Слишком личное - Наталья Костина

– Но ваш муж ее не нашел? – спросила потрясенная Катя.

– И не мог найти. Она никогда не бывала в Новосибирске. Она его обманула. Боже мой… Ариша даже не вскрикнула – ничего. Я сначала не поняла… Подумала, что эти двое наврали… нафантазировали. Что укол совершенно безболезненный. Ариша лежала, отвернувшись и закрыв глаза. Я решила, что она заснет, подумает, что это было снотворное… прикрыла ее одеялом и пошла к себе. Я уже жалела, что хотела так с ней поступить… Но мне было больно! Очень. Мне и сейчас больно… Утром я пошла, хотела сказать ей, что не могу больше оставаться с ней под одной крышей. Но она умерла. А сейчас идите… идите к себе. Я хочу побыть одна.

Катя не успела выйти из дома, как услышала шум мотора. Она тут же вспомнила наставления Вики и быстро вернулась обратно, в комнату Людмилы Федоровны.

– Простите, это снова я…

Старуха гневно на нее посмотрела.

– Забыли сказать, что я должна во всем признаться официально? Не волнуйтесь, я все подпишу…

– Людмила Федоровна, тише… – взмолилась Катя и прикрыла створку окна. Стала у шторы и тихонько выглянула, боясь быть замеченной.

Машина, остановившаяся метрах в двадцати отсюда, показалась Кате знакомой. Из машины вышли трое мужчин, быстро отперли дверь подвала и исчезли за ней.

– Я ничего не понимаю…

– Людмила Федоровна, не волнуйтесь. О вашей тайне я никому ничего не расскажу. И все объясню потом…

Кате показалось, что прошла вечность, пока она стояла за шторой и вглядывалась в темную пустоту подвального проема. На самом деле прошло минут пять, ну, может быть, десять… И вдруг из подвала стали выходить люди. Она сорвалась с места и побежала, не обращая внимания на возгласы изумленной Людмилы Федоровны за спиной.

Пока она обогнула дом, все уже было кончено. Трое в наручниках лежали лицом вниз на земле перед подвалом, а оперативники из засады, щурясь отвыкшими от уличного солнца глазами, смотрели на подбегающую Катю. Один достал рацию – должно быть, вызывал машину. Катя подошла ближе. Одного из задержанных она не знала, второй был тот самый Денис, что разговаривал с Оксаной у калитки, а потом гнался за ней и оставил ее лежать беспомощной после того, как она ударилась головой о камень… А третий… Третьим из этой компании оказался милейший нотариус Юрий Викторович… Катя смотрела на него во все глаза, и, когда он заметил ее присутствие и тоже взглянул на нее, она машинально кивнула. В конце концов, несмотря на тяжелую работу, она была воспитанная девушка…

А на следующий день они с мамой уехали – Вика все-таки нажала на кого-то и помогла еще раз обменять билеты. Им досталось даже не купе, а спальный вагон – должно быть, сняли какую-нибудь депутатскую бронь. Отправлялись домой они с комфортом: служебная машина довезла их до Ялты, и шофер помог погрузить вещи в рейсовый троллейбус. В Симферополе они сели в свой поезд и вздохнули с облегчением: обе были рады вернуться домой. Отпуск у мамы заканчивался, а Кате делать здесь, у самого синего моря, было уже нечего. Она лежала на полке, застеленной свежим бельем, слушала убаюкивающий стук колес, под который давно уснула ее мама, и думала, думала… Конечно, она жалела, что не услышала рассказа почтенного нотариуса о том, как ему пришло в голову завладеть сокровищами, хранящимися в сейфе. Этот предприимчивый человек умел безошибочно находить слабые стороны человеческой натуры. С помощью своего помощника Дениса, имевшего уголовное прошлое, он сначала решил шантажировать Оксану. Расчет казался верным со всех сторон: девушка, отсидевшая за убийство и желающая выйти замуж за богатого наследника, должна была пойти на любые условия, лишь бы скрыть свое неприглядное прошлое. Однако тут им, как говорится, не обломилось – Оксана сотрудничать отказалась наотрез. И это стало их первой ошибкой.

Да, хорошая пара – упрямая девушка Оксана и ее жених Иван. Как говорится, дай им Бог…

И тогда нотариус решил завладеть ключами другим способом – хорошо зная слабую сторону Валерии Аристарховны, он подсылает к ней все того же Дениса. Наверное, за этой парочкой не одно интересное дело, думала Катя. Ну, надо полагать, теперь Вика раскрутит их на полную катушку. Такие, как этот Денис, долго молчать не могут. Кстати, он совсем не собирался убивать любовницу, рассчитывая на то, что дамочка сама ему все расскажет. У него наготове уже был и наркотик, помогающий достичь чувства небывалой эйфории и развязывающий язык. Но Валерия Аристарховна предпочитала несколько странные постельные игры, и молодой человек, не имея в этом достаточного опыта, случайно слишком сильно передавил ей шею… Сейф открыть он не смог, и они с нотариусом привлекли к делу еще одного фигуранта – опытного слесаря, который работал в фирме, специализирующейся как раз на вскрытии всевозможных замков. Несчастный слесарь, которого уложили лицом в асфальт, даже не подозревал, что тайник, который его пригласили вскрыть, Юрию Викторовичу не принадлежит. Ну, во всяком случае, он утверждал, что нотариус пригласил его к себе на дачу открыть сейф, потому что потерял ключи.

Мелькнули за окном какие-то огни, поезд мягко притормозил… Ночь, почти совсем пустой перрон. Какая-то станция. Часы на беленом вокзальчике показывают уже два, но заснуть этой ночью ей вряд ли удастся…

Следов инсулина в теле Ариадны Казимировны так и не нашли, несмотря на все старания свекра Вики, эксперта с большим опытом. Как он объяснил, умерла Липчанская в воскресенье ночью, а вскрытие проводили в понедельник, уже ближе к вечеру. И, разумеется, об исследовании на инсулин и речи не могло быть. Прозектор просто проверил, нет ли следов насилия, и со спокойной совестью констатировал смерть от естественных причин. Сам он добрался до тела лишь на третьи сутки и тоже ничего подозрительного не обнаружил. Тем более что следов от инъекций на теле покойной было много – недаром Людмила Федоровна говорила, что колола подруге витамины. А инсулин, если и был, то за трое суток совершенно разложился. Он же продукт, так сказать, естественной выработки организма… А может, действительно сердце не выдержало? Кто знает…

С Людмилой Федоровной Катя больше не виделась, а данное той обещание, разумеется, сдержала. Вике о своем разговоре со «спятившей» старухой она ничего не сказала. Убийство по неосторожности… Старуха со страдающими глазами в собачьих складчатых веках. Как там она говорила: «Кошка думает, что она – Бог». Кошка и собака. Две старухи, жившие много лет бок о бок… Женщина и в восемьдесят лет – женщина. Любовь не знает убыли и тлена… Катя знала, что такое предательство и как это больно. Но все, все проходит, все стирается временем: и боль, и горечь измены. Время – это великий лекарь… И если бы злополучный инсулин не лежал тем вечером на кухонном столе, кто знает, возможно, утром Людмила Федоровна и простила бы свою единственную подругу…