Случайный контракт - Наталья Ручей

девушки мне уже не к лицу. Выйти он мне не предлагает, смущение вообще не по его части. Поэтому я наблюдаю за тем, как он подходит к шкафу. Выбрав одежду, начинает одеваться. Ну да, полотенце ему уже ни к чему.

У него четкие, уверенные движения. Такие же, как он сам. Домашняя одежда немного смягчает образ, но это обманка. Отчетливо это понимаешь, встречая взгляд. Это как напороться на сидящего в кустах хищника, который за тобой наблюдает, и думать, что он просто там отдыхает.

Вы оба все знаете. Знаете исход этой встречи. Но ты не бежишь. Не зовешь на помощь. И не пытаешься медленно отойти. Все равно уже поздно. Все, что тебе остается, — ожидание, когда хищник сорвется.

— Пойдем? Разбавим пляжную вечеринку. Откроем бутылку вина, обсудим второй твой альбом. И похрустим овощами, которые наверняка приготовила Маргарита Аркадьевна по случаю своего возвращения.

Заманчивое предложение. После насыщенного дня хочется расслабиться, посидеть в тишине. Но едва мы выходим из комнаты, как слышим спор Маргариты Аркадьевны и Есения. Они на первом этаже, стараются говорить негромко, но все равно иногда срываются, поэтому до нас долетают обрывки фраз.

— …Ничего страшного. Проедусь с тобой и вернусь…

— …А я говорю, что сам… и потом, уже поздно…

— …Не переживай, красть у меня нечего, а маньяки уже сами обходят, поэтому…

— …Не согласен… Это мужчина должен провожать женщину, а не наоборот, и я говорю…

— …Хочу сама посмотреть… большой опыт…

— …Это ничего не даст, и я считаю…

Услышав шаги, они замолкают. Переглядываются, поправляют очки, как два заговорщика, и направляются к выходу. Причем Есений спешит выскочить первым, но Маргарита Аркадьевна, которая, очевидно, не хочет его отпускать, прибегает к хитрости.

— Подержи мою сумочку, пожалуйста… Подай мне пальто… Подержусь за тебя, пока обуваюсь…

Есений кривится, то и дело косится на дверь, но послушно ей помогает. Интересно, что у них приключилось? Почему она не хочет его отпускать одного? У меня единственная версия: это как-то связано с синяком.

— Маршрутка отсюда одна, — взглянув на парня, бесстрастно сообщает Маргарита Аркадьевна. — Так что все равно без меня не уедешь.

— Мое мнение, — прерывает их препирания Воронов, — что ни один из вас до маршрутки не доберется. На улице темень, а вы, как я погляжу, не собираетесь расставаться с очками.

— Ничего. — Горничная строго поджимает губы и подхватывает парня под руку. — Вдвоем… как-нибудь…

— А завтра на работу уже с двумя синяками? Нет, так не пойдет. Еще припишете мне травму на производстве. Такие расходы в мои планы не входят. Конечно, проще было бы пристроить к вам собаку-поводыря… тем более что с одной псиной у вас, Маргарита Аркадьевна, уже сложился довольно тесный контакт. Но у него вашими стараниями уже такая толстая задница, что он до остановки не доползет.

— А потом счет за нанесения травмы любимцу выставит прокурор, — добавляю я, понимая, к чему клонит Воронов.

— И попытается припаять срок за кражу, потому что правильно рассудит: от такого добра добровольно никто не уходит.

Перспектива, нарисованная Вороновым, забавная. Я стараюсь не рассмеяться. Маргарита Аркадьевна выглядит так, как будто прикидывает, сколько уже сосисок скормила псу прокурора и готов ли тот за это продаться. Есений усердно принимается заверять, что у него никаких претензий не будет. Но Алекс его не слушает, он уже принял решение и оборачивается ко мне.

— Извини, Анжелика. Придется тебе поужинать без меня. На меня порцию можешь не оставлять. Как вернусь — что-нибудь себе другое найду.

— Алекс, как ты мог обо мне так плохо подумать? — делано удивляюсь я. — Да я тебе готова и свою порцию отдать!

Он забавно морщит лоб, и не рассмеяться становится все труднее. Поэтому я побыстрее заканчиваю речь, да и его спасаю — что ж ему долго расстраиваться.

— Но на такую жертву идти не придется, потому что я хочу поехать с тобой.

Сначала я думала сказать просто «поеду», но, помня, как на него действует слово «хочу»…

И, кстати, оно снова срабатывает! Он окидывает меня взглядом, о чем-то недолго раздумывает и кивает.

— Хорошо.

Есений выглядит таким несчастным, как будто это не его собираются домой подвезти, а ему придется толкать тележку с нами внутри. Но сбежать от Маргариты Аркадьевны у него не выходит, поэтому стоит и ждет, пока мы одеваемся. Вздыхает и ждет.

Я просто переобуваюсь и набрасываю пальто. Воронов — куртку. Маргарита Аркадьевна выводит грустного парня за дверь.



— Я далеко живу, — делает он последнюю попытку отмазаться от конвоя.

— Это хорошо, Евлампий, — кивает невозмутимо Воронов. — Нагуляем аппетит перед ужином.

Степень грусти Есения можно определить по тому, что он свое имя даже не поправляет. А едем и правда прилично. И хорошо, что мы решили их подвезти, потому что на остановке стоит несколько человек — редкое событие, а значит, маршрутка задерживается.

Хотя Есений по мере того, как мы приближаемся к его дому, становится все напряженней. Он делает попытку расстаться с нами на светофоре, потом у магазинчика, а потом у чужого двора.

— Ты не здесь живешь, — отрезает Маргарита Аркадьевна, и мы едем дальше.

— Ты так волнуешься, как будто мы решили отужинать у тебя, — усмехается Воронов, и Есений сдается.

Против начальства не сильно попрешь. Отвернувшись к окну, он мрачно рассматривает двор, в который въезжает наша машина.

Ничего особенного. Двор как двор, обычный спальный район. Еще не поздно, и, несмотря на погоду, на лавочках кучкуется молодежь.

— Здесь выйду, — говорит парень.

В его голосе прорезается твердость и даже вызов, и я с удивлением к нему оборачиваюсь. Он отводит от себя руку Маргариты Аркадьевны и берется за ручку двери.

— За что били?

Я с удивлением перевожу взгляд на Воронова. Он безучастно смотрит через окно на компанию молодежи.

— Не били, — помедлив, отвечает Есений. — Били — это когда тебя бьют, а ты терпишь. А мы подрались.

— Иногда пар спустить — полезное дело. Хотя азартней, когда повод все же находится.

Алекс