Замуж за принца - Элизабет Блэквелл

— Это правда? — прошептала она. — Моя мама?

Не успела я подобрать подходящие слова, как она поняла, что предвещает моя нерешительность. Прямо у меня на глазах она снова получила сокрушительный удар, вспомнив о судьбе родителей и замка и о том, во что превратилась ее жизнь. Она закрыла глаза в тщетной попытке защититься от ужасного видения, и от осознания своей беспомощности меня охватило отчаяние. Исцелить горе, исказившее ее черты, было выше моих сил.

Приэлла вопросительно смотрела на меня, и я впервые взглянула на нее глазами Розы. Моему взгляду предстала худая перепуганная девушка, одетая в грязное платье, напоминающее скорее одеяние нищенки, чем дочери успешного торговца. На лифе и юбке платья расплылись огромные красные пятна. К своему ужасу, я осознала, что это кровь Миллисент, которой испачкала ее я. Я опустила глаза на свои собственные липкие от крови руки и почувствовала, как от отвращения у меня переворачивается все внутри. Я поспешно стянула с себя платье, отбросила в сторону сорванные в саду ветки лаванды и принялась скрести руки, пока они не начали саднить. Затем я переоделась и приказала Приэлле сделать то же самое, заставив ее надеть одно из платьев Розы. Нашу старую одежду я сожгла в камине, уничтожив все свидетельства совершенного мной убийства.

Я смотрела, как языки пламени пожирают ткань, и пыталась составить план дальнейших действий на ближайшие дни. Теперь на моем попечении находились две юные девушки, ожидающие от меня помощи и защиты. Я решила, что как только Роза окрепнет достаточно для того, чтобы путешествовать, мы отправимся к Маркусу. Эта мысль подбадривала и манила меня вперед, как свет маяка в ночи. Но это сулило нам лишь временную передышку. Теперь

Роза стала королевой этой страны. Она не могла бесконечно долго уклоняться от своих обязанностей. Я не знала, где нам найти ей советников, придворных и фрейлин. Кто уберет из замка трупы? Кто наполнит конюшни лошадьми, а кладовые едой?

И как могла Роза сесть на трон отца, если он был залит кровью Миллисент?

Когда в очаге осталась лишь кучка пепла, я предложила При- элле лечь на мой тюфяк. Я слышала, как шуршит пуховая перина Розы, которая ворочалась с боку на бок, не в силах уснуть. Мне казалось, что она задается теми же вопросами, что и я. Что с того, что чума миновала? Состояние принцессы по-прежнему внушало мне опасения. Возможно, волнение и тревога не позволяли ей погрузиться в сон, в котором она так отчаянно нуждалась. Сумеет ли ее хрупкое тело выдержать такое напряжение? — спрашивала я себя. Снова заглянув в тетрадь Флоры, я смешала сонное зелье, заставив себя сосредоточиться на своем занятии, а не на том риске, на который я собиралась пойти. Я ласково приоткрыла губы Розы и вылила ей в рот ложку жидкости. Вскоре ее веки, задрожав, опустились, а руки расслабленно замерли поверх одеяла. Я еще долго наблюдала за тем, как мерно поднимается и опускается ее грудь.

Наконец-то моя Красавица уснула.

Но мне не спалось. Я всю ночь следила за девушкой, настороженно прислушиваясь к каждому вздоху и стону. Когда взошло солнце, я приготовила на огне кашу из овса и орехов и составила список дел на день. Достав свою корзинку для рукоделия, я попросила Приэллу заняться вместе со мной вышиванием носовых платков. Я нашла поэму, которую Роза написала в честь Дориана, и прочла ее вслух, изо всех сил стараясь привнести в нее драматические нотки. Приэлла слушала, широко раскрыв глаза, и восхищенно зааплодировала в конце. Но Роза ни на что не реагировала. Она не хотела ни говорить, ни есть. Она не желала даже смотреть на меня.

По мере того как шло время, я все больше приходила в отчаяние. Вечером я испекла пирог в сковороде над огнем и окончательно выбилась из сил. На это блюдо, которым я надеялась соблазнить принцессу, я использовала остатки сахара. Пирог вышел скособоченным и пригорел. Приэлла с благодарностью приняла кусок лакомства и проглотила его, давясь и обсыпаясь крошками. Роза отвернулась от моего угощения, по-прежнему не произнося ни слова.

Я раздраженно швырнула сковороду на пол, но даже этот звон не пробудил в ней интереса к окружающему. Она лежала лицом к стене, безразличная ко всему. Когда в спальне снова сгустились тени, мне почудился в ее пустых глазах блеск. В вечерних сумерках они сияли каким-то отчаянным огнем.

