Цирк проклятых. Кафе лунатиков - Лорел Гамильтон

Длинные волны ухоженных волос спадали до воротника. Я знала, какого цвета у него глаза, хотя сейчас в них не смотрела. Синие, как полночь, цвет настоящего сапфира. В глаза вампиру не гляди. Это правило.

В присутствии Мастера Вампиров всего города я вдруг поняла, как пусто стало в театре. Да, мы хорошо переждали толпу и сейчас стояли одни в гулкой тишине, а далекие звуки удаляющейся толпы были как белый шум, ничего для нас не значащий. Смотрела я на жемчужную белизну пуговиц жилета Жан-Клода. Трудно вести себя круто, когда не можешь поглядеть собеседнику в глаза. Но я справлюсь.

— Боже мой, Жан-Клод, вы всегда одеваетесь в черно-белое?

— А вам не нравится, ma petite?[2]

Он чуть повернулся, чтобы я могла оценить весь эффект. Наряд был ему очень к лицу. Конечно, все, что на нем было надето, казалось четким, совершенным, прекрасным — как он сам.

— Я почему-то не думала, что вы поклонник «Парней и девушек», Жан-Клод.

— Или вы, ma petite. — Голос гуще сливок, с такой теплотой, которую могут дать только две вещи: гнев или вожделение. Я могла ручаться, что это не вожделение.

У меня был пистолет, и серебряные пули задержали бы вампира, но не убили. Конечно, Жан-Клод не напал бы на нас при людях. Он слишком для этого цивилизован. Бизнес-вампир, антрепренер. Антрепренеры, будь они живые или мертвые, не вырывают людям глотки. Как правило.

— Ричард, ты ведешь себя необычно тихо.

Он глядел мне за спину. Я не стала оборачиваться и смотреть, что делает Ричард. Никогда не отворачивайся от стоящего перед тобой вампира, чтобы взглянуть на стоящего за спиной вервольфа. Не гоняйся за двумя зайцами.

— Анита может сама за себя сказать, — ответил Ричард.

Внимание Жан-Клода снова переключилось на меня.

— Это, конечно, правда. Но я пришел посмотреть, как вам понравилась пьеса.

— А свиньи летают, — добавила я.

— Вы мне не верите?

— Легко.

— Нет, правда, Ричард, как тебе понравился спектакль?

В голосе Жан-Клода слышался оттенок смеха, но под ним все еще гудел гнев. Мастера Вампиров — не тот народ, с которым полезно быть рядом и минуты гнева.

— Все было прекрасно, пока ты не появился.

В голосе Ричарда послышалась теплая нота — нарождающаяся злость. Я никогда не видела, чтобы он злился.

— Каким образом одно мое присутствие может испортить ваше… свидание? — Последнее слово он выплюнул, как раскаленное.

— А что вас сегодня так достало, Жан-Клод? — спросила я.

— Что вы, ma petite, меня никогда ничего не… достает.

— Чушь.

— Он ревнует тебя ко мне, — сказал Ричард.

— Я не ревную.

— Ты всегда говорил, что чуешь желание Аниты к тебе. Так вот, я чую твое к ней. Ты ее хочешь так сильно, что это, — Ричард скривился, как от горечи, — ощущается почти на вкус.

— А вы, мосье Зееман? Вы к ней не вожделеете?

— Перестаньте говорить так, будто меня здесь нет! — возмутилась я.

— Анита пригласила меня на свидание. Я согласился.

— Это правда, ma petite?

Голос его стал очень спокоен. И это спокойствие было страшнее гнева.

Я хотела сказать «нет», но он бы учуял ложь.

— Правда. И что?

Молчание. Он стоял совершенно неподвижно. Если бы я не смотрела прямо на него, то и не знала бы, что он здесь. Мертвые не шумят.

У меня запищал пейджер. Мы с Ричардом подпрыгнули, как от выстрела. Жан-Клод не шевельнулся, будто и не услышал.

Я нажала кнопку и застонала, увидев замигавший номер.

— Кто это? — спросил Ричард, кладя руку мне на плечо.

— Полиция. Мне нужно найти телефон.

Я прислонилась к груди Ричарда, он сжал мое плечо. Я глядела на стоящего передо мной вампира. Нападет на него Жан-Клод, когда я уйду? Я не знала.

— На тебе крест есть? — Шептать я не стала. Жан-Клод все равно услышал бы.

— Нет.

Я полуобернулась:

— Нет? Ты выходишь после темноты без креста?

Он пожал плечами:

— Я — оборотень. Могу за себя постоять.

Я покачала головой:

— Один раз тебе порвали горло. Мало?

— Я же еще жив.

— Я знаю, что ты почти любую рану можешь залечить, но ведь не всякую, Ричард, Бог свидетель! — Я потащила из-под блузки серебряную цепочку с распятием. — Можешь взять мой.

— Это настоящее серебро? — спросил Ричард.

— Да.

— Не могу. Ты же знаешь, у меня на серебро аллергия.

Ага, дура я. Ничего себе эксперт по противоестественным явлениям, который предлагает серебро ликантропу! Я заправила крест под блузку.

— Он не больше человек, чем я, ma petite.

— По крайней мере я не мертвец.

— Это можно исправить.

— Прекратите оба!

— Ты видел ее спальню, Ричард? Коллекцию игрушечных пингвинов?

Я набрала побольше воздуху — и медленно его выпустила. Не собираюсь я тут стоять и объяснять, каким образом Жан-Клоду удалось увидеть мою спальню. Мне что, надо вслух заявить, что я не спала с этим ходячим мертвецом?

— Ты пытаешься заставить меня ревновать, и это не получается, — сказал Ричард.

— Но в тебе есть червь сомнения, Ричард. Я знаю. Ты мое творение, мой волк, и я знаю: ты в ней сомневаешься.

— Я не сомневаюсь в Аните!

Но в его голосе прозвучала задиристость, которая мне совсем не понравилась.

— Я тебе не принадлежу, Жан-Клод, — сказал Ричард. — Я второй в иерархии стаи. Прихожу и ухожу, когда хочу. Вожак аннулировал свой приказ о подчинении тебе, когда из-за тебя я чуть не погиб.

— Вожак вашей стаи был очень огорчен, что ты выжил, — любезным тоном отозвался Жан-Клод.

— А зачем вожаку смерть Ричарда? — спросила я.

Жан-Клод посмотрел на Ричарда, мне за спину.

— Ты не сказал ей, что участвуешь в битве за власть?

— Я не буду драться с Маркусом.

— Тогда ты умрешь.

В устах Жан-Клода это прозвучало очень обыкновенно.

Снова запищал пейджер. Тот же номер.

— Иду, Дольф! — буркнула я вполголоса.

Я оглянулась на Ричарда. В его глазах мерцала злость. Руки сжались в кулаки. Я стояла достаточно близко, чтобы ощутить напряжение, исходящее от него волнами.

— О чем речь, Ричард?

Он резко тряхнул головой.

— Это мое дело, а не твое.

— Если тебе кто-то угрожает, это мое дело.

Он поглядел на меня сверху вниз.

— Нет, ты не из нас. Я не хочу тебя втягивать.

— Я могу за себя постоять, Ричард.

Он только покачал головой.

— Маркус хочет вас втянуть, ma petite. Ричард отказывается. Это между ними… кость раздора. Одна из многих.

— Почему вы так много об этом знаете? — спросила я.