Рейд. Оазисы. Старшие сыновья - Борис Вячеславович Конофальский

банок испортилась. Как ему потом за это устраивало выволочку начальство, как проклинали специалисты. Да, тогда он был непозволительно небрежен. Теперь у него был шанс исправиться. Но, странное дело, ручка на шкафу была, замка не было, но когда он потянул за ручку, прозрачная дверца шкафа не шелохнулась. Он приложил усилие – впустую. Вакуум? Магнит? Дёргать он не решился. А что делать? Горохов постучал по стеклу рукоятью пистолета. Звук был мягкий – хороший прозрачный пластик. И что с ним делать? Резать? Резак у него есть. Ладно, с этим он решил разобраться после дела. Отметил, что прямо за этим шкафом стоят переносные холодильники, и пошёл по коридору обратно.

Из этого большого помещения было всего два выхода. Один обратно в аккумуляторную комнату, второй по железной лестнице наверх. Тут светло. Лампы горят через одну. Зачем тратить электричество? Кому-то тут нужен свет? Тихо работают насосы, в прозрачных трубах вместе с вязкой жидкостью медленно плывут пузыри. Тут хорошая вентиляция, под потолком шуршат кондиционеры. Тут не так жарко, как на первом этаже, здесь комфортные двадцать восемь градусов. Но для кого тут горит свет? Он, не опуская пистолета, бесшумно делает пару шагов.

Сразу за лестницей пластиковая дверь, хлипкий замочек. В щелях синий свет. Встал к стене, мало ли: вдруг начнут стрелять. Постоял, послушал – ничего, всё тихо, постучал в дверь. Опять тишина. Он не захотел оставлять за спиной непроверенное помещение. Этого делать нельзя ни при каких обстоятельствах. Ещё раз постучал и, снова не получив ответа, достал тесак и поддел дверь в районе замка, чуть навалился, и она, хрустнув, отворилась.

Инженер так и предполагал, уже по свету из щелей были догадки насчёт этой комнаты. Столы с мониторами, на них выведены камеры. На центральном мониторе – дарги. Теперь сюда припёрлась ещё и баба, она беременна. Сидят, собирают друг с друга… клещей, что ли… Животные. Опасные животные. Значит, их стойбище где-то недалеко. Это нехорошо…

Чёрт! Оказывается, и у южной, и у других стен тоже есть камеры, просто они не такие хорошие, как те, что стоят на северной стене, а ещё они скрыты, замаскированы. Он садится за стол, берёт в руки мышку и почти сразу находит запись, на которой он суетится в темноте. Ну конечно, всё пишется. А это даже и хорошо. Это значит, что сведения с камер, скорее всего, не передаются в Полазну кому следует. Несколько секунд раздумывает, удалять или нет? Казалось бы, надо всё стереть, но на камере человек в одежде степняка ставит мины и вскрывает дверь. Просто вор, мало ли по степи таких бродит, мало ли их в городе сидит по кабакам. Ладно, позже, пока он не решил, что с этим делать. Он остановился у кулера с водой. Выпил воды. Вода чистая, не эта дрянь из реки. Пошёл посмотреть этаж.

Удивляться ему не пришлось. В первый раз удивлялся в Губахе – наудивлялся. Теперь тут всё было ему знакомо. Вертикальные цистерны с разными по прозрачности жидкостями, трубки, компрессоры, прозрачные ванны, ванны, ванны, а в них тела людей… Людей? Скорее, уже ботов. Они плавали, иногда окутанные трубками, иногда без них. Несформировавшиеся, без кожи, насыщенно-красные мышцы, сухожилия на виду, тонкие пластины жёлтого жира. На некоторых кожа уже появлялась, но была ещё прозрачной и тонкой как целлофан. Он провёл перчаткой по краю ванны. Чисто. Здание, конечно, хорошее, на дверях уплотнители и всё такое, но кругом степь, в воздухе миллионы тонн пыли, а здесь чисто. «Кто тут убирает? Персонал приезжает с доктором? Люсичка говорила, что он ездит только с медсестрой».

За ваннами у стены – штабеля гробов, ящиков, пластиковых контейнеров для тел. Два десятка. Все пустые.

«И всё-таки, как их сюда возят? От берега? Это невозможно. Значит с юга, через степь? Где-то должна быть пристань! Валера говорил, что на переработку трупа уходит до месяца, а в барже сколько было трупов? Десятки. Нет, на этих мощностях доктору баржу быстро не переработать. Значит, должна быть не только пристань, но ещё и склад. И где всё это?».

Он помнил, что какие-то баржи, не обязательно с трупами, уходили за Полазну, ещё южнее.

«За Пермь? Неужели? – тут же ему вспомнился и переизбыток в производстве цемента. – Да, информации уже много, она ещё не подтверждена, но уже кое-что вырисовывается. Надо будет послать рапорт на север, будет очень жалко, если что-то случится, и я не успею передать столько интересной информации».

Дальше стояли немного другие ванны. В них была не прозрачная, а сероватая жидкость. А в ней уже лежали не тела людей, а какие-то лохмотья, похожие на тела. На каждой из ванн была надпись: «Внимание! Растворитель». В последней ёмкости жидкость была тёмной, и в ней ничего не было, кроме осадка на дне. Он остановился у этой ванны, пытаясь разглядеть, что там, на дне… И вдруг шорох! Звук! Горохов сразу присаживается на колено, пистолет держит двумя руками. И снова звук. На этот раз ему ясно, что звук идёт из-за одной двери, что напротив ванн с телами. Но ничего не происходит. Инженер встаёт и медленно идёт к двери, направив на неё оружие. За дверью явно кто-то есть. Охрана? Как бы там ни было, нужно выяснить, кто там, и… решить вопрос. Он подходит ближе и видит, что дверь не заперта и за ней горит свет. Тогда Горохов засовывает пистолет за пояс, с обрезом он чувствует себя покомфортнее. Проверяет гранаты в кармане, взводит на обрезе курки. Ждёт одну секунду и дёргает дверь. Странный большой унитаз, кран из стены. Низкие широкие лавки, на которых можно спать. Три пары глаз уставилась не него. Три головы повёрнуты к нему. Тишина. И Горохов, честно говоря, секунду не знает, что делать. Перед ним боты, два бугая-подсобника и один техник. Бугаи так и смотрят своими глазами, в них… безразличие. А вот третий – это техник, точно такой же, как и помбур у него на участке. Техник, в отличие от подсобников, встаёт, разворачивается к нему. У инженера палец на спусковом крючке, но бот вдруг говорит, произносит чётко и раздельно:

– Здравствуйте, доктор. Все профилактические работы в блоке проводились согласно графику, дорога от песка расчищена, готов получить новые директивы.

Горохов в маске и очках, на голове платок, он решил не снимать их, мало ли, может, тут ещё камеры есть или кто живой будет. Лицо лучше прятать. Вот и бот его спутал. Но всё равно это какой-то очень