 1864 года Роон, второй самый информированный человек в королевстве, так оценивал сложившуюся вокруг Шлезвиг-Гольштейна ситуацию:

...

«Смогу ли я летом привести в порядок свои нервы, зависит теперь от лорда Пама (Пальмерстона. – Дж. С .), Луи Наполеона и других высокопоставленных мерзавцев. Если мы ударим снова, то я уже вряд ли сбегу… Все зависит от того, предпочтет ли Вена пожаловать нам герцогства, а не Августенбурга, поскольку их отделение от Дании сомнению не подлежит»120.

Перед Рехбергом стояла именно такая дилемма. Датчане отвергли австрийско-прусское предложение о «личной унии» двух герцогств с датской короной. Рехберг должен был выбирать: либо оба герцогства – Пруссии, либо Августенбург. 28 мая он избрал второй вариант, и представители Австрии и Пруссии объявили на конференции в Лондоне, что они настаивают на полном отделении герцогств от Дании в виде «единого государства» во главе с герцогом Августенбургским, самым достойным, по мнению Германии, наследником121.

Для Бисмарка, как мы уже отмечали, это был наименее желательный результат, однако такую позицию заняли король и кронпринц. После того как король Вильгельм и герцог Фредерик обменялись письмами, кронпринц составил перечень требований Пруссии к наследному герцогу:

...

«Рендсбургу – быть федеральной крепостью, Килю – прусской морской базой; вступление в Таможенный союз, строительство канала между морями, военная и морская конвенция с Пруссией»122.

При таких условиях Фредерику VIII предстояло стать лишь номинальным правителем прусского военного округа. Кронпринц был уверен, что герцог согласится с ними. Для проверки этой гипотезы Бисмарк пригласил герцога приехать в Берлин.

Предваряя встречу, Роон 29 мая 1864 года с извинениями напомнил Бисмарку о том, что у него «есть настоящий друг, который считает своим долгом открыто говорить о разногласиях и конфликтах во мнениях»123. Роон сообщал: армия недовольна затянувшимся перемирием и обеспокоена возможностью потерять все то, что было добыто силой:

...

«Если правительство опирается главным образом на военную составляющую общества, то и мнение армии о его действиях и упущениях не должно считаться второстепенным. Если нельзя аннексировать оба герцогства, то необходимо аннексировать одно из них. Если этого не сделать, то на нынешнее правительство Пруссии ляжет позорное пятно»124.

31 мая 1864 года герцог Фредерик прибыл в Берлин для переговоров с Бисмарком, а Роон пожаловался фон Бланкенбургу на чрезмерную уступчивость Бисмарка в Лондоне:

...

«К сожалению, мне приходится тревожиться по поводу того, что Бисмарк сделал слишком много уступок в Лондоне, поставив себя совсем в другое положение. Я думаю, что в этом не было никакой необходимости, так как всеобщей европейской войны даже и не предвидится»125.

Бисмарк принял наследного герцога Шлезвиг-Гольштейна в девять часов вечера 1 июня, и их встреча длилась три часа. Позднее он написал в мемуарах: «Ожидания его королевского величества, что наследный принц проявит готовность к согласию, не оправдались»126. Бисмарк держался непреклонно, и к полуночи герцог понял, что для него не имеет никакого значения – примет он условия или не примет: Пруссия уже решила завладеть по крайней мере Шлезвигом, и он не в состоянии этому помешать. Кроме того, Бисмарк дополнил ультиматум кронпринца некоторыми собственными требованиями (кстати, даже не упомянутыми в мемуарах), заявив, что Пруссии необходимы «гарантии консервативной системы правительства»127. Это положение, несомненно, должно было настроить сословия герцогства против своего правителя и лишить его поддержки германских либералов. Переговоры закончились тем, что герцог отказался принять предложенные ему условия128, а Бисмарк, таким образом, поставил крест на нежелательном для него варианте решения проблемы Шлезвиг-Гольштейна.

Через год Бисмарк похвалялся барону Бейсту, премьер-министру Саксонии, что «запряг» августенбургского быка в плуг: «Как только плуг начал пахать землю, я его распряг»129. В действительности все было по-другому. Австрийцы разыграли карту Августенбурга, а герцог Фредерик сыграл на руку Бисмарку. Если бы он принял условия Пруссии, то мог бы говорить все, что угодно, придя к власти и натравливая германский национализм и либеральный парламентаризм на самого ненавистного человека в стране. Вместо этого наследный принц, уходя в полночь от Бисмарка, робко сказал: «Надеюсь, мы еще увидимся…» «Я больше не видел наследного принца, – написал Бисмарк. – Снова мы встретились только после битвы при Седане»130. Бисмарк сыграл свою роль превосходно, в своем наступательном стиле. Решение австрийцев сделать ставку на Августенбурга не было для Бисмарка неожиданным. Он согласился с ним, потому что оно позволяло держать австрийцев под контролем, давало королю, кронпринцу и генералам возможность почувствовать удовлетворение от побед и не могло вызвать особого неудовольствия грозной Августы. Затем ему надо было создать для герцога такую ситуацию, в которой ему неизбежно пришлось бы отказаться от прусских предложений. Трудно сказать, какие действия предпринял бы Бисмарк, если бы герцог согласился на условия продувных пруссаков. Нет сомнений в том, что он нашел бы правильные решения. Земли герцога уже были заняты прусскими войсками. Чиновники уже вводили прусские законы и денежное обращение. Отказ герцога избавил Бисмарка от лишних хлопот.

После выведения из игры «августенбургского быка» оставалось реализовать третий и самый предпочтительный для Бисмарка вариант разрешения проблемы Шлезвиг-Гольштейна: аннексию герцогств. Упрямство наследного принца аннулировало августенбургский вариант, и, когда 26 июня 1864 года истек срок перемирия, сражения возобновились. Британское правительство, обещавшее поддержать Данию, бездействовало. Дизраэли, выступая от оппозиции, клеймил либералов:

...

«Нам остается лишь сказать уважаемому лорду, от чего мы должны отказаться в нашей политике. Мы не должны угрожать и потом уклоняться от действий. Мы не должны соблазнять наших союзников обещаниями, которые не выполняем… объявлять стране, что у нас нет союзников, а потом утверждать, что Англия не может действовать в одиночку»131.