Знаю только я - Валерий Золотухин

20 ноября. Четверг. Вроцлав. Польша

Отель не знаю какой, а номер 113. Благодарю тебя, Господи, остался жив и невредим после поездного разгула. И даже лицо не испортил. Дупак с Эфросом из Парижа нас встретили в Варшаве. Эфрос не преминул рассказать, что встретил известного театрального критика, который поведал ему, что Любимов злой и «я с ним поругался и не разговаривал».

Эфрос торговал «Мизантропа» во Францию и Италию, но не продал, не нужен им наш «Мизантроп», у них своих мизантропов навалом.

Сегодня пойдем в экспериментальный театр, поглядим чего-нибудь. Есть еще одно занятие — писать письма, например Фомину, а отправлять, конечно, в Москве.

21 ноября. Пятница. 9 утра

Мне сладостно вспоминается Куйбышев, набережная Волги, суда, баржи, лодки, яхты. Ожидание Мольера, номер гостиницы и пр. и пр. А главное — завершение, успех «Мизантропа» и первые рецензии.

А все это, в общем, в этой тетрадке уместилось. Целая жизнь, а другой-то нет: премьера «Мизантропа», съемки в «Зелентра-ве», Денискин роман с Ирой Климовой, озвучание — досъемки, писание «Постскриптума»… и, наконец, «Дом на набережной».

Бортнику не дают звания за парижскую связь с дочерью какого-то американского короля, которая к тому же ценные подарки ему делала. Был бы жив Володя Семенович. Да как бы он заступился? Но скандал бы поднял.

Яковлева действительно мне нравится, и я объяснился ей в любви совершенно искренне, да пьяный человек всегда правду говорит.

Нет, с пользой начинаю жить, с пользой. Написал письмо В.С.Фомину с отчетом о жизни последнего полугодия.

Эфрос: «Плохо себя чувствую, сердце болит… Да я еще из Парижа… такая разница, просто убивает… Там все веселые, радостные… приветливые. Тут все злые, очереди за мясом… Черт знает, всю жизнь работаешь, работаешь, чего ради… Кому это нужно, что мы здесь?!»

Он ругал Дупака за Куйбышев. Так вот в Куйбышеве мы действительно были нужны, а здесь…

Заканчивается спектакль, много русских в зале. Ужасное количество грязи в спектакле, почему Эфрос не репетирует, хотя бы по мизансценам, по свету, черт-те что творится…

9 декабря. Вторник

Вчера был на вечере-открытии недели фильмов с участием

В.Высоцкого. Родители сидели в зале. Читал «Этюд». Отвечал на записки. Вопрос: «Кого из современных поэтов вы можете поставить рядом с Высоцким?»

— На это ответит время. Одно могу сказать определенно, что те изменения, события, которые происходят сейчас в нашем обществе, в нашей стране, во многом подготовило творчество Высоцкого, он, как никто из поэтов, повлиял на сознание народа и пр., пр.

Потом в театре смотрели документальный фильм «Соло трубы», посвященный Леве Федотову, гениальному мальчику — прототипу Антона Овчинникова из «Дома на набережной».

Любимов, рассказал Стернин[248], говорит, что назад не собирается, что хорошие концы бывают только в сказках и пусть его оставят в покое. «Я не уезжал, меня выдворили и пр.». Состряпал себе легенду, ею живет. Упорные ходят слухи, что с Катькой он развелся и будто нашла она себе молодого уже. А возвращаться без жены и сына (ведь это же ежу понятно, что она бросила его, дососав и высосав, а не он их) — это же еще дополнительный позор какой и доказательство краха, опричь того, что надо же чего-то и говорить, и объяснять, а сколько будут лезть в душу, сочувствовать и сопливиться?! И это вытерпеть гораздо сложней, чем политические разговоры и пр.

