Один человек и один город - Вероника Евгеньевна Иванова

нашей невнятной беседы в учебном классе. Но ещё догадливее оказалась Лил. Пока Норьега только собирался предпринять что-нибудь для снятия напряженности, девчонка сграбастала со стола пакеты с вещами и ткнула их в меня. Со всего размаха. А потом повернулась к Глории.

– Ты смотреть смотри, а слюни-то сглатывай!

Служащей муниципалитета не к лицу опускаться до уровня уличной шпаны. Я это знаю, Эста это знает, Лил если не знает, то блестяще следует интуиции. А уж блондинка, допущенная до деловых отношений с сенатором, просто обязана помнить о чести и достоинстве каждую минуту своей общественной жизни. В теории. На практике же…

– А ты макушку прикрывай. Чтобы не накапало.

Пакеты полетели под ноги раньше, чем Глория закончила говорить, но я еле-еле успел ухватить девчонку за талию.

– А ты… А ты… Думаешь, раз живешь повыше, так тебе все можно? И всех?

Лил бешено дергалась в моих руках, стараясь дотянуться до обидчицы хотя бы кончиками пальцев, а Глория и Карлито явно получали удовольствие. Она – от явленного превосходства, он – от маленькой мести, осуществленной чужими руками. И только Норьега не знал, к какому лагерю примкнуть.

Выступить в защиту дамы? Она и сама прекрасно справилась, так что поздно метаться. К тому же, ссора возникла по несколько щекотливой причине. Но мне почему-то подумалось: Эста растерян вовсе не из-за этого.

У него на глазах, прямо перед носом любимая женщина, казалось бы, принадлежащая к тому же социальному кругу, разделяющая мысли и намерения, улыбается, намеренно причиняя боль той, кому должна помогать искренне и бескорыстно… Есть, от чего застыть на месте.

– Пойдем домой.

– И позволить этой… этой…

– Пойдем, я сказал.

Рассыпавшиеся пакеты остались лежать там же, где упали. На поле проигранного боя. Лил вспомнила о них примерно на полпути к выходу из ярмарочного лабиринта и снова заметалась:

– Мы же забыли… Надо вернуться, а то разберут! Знаешь, сколько тут охотников на чужое добро?

Ага. С одним только-только распрощались. Вернее, с одной.

– Возвращаться – плохая примета. Дороги не будет.

– Ну и пусть не будет! Я не могу, чтобы… Эта женщина, ты видел, как она на тебя смотрела?!

– Забудь.

– Она бы лучше прямо сказала, что ждет тебя в своей постели, так было бы честнее!

Жаркое солнце. Новое, пока ещё незнакомое лицо. Яркая ткань на загорелом от ржавчины теле. И препятствий всего ничего: лишь нелепая тощая девчонка. Нищенка из Низины. Зачем же ждать? Вперед, в атаку! А заодно можно потрепать нервы парню, который ходит за тобой хвостом.

– Да плюнь ты на неё.

– И плюнула бы! Если бы ты не вмешался!

В определенных кругах женские драки – изысканное развлечение. Но там участницы хотя бы получают деньги за свое бешенство.

– Хочется опозориться ещё больше?

– Это ещё почему? Надо отвечать на удар! Иначе себя уважать перестанешь.

– Тебя падре так учил?

Ага, смутилась. Затихла. Позволила поставить себя на землю.

– Не… Все говорят. На улице.

Только вот что-то не все делают. Фелипе заливает свои беды вином. Хозе млеет от катания на лифтах, но даже не помышляет хоть на шаг приблизиться к тому, чтобы видеть эти самые лифты каждый день. Долорес, вместо того, чтобы ухватиться за нежданную удачу, видит во всем подвох и заговор.

Им хорошо в их нишах. А может, плохо, но они все равно не стремятся прорваться куда-то за пределы своего бытия. Весь вопрос, почему? И почему я сам легко сворачиваю на укатанную дорогу, как только появляется такая возможность?

– Ну хорошо, ответила бы ты. Плевком или ещё как. Неважно. А что дальше?

– Как это что? Я бы показала…

– Свое недовольство. Свой дурной характер. Ещё какую-нибудь чушь. Но разве что-то изменилось бы? Она все равно останется жительницей Вилла Лимбо. И продолжит задирать нос каждый раз при встрече с тобой. А ты будешь по-прежнему носить метку Низины. Столкнулись, разошлись, и все.

Так волна накатывает на берег. Прилив за приливом. А потом возвращается обратно в океан. И только иногда она набирается достаточно силы, чтобы продвинуться чуть дальше, чем обычно и… Разрушить все на своем пути.

Неужели потребуется ещё одна война, чтобы что-то изменилось? Нет. Не дай бог. Если мой голос сможет хоть как-то повлиять на ситуацию, он будет подан против.

– То, о чем ты говоришь, оно… Оно же такое, какое есть. Навсегда.

Совсем посерьезнела. Даже погрустнела.

– Может да, а может, и нет. Если найдутся люди, которые возьмутся за дело…

– Люди?

– Ну, само собой точно ничего не случится.

– Люди…

Задумчиво уставилась себе под ноги. На каменные плиты площади. Вокруг шумела толпа, перехватывающая друг у друга лакомые дармовые вещички, а Лил стояла посреди этой карусели жизни, неподвижная и напряженная. Натянутая, как струна.

– Или один человек. Так бывает, что хватает и одного.

Вздрогнула. Пошатнулась.

– Ну вот, я же говорил: пойдем домой. Ты устала. Да ещё понервничала.

– А тебе не жалко?

– Чего?

– Мы же все бросили… Там.

– Ни капельки не жалко. Я и это могу выбросить. Прямо сейчас. Хочешь?

– Нет, нет, не надо!

Она потянула за ткань, пытаясь помешать. Шов не выдержал такого напора, разошелся.

– Ой! Я все зашью, и будет как новое, вот увидишь!

Откуда эта тяга к тряпью? Как будто оно особенное. Как будто что-то значит для девчонки.

– Надо только ниток найти в цвет… Подожди, я мигом!

Ну хоть отвлеклась от обиды на Глорию, и то ладно. Правда, это ведь может быть и отвлекающий маневр? Наговорила одно, а сама отправилась за другим?

А, и пусть. Ну её. Хочет расшибить лоб? На здоровье.

О, кстати о здоровье: знакомая физиономия с привычной папироской в зубах.

– Здравствуйте, доктор.

– И тебе не хворать.

Вега сладко затянулся, поглядывая через чье-то плечо на ближайший прилавок.

– Зашли отовариться?

– Не для себя. Если меня увидят в чем-то из здешнего бесплатного бутика, стыда не оберешься. Я же работаю. Зарабатываю.

– А я думал, спасаете человеческие жизни.

– Одно другому…

Он присмотрелся внимательнее к тому, что для меня было скрыто за спинами, вздохнул и передвинул папиросу из одного уголка рта в другой.

– Поболтаем немного? Про жизни как раз.

В ярмарочном гомоне на нормальную беседу можно было даже не рассчитывать, и мы отправились к выходу. К тишине пустого переулка, вливающегося в соборную площадь.

– Я ведь не бездельничал эти дни.

– Я разве сказал хоть слово о вас и…

– Не поверишь, мне самому интересно. Что и как. Занятная болезнь оказалась.

– Все-таки болезнь?

– Я бы сравнил её с раком. Частично. По механике действия.