Заговор в начале эры - Чингиз Абдуллаев

— Наложи вето, — коротко попросил консул.

Фуфий Кален, все сразу поняв, побежал к выходу.

— Стойте, — закричал он, — остановитесь. Именем народного трибуна, действующего во благо народа и по его поручению, я накладываю вето на решение консула Гая Юлия Цезаря.

Среди сенаторов послышались изумленные голоса.

Все знали о близости народного трибуна к Цезарю и понимали, что решение отменил сам консул. Оптиматы начали возвращаться в зал, сдержанно улыбаясь. Кое-где слышались поздравления, Катон, вопреки обыкновению, вернулся на заседание почти сразу, и даже на его суровом лице явственно проступало удовлетворение от поражения Цезаря.

Популяры были расстроены, они потерпели явное поражение. Сторонники Помпея недоумевали — стоило ли связываться со столь ненадежными союзниками? Уже на следующий день Цезарь решил нанести два ответных удара. Первым указом он объявил, что отныне по городу будут раздаваться краткие обзоры о заседаниях в сенате — «акты сената». По существу, это были первые газеты, введенные для обеспечения гласности.

Вторым указом Цезарь выносил новый аграрный закон на обсуждение народного собрания. Но оба консула выполняли свои функции поочередно, по месяцам. В феврале ликторы с фасциями шли впереди Бибула, и уже он должен был назначать дату созыва народного собрания. Бибул, понимавший, чем грозит народное собрание оптиматам, целый месяц говорил о неблагоприятных знамениях богов, испытывая терпение Цезаря. Птиц, привезенных для гадания, предварительно кормили до отвала, и они отказывались есть, что считалось дурным предзнаменованием.

Цезарь, наученный горьким опытом с Катоном, терпеливо ждал. Наконец, в конце месяца, совершив очередное жертвоприношение, Бибул торжественно объявил, что в этом году вообще все дни неблагоприятны для проведения народных собраний.

Это было уже явное издевательство. Цезарь, всегда насмехавшийся над верой в богов, впервые до конца осознал, как можно использовать эту страшную силу. Но остановить его уже было нельзя. Пользуясь своими правами верховного понтифика, Цезарь объявил, что Бибул неправильно истолковал волю богов, и как консул назначил наконец день народного собрания на Капитолии.

Вечером этого дня в доме Бибула собрались видные оптиматы.

— Он назначил выборы, — кричал взбешенный Бибул, — отменив мое решение. Клянусь Юпитером, я такой же консул, как и он.

— Цезарь еще и верховный понтифик, — напомнил Цицерон, — толкующий волю богов.

— Но консулы имеют право ауспиций,[166] — возразил Бибул.

— Да, — горько признался Катон, — Юлий получил все высшие должности в государстве. Ему не хватает только армии Помпея и диктатуры.

— Он их никогда не получит, — твердо сказал консуляр Децим Юний Силан.

— Мы не допустим этого, — поддержал Лентул Спинтер.

— Завтра нужно будет в сопровождении народных трибунов Гая Меммия, Марка Латеренсия и Гая Фанния пройти на Форум и помешать Цезарю принять его аграрный закон, — предложил Цицерон, — из десяти трибунов только они трое твердо будут на нашей стороне. Кроме того, их появление внесет неразбериху, и никто не станет слушать проект нового закона Юлия.

— Клянусь Минервой, славной богиней мудрости, ты прав, — согласился Агенобарб, — нужно помешать Цезарю принять новый закон, который выгоден только ему и Помпею.

На следующий день уже с раннего утра римляне потянулись к Форуму, на Капитолий, где должно было состояться народное собрание. Предусмотрительный Цезарь заранее подготовил несколько отрядов своих сторонников, собрав их поближе к Форуму.

Уже была установлена ростральная трибуна на Форуме, и легионеры городских когорт сдерживали все напирающую толпу людей.

Цезарь появился на Капитолии в сопровождении двенадцати ликторов. Под оглушительный рев толпы он прошел на Форум, приветствуя римлян. Слева от него стоял Марк Лициний Красс, справа, к огромному удовольствию популяров и огорчению сенаторов, сам Гней Помпей Магн. Это однозначно свидетельствовало — армия на стороне триумвирата.

Совершив ритуальное жертвоприношение, Цезарь вышел к народу.

— Хвала богам, — громко произнес он, — сегодня мы собрались здесь, чтобы узнать волю римского народа.

Толпа ответила криками благодарности, умело отрежиссированными сторонниками Цезаря.

— Мы хотим наделить землей наших ветеранов, всех разорившихся римских граждан, всех легионеров вернувшейся армии Помпея, — демагогически начал Цезарь.

