Случайный контракт - Наталья Ручей

Ответ папе не нужен, поэтому связь обрывается. Ну а что отвечать? Понятно же, что его привет — это уже для каждого радость и счастье. И он просто благосклонно оставляет человека пребывать в этих прекрасных ощущениях.

Ну они с Вороновым точно из одного теста, потому что он уверенно подытоживает:

— Так… значит, государство, церковь, горничная и папа…



Глава 37

Анжелика

— Твою мать… — говорит Алекс, стоит нам войти в дом.

Я перевожу взгляд на Маргариту Аркадьевну и Есения, которые нас встречают. Оба в темных очках, а это странно. Даже если не брать во внимание, что сейчас глубокая осень и солнечные дни выпадают нечасто. Уже вечер, и они в доме.

— Вот у кого был насыщенный отпуск. Похоже, я выдернул вас с каких-нибудь островов и вы до сих пор в поисках пальмы поблизости.

Есений покаянно опускает голову, очки съезжают на нос и демонстрируют лиловый фингал до того, как он успевает вернуть «завесу» на место.

— А вот и доказательство. Между пальмами не вписался?

Есений бросает в сторону Алекса взгляд, тяжело вздыхает, видимо понимая, что тот это без комментария не оставит.

— Почти… — Прочищает горло и продолжает: — Хотя я бы сказал, что пальмы на меня скорее упали.

— Везет. На меня в твоем возрасте пару раз падал только асфальт.

Есений с трудом пытается не улыбнуться. Маргарита Аркадьевна приосанивается, хотя казалось бы — куда еще больше, заблаговременно поправляет очки, чтобы не случилось прокола, как у помощника, и выбирает лучшую тактику защиты.

— С возвращением, Александр Юрьевич… Анжелика Генриховна… Дом убран, ужин готов. Пальму не обнаружили, поэтому бананы и кокосы доставили из магазина.

Да, ее тактика — нападение. Но надо отдать должное ее такту: на такое нападение не хочется отвечать ответным ударом.

— Спасибо. Свободны, — нейтрально говорит Алекс, а когда горничные расходятся, он поворачивается ко мне и обиженно бухтит: — И фрукты с островов за мой счет, и сувениры зажали.

Я так и поднимаюсь в свою комнату — с улыбкой на лице. Даже не поднимаюсь, а из-за ощущения легкости скорее взлетаю по лестнице. Переодеваюсь быстро — да и что там? Свободные брюки, футболка. Дверь в комнату Алекса открыта, и я невольно заглядываю в нее. Шум воды подсказывает, что он в ванной.

На кровати лежат мои фотоальбомы, еще какой-то пакет, который он захватил из багажника. Интересно, что там? Нет, открывать его я, конечно, не буду, но очень хочется заглянуть.

Прислушиваюсь: вода по-прежнему льется. Но я все равно пробираюсь к кровати очень тихо, даже на носочках. Заглядываю в пакет и разочарованно выдыхаю: какой-то сверток, что-то еще, и вдруг…

Не было промежуточного момента, когда тишина мне подсказала бы, что пора делать ноги из комнаты. Я просто слышу, как открывается дверь, и тут же хватаю в руки альбом. Открыв его, начинаю деловито листать.

— Хочу тебе показать одну интересную фотографию… — говорю я, не поворачивая к Алексу головы.

Я вижу, как он ко мне приближается. А когда становится рядом, меня окутывает приятный запах моря и соли. А еще теплом — наверное, он любит очень горячий душ. Я оборачиваюсь к нему, чтобы это сказать, и… молчу.

Пару секунд точно молчу. Не потому, что впервые вижу его обнаженным, и не потому, что успела забыть его эффектное дефиле в моем доме. Просто удивлена. А еще эти капли воды, которые медленно, искушающе медленно ползут вдоль его тела — по его шее, сильным плечам… по его прессу и… и в общем, да, опускаться ниже они не стесняются.

— Ты что, полотенцем совсем не пользуешься?

— Забыл его захватить. А когда вышел из ванной, не стал тратить время на ерунду. — Он хитро улыбается, глядя в упор. — Такое везение: жена позвала и сказала, что хочет.

Он протягивает руку, и я невольно задерживаю дыхание. Сейчас он ко мне прикоснется… развернет меня к себе… а потом…

Он перелистывает страницу с фотографиями. Я слышу, как он усмехается. Снова переворачивает фото.

— Смешная, — комментирует. — Такое серьезное лицо, как будто ты уже в детстве знала, кем станешь.

Я смотрю на снимок: мне здесь лет семь, огромные банты на косичках, короткое платье. Взгляд исподлобья.

— Не угадал, — говорю, тепло улыбаясь, — тогда я была твердо уверена, что стану прокурором, а не нотариусом.

— Передумала?

— Подросла.

Алекс снова переворачивает страницу, и я смотрю на маленькую девочку, которая сидит на машине.

— Недаром говорят, что все идет из детства. Оказывается, уже тогда ты предпочитала удобным сиденьям в машине капот.

Я осторожно провожу пальцами по фотографии и как будто снова ныряю в тот день. Осень, желтые листья, синее модное пальто, в котором было очень жарко, но я его не снимала несколько часов, потому что папа пообещал мне прогулку.

— Я тогда очень не хотела, чтобы папа уезжал. Он спешил, что-то срочное на работе… А мне казалось это жутко несправедливым: он ведь обещал, что мы пойдем в зоопарк. Я подумала, что так он точно без меня не уедет.

— Он взял тебя с собой?

— Нет. Он меня просто ссадил, — я с удивлением ощущаю в своем голосе легкие нотки обиды. — И даже не обернулся, хотя я смотрела…

Алекс обнимает меня за плечи, и я облегченно выдыхаю, прислонившись к нему.

— То есть с ним ты не догадалась упасть под колеса и сделать вид, что потеряла сознание?

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

— Нет. Это я уже с тобой проявила инициативу.

Он усмехается и дальше переворачивает страницу. А я рассказываю, с удовольствием выуживаю моменты из памяти.

— А у тебя есть фотографии? — спрашиваю, когда альбом подходит к концу.

— Поверь, самый удачный мой снимок — это фотография в паспорте, да и то не первая, а последняя.

Он отстраняется, пересекает комнату. Отвернуться? Глупо. Да и роль невинной