Случайный контракт - Наталья Ручей

Когда машина въезжает в поселок, я даже чувствую легкое разочарование, что наше путешествие по ночному городу подходит к концу. Но стоит приблизиться к дому и увидеть мягкий свет, который льется из окон гостиной, как меня заполняют тихая радость и почему-то толика предвкушения.

Выйдя из машины, я делаю глубокий вдох и поднимаю голову, глядя, как переливами светятся звезды. А потом перевожу взгляд на окна.

— Хорошо здесь.

Это само собой вырывается, просто, когда чувств очень много, ими очень хочется поделиться.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Короткий писк сигнализации заставляет взглянуть на Воронова. Он стоит, оперев локти на капот машины, и пристально за мной наблюдает.

— Тебе нравится дом?

В первую очередь мне нравятся мои ощущения здесь. Но дом тоже. За эту неделю я, конечно, успела его изучить. Здесь нет неубранных комнат, которыми он пугал меня в первый день. Дом чистый, добротный, удобный.

Он хорошо продуман. В нем нет ничего лишнего: винной комнаты или никому не нужной бильярдной. Но есть то, что делает жизнь комфортной: спальни, гостиная, большая светлая комната, а на цокольном этаже разместился бассейн, комната спа и тренажерный зал.

— Дом прекрасен, — говорю я с теплой улыбкой. — Особенно после того, как к нему приложила руку Маргарита Аркадьевна. Можно сказать, я почти в него влюблена.

— Дело за малым. Осталось влюбиться в хозяина дома.

Говорит вроде бы не всерьез: какая любовь? Она в нашем контракте не значится. Но взгляд серьезный, пронизывающий.

— Любишь ты выдать сложные задания на ночь, — ворчу я, снова переведя взгляд на звезды.

И чувствую, как на мои плечи ложится его рука, а его дыхание согревает мою макушку.

— Возможно, — говорит он, — ты справишься быстрее, если я скажу, что к моему внешнему виду Маргарита Аркадьевна тоже усердно прикладывалась.

Двери дома с готовностью открываются, впуская нас… и мой смех.

— Вот видишь, — говорит он, когда мы заходим на кухню, и такой у него при этом несчастный, даже немного обиженный голос.

А расстраивают его запеканка из кабачков с сыром, салат с авокадо, куриной грудкой и пекинской капустой. Основной удар его настроению наносит обнаруженный в кастрюльке суп-пюре из брокколи и запечённая тыква.

— Куда она столько наготовила? — ворчит он. — Как будто думала, что я решу созвать вечеринку и так круто подставить друзей.

— У тебя много друзей? — интересуюсь, расставляя тарелки. — На свадьбе я видела только одного. Думала, он единственный.

— Ну это не повод судить. С твоей стороны на свадьбе вообще была крыса. — Он добродушно усмехается и тоже подключается к делу, достает бутылку вина. — Хотя ты права. Друг у меня один. Остальные скорее хорошие приятели. Но Ярову этого лучше не знать. У него и так самомнение выше крыши. А тут — единственный друг самого лучшего юриста, владельца самой лучшей юридической компании не только этого города!

— А Яров чем занимается?

— Сеть торговых центров, — скучно перечисляет он, — продовольственных магазинов, инвестиции, ну и так, по мелочам.

Сомнений не остается, если «крыша», выше которой задирается самомнение, и существует в природе, то она у них одна на двоих. Не знаю, как начинал бизнес Яров, но в случае Алекса ему действительно есть чем гордиться.

— Попробуй, — предлагаю я, когда мы усаживаемся, — пахнет вкусно и выглядит аппетитно.

Он без восторга накладывает к себе в тарелку салат — наверное, только из-за того, что там присутствует хоть какое-то мясо.

— Нет, — опускает вилку, — на такое я решусь только после вина.

— В холодильнике есть колбаса, — вспоминаю я. — А еще мясо для отбивных. Если хочешь, я приготовлю.

— Ешь, — отмахивается он. — А то совсем не оставляешь мне шанса просто напиться.

Он улыбается. И даже пробует салат, демонстрируя, что это бывает съедобно. Я делаю себе пометку, что завтра утром надо ему компенсировать этот страдальческий ужин, и с удовольствием пробую вино.

— Очень вкусное. Умеешь ты выбирать.

— Да, — подтверждает он, и это звучит без бахвальства, а просто потому, что так все и есть. — И это касается не только вина.

Его взгляд плавно исследует мое лицо: лоб, глаза, волосы, губы… Застывает на них и будто нехотя оставляет в покое.

Мне нравится это ощущение. Когда никуда не торопишься. Когда ты не прыгаешь мысленно в прошлое и не пытаешься притягивать к себе будущее мечтами. А когда ты здесь и сейчас. В настоящем. И в нем хочется находиться.

Неторопливый разговор, взгляды, которые говорят куда больше и заставляют чувствовать нити, которые переплетаются между нами, натягиваются. Кажется, еще чуть-чуть — и их даже можно будет увидеть, потрогать. Очень хочется прикоснуться… Узнать: какие они? Жесткие? Нежные?

— Только не говори, что у меня между зубов застряла капуста.

Я непонимающе смотрю на Алекса и только теперь осознаю, что долго в полном молчании рассматривала его. И, судя по замечанию, особенно пристальное внимание уделила губам.

Делаю глоток вина и отгораживаюсь улыбкой.

— Не переживай. Несмотря на твою нелюбовь к этому овощу, ты с ним ловко расправился. Я просто немного устала: приют, дом родителей, желтый носок… Но больше из-за поездки в приют.

Я задумываюсь: стоит ли рассказать Алексу о проблемах, которые возникли в приюте? Может, он мог бы как-то помочь? Конечно, ему и так есть чем заняться и это не его профиль, но…

— А я, наоборот, только в себя прихожу. Весь день казалось, что у меня в ушах стоит лай собак. Но кстати, теперь я сполна оценил, что в качестве питомца ты выбрала крысу. Она даже если шуршит, то молчит.



— Да, — соглашаюсь я, — Ириска хорошая.

Ладно, я хочу слишком многого. Пока хватит и того, что он признал одного зверя. Просмотрю еще раз документы, если что, организуем благотворительный сбор. Справлялись же раньше сами — и на этот раз справимся.

— Алекс, — перевожу разговор на другую тему, — а что за пакет у тебя стоял на кровати? Мне кажется, на нем марка женского бутика.

— Переживаешь, что я решил сменить любимую пижаму на женскую ночнушку? —