Приэлла сидела, сгорбившись, на полу перед очагом и, как и Роза, думала о чем-то непостижимом. Когда-то она поделилась со мной своими планами на будущее, заявив, что предел ее мечтаний — это хороший муж и дом, наполненный красивыми предметами. Неужели даже такому простому желанию не суждено сбыться? Я ощутила прилив любви к этой испуганной доброй девушке. Что касается моего терпения относительно упрямства Розы, то оно было на исходе.

—  Завтра ты встанешь с этой постели, — сообщила я ей. — Ты должна есть, иначе ты никогда не поправишься.

—  А что потом? — отрывисто и холодно поинтересовалась она. — Начну готовиться к коронации? Оттолкну в сторону мамино тело, чтобы вечером улечься в постель, в которой она умерла?

— Конечно нет, — отрезала я.

Но что еще я могла ей предложить? Мы находились в замке, откуда столетиями правили страной короли. Если ей предстояло надеть корону, то именно здесь.

—  На некоторое время мы покинем замок, — продолжала я. — Пока его не приведут в порядок.

—  В порядок? — насмешливо переспросила она. — Как будто я смогу забыть то, что здесь увидела.

—  Конечно, ты все будешь помнить, — ответила я. — Но это же твой дом.

—  Нет, без мамы и папы это мне больше не дом. Мне никогда не были нужны ни трон, ни драгоценности, ни славословия. Мои родители умерли, и я хотела бы умереть и лечь в могилу вместе с ними. Это было бы лучше, чем до конца жизни обречь себя на существование королевы!

Силы к ней еще не вернулись, и крик настолько ее изнурил, что последние слова она прохрипела. И все же на ее щеках снова вспыхнул румянец. Если она так протестует против уготованной ей жизни, — подумала я, — то она не станет за нее бороться.

Я не успела ничего ей возразить, потому что она уже накрыла лицо одеялом, прячась от моего осуждения. Я обернулась к Приэлле, которая сидела, подтянув колени к подбородку и обхватив их обеими руками. Она была похожа на испуганного ребенка, и на этот раз у меня не нашлось слов, чтобы подбодрить ее, уверив, что все будет хорошо. Нас окутала темнота, но я не поднялась, чтобы зажечь свечу, и не двинулась со стула, на который в изнеможении опустилась. Все эти бесконечные темные часы я неподвижно сидела, тщетно терзая свой рассудок попытками решить головоломку, не имевшую решения.

Должно быть, в какой-то момент я задремала, потому что встрепенулась с четким пониманием того, почему с наступлением ночи очень мудро ложиться в постель. Я осознала, что мрачные мысли подпитываются именно темнотой, в то время как надежда набирает силу от дневного света. Роза и Приэлла были апатичными и вялыми, но жара у них не было, и я возблагодарила Господа за то, что они здоровы. Я решила выждать еще немного, прежде чем обратиться к Маркусу (при мысли о нем мое сердце затрепетало), который поможет нам решить, что делать дальше. Во всяком случае, это позволило бы нам хоть на какое-то время освободиться от гнетущей атмосферы замка.

Не обращая внимания на заторможенное поведение Розы, я заставила ее выбраться из постели и умыться. Я сменила ее одеяла и сняла с нее пропитанную потом ночную сорочку, а также настояла на том, чтобы она самостоятельно выбрала чистое платье в сундуке. Она надула губы и вытащила первое попавшееся под руку. Это оказалось простое и лишенное всяческих украшений платье, которое как нельзя лучше соответствовало ее мрачному настроению. Платье болталось на ней, несмотря на мои попытки его туго зашнуровать, и меня привело в уныние это новое доказательство того, как сильно она похудела. Однако ее лицо не было изможденным, как часто бывает после тяжелой болезни. Ее некогда выразительные глаза потускнели, а бледные щеки утратили свежесть и румянец, но она была по-прежнему прекрасна. Когда я попыталась расчесать ее волосы, она оттолкнула мои руки. Тогда я причесала Приэллу и вплела в ее волнистые пряди ленты, которые выбирала для Розы.

Роза опустилась в кресло у окна, выходящего на поле и лес. Именно этот вид когда-то привлек ее в эту комнату. Она молча смотрела вдаль, а я пыталась не обращать внимания на безразличное выражение ее лица. В полдень я убедила ее съесть несколько ложек супа, но она не присоединилась к нашей с Приэллой беседе, которую мы старались вести полушепотом, как будто опасаясь потревожить спящего. Заметив усталость на лице Приэллы, я убедила ее прилечь и отдохнуть в постели Розы. Вскоре она задремала, и сон разгладил тревожные складки между ее бровей. Она выглядела такой умиротворенной, что мне тоже захотелось погрузиться в такой же спокойный сон. Минуты тянулись медленно и казались часами. Сколько раз я подогревала воду, безрезультатно пыталась накормить Розу, уныло осматривала окружающие меня стены? Мне казалось, я уже много лет нахожусь в этой башне, как в ловушке, заботясь о принцессе, чья красота осталась при ней, в то время как я по капле теряла остатки покидающей меня молодости.