12 декабря. Пятница

Событие необычайной важности, совершенно феноменальное и для меня неожиданное, непредугаданное: Демидова получила через оказию письмо от Любимова. Тезисы: «Дорогая Алла… Знаю о ваших походах… Возвращаться на родное пепелище больно… Вспоминается А.Т.Твардовский у своей деревенской избы, от которой осталась одна труба печная… Знал ли он, что и журнал отнимут… Как вы представляете мое возвращение… Кому писать и в каких выражениях? А если возвращаться, то только на старую сцену, там, как говорится, и стены помогают… Очень скучаю… Можем ли мы восстановить наши лучшие работы… Кто хочет со мной работать… Помните: я получил официальное разрещёние на лечение… Перед смертью Ю.В.Андропов разрешил мне вернуться и начать работать, а Черненко лишил меня гражданства… Обними всех, кто помнит».

Еще он упоминает о том, что у него контракты подписаны и он их должен обязательно выполнить. 8.XI.86 — Лондон.

Все это настолько ошеломительно, что не знаешь, что и думать. Это человеческий документ потрясающей силы. Господи! Пошли ему здоровья и счастливого возвращения.

1. Идея — Алла должна лично встретиться с Раисой М.[249] и показать ей это письмо.

2. Сегодня я говорил с Эфросом, и он дал добро на восстановление «Мастера», хотя просил меня довести до сведения артистов, что он относится отрицательно к спектаклю как к дещёвке и спекуляции на материале. Так же не принял он и спектакль о Высоцком. «А «Дом на набережной» — это выдающееся произведение, таким он и остался, хотя у меня есть свои соображения, но это неважно» и пр.

Во всяком случае, машина завертелась, я сказал об этом Дупаку, и он велел подготовить приказ о восстановлении «Мастера» и пр.

Обратная сторона медали. Не играет ли Любимов двойную игру? Когда-то Демичев ему сказал: «Вы — провокатор» и пр. Не хочет ли он и там быть борцом, и тут слыть мучеником и несправедливо оскорбленным… Подобными документами он, ясное дело, страсти здесь опять разожжет, а не верить ему — глупо до последней степени… Какой нормальный человек, да еще в его возрасте, не станет тосковать по родине, по любимому делу, по нашим, опостылевшим ему некогда рожам…

Театр опять вступил в полосу политической активности. Говорят, наше письмо с подписями напечатано в какой-то итальянской газете. Ваня Бортник в связи с этим нервничает… Я его успокоил — там 140 подписей, разберет ли Любимов, где чья.

И вот теперь, когда кончился день, когда Тамара легла в кровать и читает роман очередной, я спрашиваю себя: когда же я напишу книгу, чтоб вот так, не отрываясь, с ней человек прожил хотя бы день.

13 декабря. Суббота

А я думаю, что Эфрос внутренне освоился с мыслью о возвращении Любимова. Более того, он болтовню Любимова против него за границей, оскорбления и пр. — так не оставит. Сейчас он не может, да и не смеет ему отвечать, потому что тот как бы лежачий, обиженный советской властью и пр. и общественная защита целиком, или почти, на стороне Любимова. Но когда он вернется, закрепится, реабилитируется и стабилизируется, я очень себе представляю, какие «размышления по поводу» может напечатать Эфрос при свободе обмена мнениями. И очень может крупный скандал возникнуть. К тому же большинство чиновников от культуры на разных постах вовсе не желают его возвращения, ведь он своим поступком и поведением подтвердил правильность их прогнозов «истинной подоплеки этого скандалиста». И если он вернется, травля и насмешки ему обеспечены, если на это вообще не будет наложено табу. Но даже если не в советской печати — в кулуарах и пр. Эфрос развяжет себе язык, а ему, пережившему всю эту эпопею позора, начиная с его представления труппе и кончая юбилеем «Современника», сказать ох как есть что и пр. Так что театральный роман продолжается и должен вообще, по идее, Эфроса веселить, потому что дела на Бронной очень скверные… Так что у Эфроса и здесь злорадство, конечно, есть: хотели — получили. К тому же — он умница, что подписал наше письмо, он не раз заявлял: приедет Юрий Петрович — я уйду тут же, понимая, что это будет сделать не так просто. В общем, проблем интересных много. Что-то будет, если действительно Любимов не окажется провокатором, вольно или невольно. Он, может быть, и не нарочно, но провоцирует нас на поступки, действия и колеблет время от времени отечественное мнение. А силы, противоборствующие линии Горбачева, огромные, и они ждут только, когда он со своей «революцией» в тупик зайдет.