Пламя моей души - Елена Сергеевна Счастная

взгляд на оставшееся в его руке обручье. — А я уж подумал было, что со страху глупостей наговорила.

— Твёрдо, — она кивнула. — Маяла тебя неведением. Прости. Думала, что сумею переступить через то, что сильнее меня оказалось. Сильнее нас всех. Но не сумела. Только сердце себе изодрала. И тебе, наверное, тоже.

Чаян посмотрел поверх её плеча на Ледена, который стоял в стороне, ожидая, но не вмешиваясь.

— Не думал никогда. Что Леден сумеет к кому-то так привязаться. Кого-то… полюбить. Всё кажется, ты одна такая на свете. Как светило маленькое. Отходить от тебя никуда не хочется, — он улыбнулся криво. — Потому и он не устоял. Как тут… устоишь.

Чаян махнул рукой досадливо и убрал обручье в поясной кошель.

— Ничего, найдёшь ты ещё свою княгиню, — Елица легонько тронула его за локоть.

— Так я и не князь.

— Станешь. Не позже, как Сердце вернётся. А я верну его на ваши земли. Обещаю. И перед людом вашим обо всём расскажу — не утаю. А пока, ты уж прости, промолчу о том, где Сердце. Так лучше будет.

Она повернулась и пошла к Ледену. Тот протянул руку ей навстречу, и она вложила ладонь в его надёжные, ласковые пальцы. Княжич помог подняться ей в повозку, куда уложили все вещи. А в той телеге, что взяли на время у старосты Берибора, уместили тела, чтобы отвезти в Полянку. Отправляли с ними одного из ярунчан — остальные собирались княжичей до самого Остёрска провожать. Как закончились последние хлопоты, расселись все в сёдла — покинул отряд место недоброе, где случилось нежданное нападение. Никому здесь оставаться не хотелось.

День ото дня приближался Остёрск, и мужи невольно торопились туда добраться. И радовались, что не случается больше никаких трудностей или опасностей, что могли бы стоить кому-то жизни.

Всё ждали Светоярычи, что вдругорядь пришлёт своих молодцев стрый: теперь уж ещё больше, чтобы не отбились. Но то ли не захотел тот совсем открыто в своих намерениях признаваться, то ли отступился, одумался. А может, и выжидал чего.

Казалось, не так давно уехали из Остёрска, а как будто поменялось что-то за то время, что не было княжичей там. И в весях, что проезжали по дороге, люди как будто другими немного стали: встречали приветливее и говорили всё о добром. Что, даст Лада, будет этой осенью урожай гораздо лучше, чем в былые годы. Боялись всё ж, чертили в воздухе охранные знаки, чтоб не сглазить, но и радостью не могли с молодыми княжичами не поделиться.

Те удивлялись немало и всё на Елицу поглядывали озадаченно. Ведь думали, что хоть и знает она, где Сердце, да пока что ещё не нашлось оно по-прежнему и где-то далёко отсюда. Но не терзали расспросами, не пытались выведать раньше времени. А Елице и оттого уже хорошо было, что начинает всё неведомо какой силой налаживаться. И хотела она с Леденом поговорить о том, что Сердце вернётся в землю здешнюю уж больно хитрым способом, а всё чего-то смущалась. Пусть всё своим чередом идёт. Пока достаточно было ей того, что он почти от себя не отпускал. Ночевали, конечно, отдельно: зачем лишние толки будить, да тело всё ныло в ожидании хоть единого мгновения наедине.

Как минули Яруницу, так долетели в спину слухи от людей перехожих, что войско остёрское, которое стрый Знаслав отозвал из-под Велеборска, уже близко от города. Чаян расспросил знающих, кто видел, в какой стороне оно теперь, а после и приказ отдал: вставать лагерем и дожидаться. А сам, взяв всего двоих парней из ярунчан, навстречу ему отправился. Уж о чём он с Буяром поговорить успел, а только вернулся с отрядом гораздо большим. После Леден Елице рассказал, что, узнав о подлости стрыя, воевода Светоярычей без раздумий во всём поддержал. И сказал, что, коли придётся — Остёрск отбивать будут.

Немало порадовало это, но и встревожило тоже: не хотелось, чтобы братья против крови родной боем шли. Чтобы люди, которые уж поверили, что всё на лад пошло, снова страдали от распрей у стола княжеского и вражды жестокой: а та, коли завяжется, коснётся их так или иначе.

Да, видно, другого пути у них не оставалось. Так, с крепкой подмогой и войском Буяра, что отставало всего на день, добрались до Остёрска. И совсем уж неожиданно распахнутыми для княжичей оказались ворота; никто не пытался их остановить. Стража под заборолами лишь глянула строго, но тут же братьев узнала — и лишь приветствия от них послышались, как будто чуть растерянные. А посад нынче наполняли хлопоты приятные: скоро Купалу справлять, праздник большой и светлый. Один из самых важных за весь годовой круг. И люди, завидев на улице мощёной отряд Светоярычей, радовались их возвращению. Верили, похоже, что не вернулись бы те без хороших вестей — а раз под коловорот летний, так и вовсе добрый знак.

Как добрались до детинца, стало вмиг так тесно от высыпавшего во двор люда: челядь, стража, дружинники — все поспешили встретить вернувшихся княжичей, будто ждали уже давно. Вышла одной из первых Любогнева, едва сдерживая улыбку, пытаясь сохранить степенность, ей присущую. Да только обожгли её сыновья холодностью супротив того, как встретились они с матерью в прошлый раз. Княгиня и растерялась, кажется, но скоро взяла себя в руки. Только зашарила взглядом по лицам, по двору, как отошли от неё сыновья после коротких, почти мимолётных объятий. Отыскала Елицу, вперилась в неё и показалось — поняла всё тут же.

Никто того не ждал, но вышел на крыльцо стрый Знаслав, приветливый такой же и шебутной, как и обычно. Как будто не мыслил совсем недавно зло против братичей своих. Одно ему, верно, и оставалось: вид делать, что ничего худого в его намерениях никогда и не было. Только взглядом тревожным обвёл он воинов, которые сопровождали княжичей — склонился к отроку, что подбежал к нему что-то передать. Да так и обомлел, дёрнув желваками. Неведомо что его ждало с возвращением братьев: часто приходилось слышать, как и вовсе Чаян хочет казнить его. Может, задобрить он чем думал теперь их, отговориться ли от обвинений — а спустился быстро к родичам своим, улыбаясь во весь рот. Побагровела шея Чаяна, сжались губы Ледена в твёрдую линию от гнева, вспыхнувшего в обоих их сердцах одновременно, но ни один ничего пока прилюдно стрыю не высказал. Похлопали друг друга по плечам, обменялись приветствиями скупыми — мир да лад, кажется.