Короли рая - Ричард Нелл
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Она увидела глаза чудовища – красные шары, светящиеся в темноте, пойманные и заключенные в слабеющую плоть, – и узрела страх.
– Возвращайся к своему хозяину, – прошипела Дала, чувствуя правосудие единого истинного божества словно гром в своих ушах. Затем, аки Гальдра на склоне горы, она вонзила кинжал демону в брюхо, и, аки Имлер, тот поверженно откинулся на камни. Дала наносила удары снова и снова, пока не прекратился вой.
Она вдохнула свою победу и не ощутила боли, а затем встала и споткнулась. Она чувствовала, как стекает кровь по ее шее и рукам и, смешиваясь с кровью на пальцах и ладонях, капает с ножа и образует лужицу на перепачканном каменном полу. Ее губы и щеки распухли, один глаз был закрыт, но она, как могла, развернулась и посмотрела вниз, на вход в башню.
Табайя наблюдала за ней. Она не пошевелилась. Теперь даже темнота оказалась неспособна замаскировать эти демонские глаза, и Дала поразилась, что не увидела их раньше. Почему-то это стало забавным, и когда раздался смех, она обнаружила, что не может его остановить, хотя рука и ребра ныли от судорог и боль поглотила все, кроме красного света, что мерцал в окне.
– Твой черед! – крикнула она, почти насмешливо, хотя это и не было ее намерением. Переставляя дрожащие ноги, она спустилась на нижний этаж.
– Я… Я… – Чешуйки демона смазались, и линии между ними превратились в гладкую, бледную плоть перепуганной девушки. Табайя шагнула в сторону, но, запнувшись на неровных булыжниках, приземлилась на колени. Дала ощутила лишь презрение.
– Тебе от меня не спрятаться. Больше нет. – Веселье исчезло, и она шагнула ближе и подняла нож, зная, что никогда не сможет объяснить это Ордену – не уверенная даже в том, как разберется с трупами и своими ранами и что стало с «ночными людьми». Это было уже неважно.
– Я сделаю тебя жрицей. Всё… всё, что захочешь. – В глазах девицы-демона выступили слезы. Ее ободранные коленки кровили, а распростертое тело изогнулось, когда она попыталась глянуть наверх.
Дала не питала к ней ни жалости, ни милосердия. Она всегда знала, что Табайя порочна – еще один отголосок провального, губительного взгляда на учение Гальдры. Пройди всё по плану, Дала готова была бы работать с ней ради всеобщего блага – использовать ее влияние или, может, просто узнать все, что ей известно. Но не теперь. Нож показался ей тяжелым, когда ее сосредоточенность и прилив сил пошли на убыль. Тихий голосок шепнул, что если демон даст отпор, ей почти наверняка его не одолеть.
Но она не могла доверять ему в том, что он сдержит свое слово. Не могла позволить пешке хаоса разгуливать на свободе и сеять свое зло после того, как узнала правду.
«Как глубоко зашла порочность?» – задалась она вопросом. Есть ли жрицы, что действительно служат горному богу? Прелаты? Архонты? Сама Матриарх? Эта мысль была отрезвляющей, и в нее вторглись телесная боль и усталость. Для меня это чересчур, осознала Дала. Это слишком велико, а я просто фермерская дочь со шрамом, которая и читать-то не умеет.
В тот миг она почувствовала себя одинокой, совершенно одинокой; грандиозность ее задачи поглотила все амбиции и надежды на то, что ее можно когда-либо завершить. Дала прислонилась к холодной стене и закрыла глаза, сдерживая рыдания, грозившие ей позором.
– Мир слишком велик, – прошептала она, – слишком сломлен.
Если демон или Богиня и услышали ее, то не подали знака. Была только она, каменная кладка и темнота, и Дала подумала: возможно, это все, что когда-либо было. Затем ночь наполнили звуки шагов, и подобно волне, набежавшей на скалистый берег, словно из ничего появился мужчина.
– Бирмун, – выдохнула Дала, и остатки сил растаяли при его приближении. Он вышел из теней и подхватил ее, обмякшую.
Его глаза блуждали по ее избитому телу, вспыхивая волнением из-под маски.
– Я принес дары, Жрица. – Когда она приподнялась, Бирмун шагнул в сторону и раскрыл пеньковый мешок. Тот провисал от поклажи, а снизу пропитался темной жидкостью, капающей на пол. Бирмун перевернул его перед Табайей, и головы мужчин и мальчиков шлепнулись на камень с мягкими звуками плоти.
Я же просила их живыми, подумала Дала, но желание казалось далеким и несущественным. Демон посмотрел сперва на фигуру Бирмуна в маске, а когда повернулся к «дарам», полные страха глаза расширились и заморгали. Затем его плечи затряслись, когда пришло понимание. Существо раскрыло рот в беззвучном крике, после чего дернулось в сторону и опустошило содержимое желудка.
Дала переполнилась вопросами, но не задала ни одного. Я должна сделать все жертвы не напрасными.
Она уронила нож и опустила свое ноющее тело обратно на пол, ожидая, пока Табайя наконец не оклемалась и не встретилась с ней взглядом. Ноги Далы едва не подкосились, поэтому она опустилась на колено, приблизив лицо достаточно, чтобы унюхать рвоту в дыхании Табайи.
– Видишь, что ты натворила?
Она почти ожидала, что демон рассмеется ей в лицо, найдя жестокость и смерть забавными – надлежащая реакция, когда маска «девицы» соскользнет. Но взамен по его морде потекли слезы. От ужаса и горя существо затряслось, как маленькая девочка, смотрящая на отрубленные головы отца и братьев, от старика до младенца.
– Да, я вижу, – сказало оно, растянув губы и закрыв глаза, словно пытаясь остановить слезы.
Хорошо, подумала Дала, фальшиво, конечно, но хорошо. Послушная ложь так же хороша, как и правда.
Она указала на труп несостоявшейся убийцы на ступенях. Вероятно, даже демоны боятся смерти.
– И видишь, что я сделаю с тобой, если ты предашь меня? Если хоть раз поколеблешься в своей верности единому, истинному богу?
Голова Табайи качнулась, а ее горло сжималось и разжималось.
– Да, да, я вижу. Я не предам тебя. Я не предам.
Доверять ему, конечно, нельзя, что бы оно ни говорило. Но его страх казался достаточно реальным, и Дала не блефовала.
– Иди. – Она встала, опираясь на руку Бирмуна. – Возвращайся на подворье или к
