Вечные хлопоты. Книга вторая - Евгений Васильевич Кутузов

в Белореченск, она всю жизнь будет верной женой Сергею, будет его служанкой, подругой, кем угодно, только не товарищем, потому что Сергей и не хочет этого. Ей предстоит страдать, ревновать, прощать, и, может быть, в этом ее подлинное призвание...

ГЛАВА XXV

Со дня на день ожидали приезда Михаила.

Клавдия Захаровна знала, что сын пойдет работать и поступит на подготовительные курсы, чтобы в будущем году стать студентом. Единственное, что могло бы нарушить эти ее планы — женитьба Михаила. Правда, он ничего не писал насчет возможной женитьбы, но ведь сыновья нынче и не ставят родителей в известность заранее, а многие женятся там, где служат. Иные даже не возвращаются домой.

Анатолий Модестович не задумывался об этом, ему некогда, а если жена втягивала его в разговор, отмахивался. Дескать, сын взрослый и пусть решает, как ему устраивать свою жизнь.

Старик Антипов тоже ждал с нетерпением и страхом приезда внука: он боялся, что Михаил не захочет жить с ним. Боялся, но и надеялся, что все-таки этого не произойдет...

Случилось то, чего боялась Клавдия Захаровна. Михаил женился и, более того, остался на сверхсрочную службу.

Когда пришло письмо, Анатолий Модестович был в командировке в Москве, а Татьяна в полете. Правда, от Татьяны толку мало, а все же было бы кому пожаловаться, у кого найти участие. А тут — одна!

Клавдия Захаровна металась по квартире, ревела, не зная, что предпринять, наконец догадалась дать сыну телеграмму, чтобы выбросил из головы глупости и немедленно выезжал домой. Она продиктовала телеграмму по телефону, потом поняла, что это не поможет, а сыну будет стыдно перед товарищами, перезвонила на телеграф и попросила не отправлять телеграмму. Ее отругали, назвали паникершей...

«Что же делать, что же делать?.. — лихорадочно думала она, уже сознавая, пожалуй, что сделать-то как раз ничего и не может. — Надо ехать к отцу, он посоветует!»

Клавдия Захаровна накинула пальто, на ходу отыскивая рукава, захлопнула дверь, позабыв взять ключи, и помчалась к старику Антипову. Только он и больше никто сумеет что-то придумать, подсказать, помочь ее огромному горю...

Старик Антипов мастерил в сарае скворечник, когда Клавдия Захаровна вбежала во двор.

— Отец! — закричала она. — Где ты, отец?!

Сначала из сарая вышел Жулик, за ним старик Антипов.

— Ну, что еще?.. — спросил он недовольно, хотя и понял, что привело к нему дочь. Однако он был еще сердит на нее после разговора о Татьяне и не хотел признаться, что тоже получил от Михаила письмо.

Жулик подбежал к Клавдии Захаровне, стал ласкаться. Она отмахнулась, и он, поджав хвост, отошел.

— Что ты делаешь? — спросила Клавдия Захаровна удивленно.

— Птичий дом мастерим с Жуликом, — ответил старик Антипов. — Придет весна, а у нас все готово.

— Птичий дом... — повторила Клавдия Захаровна и опустилась на чурбак. — Вот, полюбуйся... — Она вынула из сумочки измятое письмо.

— От Михаила, что ли? — спокойно спросил старик Антипов.

— Да...

— И я вчера получил, — сказал он.

— Что ты скажешь на это?

— А что я могу сказать?.. — Он пожал плечами. — Это его дело. Хочет жениться — пусть женится, хочет служить...

Клавдия Захаровна вскочила:

— Как ты можешь, отец?! Ты хоть понимаешь, что говоришь?.. Нужно немедленно ехать туда, поговорить с его командирами... — Эта мысль явилась ей в голову только сейчас. — Что они, с ума посходили? Ни с кем не посоветовался, не спросил даже у отца с матерью! Господи, он же совсем ребенок, какая женитьба, отец?!

«С ними он должен был посоветоваться, — подумал старик Антипов, исподлобья взглянув на дочь, — а со мной, выходит, не обязательно?.. Мои советы им ни к чему...»

И сказал, закуривая:

— Интересно у вас получается — Татьяна взрослая, хотя младшая, а Михаил ребенок! Как же так, а?..

— При чем тут Татьяна? — воскликнула Клавдия Захаровна.

— А что ты мне доказывала, когда она пошла в стюардессы? Вспомни, вспомни!.. Ты пришла ко мне за советом? Теперь вот твой сын не пришел и не спросил тебя, так оно всегда и бывает в жизни, Клавдия. Что посеешь, то и пожнешь. И нечего пенять, нечего слезы лить.

— Ты несносен, несносен!.. — кричала Клавдия Захаровна вне себя от обиды и гнева.

— Моя несносность никому не мешает жить, — возразил он. — Все живут как хотят. Продолжайте, я не вмешиваюсь. — Он глубоко затянулся.

— Тебе наплевать на внука...

— Это мне наплевать?! — Старик Антипов смял в кулаке горящую папиросу, обжег пальцы и выругался. — Меня, значит, попрекаешь... Хорошо... — И вдруг, наступая на Клавдию Захаровну, закричал: — К чертовой матери, спалю, своими руками разломаю эту хламиду!.. — Он вернулся в сарай, тотчас выбежал оттуда с топором и начал рубить угол дома. — Это вам на все наплевать! Живете всяк по себе, скоро забудете, как и звать-то друг друга!..

— Успокойся, отец, — Клавдия Захаровна пыталась выхватить у него топор. — Успокойся, прошу тебя!

Он, видимо, устал и, отбросив топор в снег, сказал:

— Скоро уже успокоюсь, недолго мне осталось...

— Не говори глупостей.

Старик Антипов сел на крыльцо:

— Жаловаться примчалась... На себя жалуйтесь, а меня оставьте в покое. Не знаю я ваших дел и знать не хочу! Живут, тешатся, автомобили покупают... (Незадолго перед этим Анатолий Модестович купил «Москвич».)

— Ладно, ладно, — тихо говорила Клавдия Захаровна.

— Заладила! — Он встал. — Что, жареный петух в одно место клюнул, так вспомнила, что я есть на свете?..

Высказавшись, накричавшись, старик Антипов утих, понимая, что и сам потерял, может быть навсегда уже, последнюю робкую надежду на нормальную жизнь, что больше нечего ждать, кроме горького, незаслуженного и оттого особенно обидного одиночества...

— Господи, и зачем я согласилась, чтобы Миша остался у тебя? — молвила Клавдия Захаровна. — Уехал бы тогда с нами, все было бы иначе...

— Надо было жить, как живут люди, не пришлось бы и тебе ехать куда-то! — сказал старик Антипов.

—