Именно в этот момент с разных сторон возник неясный шум, усиливающийся по мере приближения процессий. В сопровождении двенадцати ликторов и трех трибунов со стороны Палатина по Священной дороге двигался Марк Кальпурний Бибул. Со стороны Квиринала двигалась другая, не менее величественная процессия, состоящая из сенаторов под руководством Катона и Агенобарба. В белых торжественных тогах, украшенных пурпурными полосами, в накинутых парадных трабеях, они походили на отряд бело-красных орлов в окружении стервятников. Зрелище было, действительно, внушительным, но оптиматы, излишне самоуверенно понадеявшиеся на такой сценический вариант и свой авторитет, не учли главного — площадь вокруг Форума контролировалась сторонниками триумвирата.

Катон и Агенобарб уже достигли Форума и поднимались к Цезарю на трибуну, когда Бибул, находившийся на расстоянии пятидесяти шагов,[167] закричал:

— Именем Рима и наших богов, остановитесь! Это народное собрание недействительно. На него не было согласия богов.

— Он лжет, — крикнул Красс, — понтифики дали согласие.

Катон уже был почти на трибуне.

— Не верьте этим людям, — гневно начал Катон, — они думают только о себе.

Цезарь молчал. Помпей, решив, что нужно вмешаться, громко сказал:

— Если сенаторы не хотят слушать римский народ и консула, я готов применить оружие.

Это прозвучало как сигнал к началу активных действий. Сенаторов начали теснить с Форума, а подбежавшие Гай Оппий и Гай Требоний вцепились в Катона, пытаясь стащить его с трибуны.

Легионеры, опустив оружие, не вмешивались в начинавшиеся беспорядки, не понимая, чьи приказы выполнять. В другом конце Форума отряды Клодия и Антония избивали ликторов Бибула. Вошедший в раж Марк Лепид начал ломать фасции консула, а подоспевшего трибуна Марка Латеренсия Клодий ударил по голове древком выхваченного знамени. Гай Фанний, получивший удар кинжалом в ногу, стонал в нескольких локтях[168] от них.

Катон, которому помогли подоспевшие Агенобарб и Лентул Спинтер, сумел вырваться из рук Оппия и Требония.

— Подумайте, римляне, — снова кричал он, — кому мы отдаем свои голоса, кто правит нами? Этот триумвират…

Договорить ему не дали. Народный трибун Фуфий Кален и Сервилий Гальба еще раз стащили Катона с трибуны. Началась общая свалка. Все кричали и дрались одновременно.

К Цезарю, стоявшему рядом с Помпеем и Крассом в окружении своих ликторов, подбежал бледный префект Марк Поппилий.

— Что мне делать, Юлий? — запыхавшись, спросил он у консула.

— Наводить порядок, — строго сказал Цезарь, — нужно проследить, чтобы не было жертв.

По приказу префекта легионеры начали оттеснять дерущихся с площади. Цезарь, не дожидаясь конца свалки, подошел к трибуне и прокричал:

— Нам нужен новый аграрный закон. Сенаторы и наш консул не хотят его обсуждения. Давайте составим комиссию из двадцати самых уважаемых людей, и пусть они сами решают, что нужно римскому народу. А возглавить комиссию я предлагаю двум великим римлянам, снискавшим благоволение богов, — Гнею Помпею Магну и Марку Лицинию Крассу.

В ответ раздался радостный рев толпы. С площади убегали последние сторонники оптиматов. Катона и Агенобарба под охраной выводили с Форума. Бибула, впавшего в беспамятство, просто унесли легионеры Поппилия. Под радостные крики толпы народное собрание утвердило комиссию по подготовке нового аграрного закона.

Вскоре новый закон был принят и утвержден на очередном народном собрании. Триумвират уже не выносил законы на обсуждение сената. Следующий аграрный закон, о наделении землей всех римлян, имевших трех и более детей, также обсуждался и утверждался народным собранием.

В угоду Крассу трибутные комиции — народные собрания, собиравшиеся по трибам, приняли решение о снижении откупной платы за провинцию Азию. Эти бессовестные методы широко практиковались в Риме, когда откупщики и ростовщики заранее брали на себя денежные обязательства перед сенатом, а затем безжалостно грабили провинции.

Учитывая, что по всей Азии несколько раз прошли легионы Суллы, Лукулла и Помпея, откупщикам не удалось собрать суммы, на которую они рассчитывали. А закон Цезаря, снизивший откупную плату сразу на треть, сделал их горячими сторонниками консула.