Рейд. Оазисы. Старшие сыновья - Борис Вячеславович Конофальский

не сбросил свою ношу на песок, не рухнул рядом. Горохов опустил на грунт только канистру с водой. Оба они достали фонарики и стали осматривать песчаные склоны. Камень и песок – идеальное сочетание для песчаного белого паука. Интересно, гекконы их жрут? Судя по всему, да. Они обыскали всё вокруг, и Самара нашла всего одного недавно вылупившегося из яйца маленького паука. Зато с клещами тут был полный порядок. Горохов собственноручно сжёг парочку зажигалкой. И ещё несколько мерзких насекомых уничтожила казачка. После этого они осмотрели ноги и обувь друг у друга и только после этого скинули рюкзаки и присели на склон дюны под стену, прямо под большого гавкавшего геккона. Сначала выпили воды, пили как можно больше. Потом, пока Самара доставала дрон и вставляла в него аккумуляторы, он закурил. Не то чтобы ему хотелось, после таких больших нагрузок обычно он не испытывал потребности в никотине, но… Когда теперь появится такая возможность.

А она разгребла песок, сделала площадку, на неё установила планшет, как на стол. Включила его. Она всё-таки была неглупой.

Делала всё как раз в той последовательности, в которой он её и учил. Проверила управление, связь, моторы, переключила камеру в ночной режим. Её сосредоточенное лицо было чуть подсвечено монитором, в темноте оно казалось каким-то… мистическим. После того как всё было готово, она поглядела на него: ну? Запускать?

– Подними его, осмотри окрестности, – он курит и опять тянется к канистре.

Казачка сосредоточенно смотрит в монитор, дрон взмывает вверх, исчезает в темноте. Горохов берёт рюкзак Самары, достаёт из него пистолет и ту самую странную трубку. Ещё осматривает её. Самара всё ещё не понимает, для чего она, но понимает, что это ценная или, может быть, важная вещь. А инженер достаёт кобуру, крепит её к своему поясу. Потом вытаскивает пять снаряжённых обойм к пистолету. Две, особо ценные, прячет во внутренний карман, одну вставляет в пистолет. Свой любимый револьвер с бедра снимает и прячет его в свой рюкзак, достав предварительно из кобуры револьвера оптический прицел.

– Гнездо, – говорит казачка. – Триста семьдесят метров от нас на север.

Он достаёт из своего рюкзака один флакон инсектицида, кидает рядом с ней на песок.

– Будь внимательна. Не хочу найти здесь утром твой труп.

– Буду, – обещает она, не отрывая глаз от монитора.

– Ну, зато никто похуже здесь не появится. Давай проверим рации, – он достаёт свою.

Они быстро проверяют свои переговорные устройства. Ему, может, и хотелось бы посидеть тут ещё, но инженеру не терпится начать, и всегда неплохо иметь запас времени. Он закрывает рюкзак, опять пьёт воду. Впрок. Он, конечно, возьмёт с собой десятилитровую канистру, ещё и флягу, но лучше напиться сейчас.

– Возьмёшь хлеба с саранчой? – она встала, полезла в рюкзак.

Горохов не очень хочет есть, он уже заведён, готов начать, но опыт ему подсказывает иное: когда ещё удастся поесть.

– Да, давай, – он берёт у неё хлеб, в который уложена отличная начинка из жирной саранчи и едкого степного лука. Он откусил большой кусок и заговорил: – Я иду к дому, пойду по большой дуге, чтобы подойти к дому с запада. Ты будешь моими глазами. Рацию не выключай, пусть будет на приёме. Когда подойду к дому поближе, это будет часа через два, вызову тебя, прилетишь посмотришь, как там дела. Поняла? Если что-то происходит с тобой, сразу даёшь мне знать. Если я до завтра до четырёх часов дня не вернусь и не буду отвечать на вызов – собираешься и уходишь за реку.

Горохов уже надел рюкзак. Сверху закинул канистру с водой. Пистолет на поясе, тесак на поясе, фляга на плече, обрез в руках.

Он был готов.

– И что, не искать тебя? – Самара была удивлена, не понимала, как так можно поступить. – У казаков так не принято.

– Я не казак, – ответил инженер твёрдо, – собираешь вещи, идёшь к лодке и уходишь за реку.

Она не успела сказать ему ничего, он просто быстро поцеловал её в губы и ушёл вдоль дюны на запад, и исчез в темноте. Луна ещё только карабкалась на небо, а она сразу села за монитор. Чёрт с ними, с аккумуляторами, авось сильно они не разрядятся, если она немного проводит его камерами дрона.

Нарваться ночью на сколопендру – так это легче лёгкого, но у людей опытных есть способ свести к минимуму такую встречу. Чёртовы многоножки ищут для лёжки бархан повыше. И ложатся чаще с северной или любой другой, только не с солнечной стороны. Паук. Ну, с пауком легче, паук на движущуюся обувь редко когда умудряется забраться. А вот клещ… Этой сволочи только дай своими лапами-крючками хоть за что-то зацепиться. Так и поползёт вверх, пока не найдёт дыры в ткани. Его и не заметишь, пока не начнётся зуд, а когда зуд начался, он уже весь целиком ушёл под кожу. Дальше жди воспаления места входа и хорошей температуры через двенадцать часов. Так что при подобных путешествиях лучше избегать барханов, зарослей колючек и кактусовых полян. Это любимые места клеща. А ещё нужно не забывать каждые полчаса останавливаться и оспаривать ноги с фонариком. Горохов так и сделал – и сразу нашёл большого клеща. Уже почти до колена добрался. Чёртовы казачьи обмотки, на них клещам раздолье, то ли дело сапоги с голенищами до колен.

Тут главное внимание, нельзя ничего упускать из виду, а пока луна не взошла как следует, нужно слушать, слушать и слушать. Со всех сторон доносится шелест-стрёкот крыльев, значит, саранча выползла из песка на кормёжку. Это хороший знак. Саранча не такое уж и тупое насекомое, она не будет пастись там, где для неё есть опасность. Этим жирным, вкусным и калорийным насекомым в голодный день и шершни не побрезгуют. А вот если в ночи перекликаются дрофы, то от них нужно уходить. Всегда рядом с этой птицей обитают многоножки. Горохов всё это знал, среди всего этого вырос.

Тридцать пять градусов. Он почему-то надеялся, что ветер в эту ночь будет нести прохладу с севера, а дул приносящий жару восточный. Инженер рассчитывал, что ночью будет попрохладнее, но ему уже было ясно: с этим ветром и с дневными запредельными температурами свыше шестидесяти ждать ночных нормальных, комфортных тридцати градусов – бессмысленно.

Он остановился в первый раз за полчаса. Стянул на подбородок респиратор, выпил пол-литра воды. Не то чтобы он хотел пить, просто в подобных переходах ни в коей мере нельзя допустить обезвоживания. Горохов знал, что за эти полчаса он прошёл немного,