Общественное движение в России в 60 – 70-е годы XIX века - Шнеер Менделевич Левин
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Вышедшие из кружка агитационные документы проводят уравнительно-демократическую точку зрения. Прокламация «Русскому народу» выдвигала конкретную программу требований, включавшую следующие пункты: уничтожение оброков за землю, всеобщий передел земли крестьянской, помещичьей и казенной и распределение ее «между всеми по справедливости, чтобы всякому досталось, сколько надобно», замена рекрутчины всеобщим обучением военному делу, заведение «хороших школ», уничтожение паспортов и свобода передвижения, наконец, «последнее и самое важное» требование – уничтожение управления дворян и чиновников, установление правительства «из людей, избранных самим народом», подотчетного народу и сменяемого им[958]. Эти требования представляли собой по существу программу буржуазно-демократического переворота. Но долгушинцы, судя по их воззваниям, видели в ее осуществлении достаточное условие для уничтожения всякого неравенства и эксплуатации.
В тактическом отношении долгушинцы явились ранними провозвестниками бунтарства. Считая, что народ готов, долгушинцы выступили с платформой немедленного призыва масс к восстанию[959].
Последний этап деятельности долгушинцев, заключавшийся в распространении среди крестьян воззваний, призывавших к восстанию, продолжался всего несколько недель; очень скоро кружок был разгромлен властями (осенью 1873 г.)[960]. Устремления, выразившиеся в деятельности долгушинцев, были характерны для многих участников так называемого «хождения в народ».
Это большое движение, впрочем, не представляло единства и однородности с точки зрения целей его участников. «В народ» весной и летом 1874 г. пошли и бакунисты, и сторонники Лаврова, и много людей, еще не определивших своего отношения к различным течениям народничества или занимавших промежуточные позиции. Одни шли в народ в надежде быстро сойтись с ним на почве «бунтовской», другие мечтали развернуть пропаганду, третьи искали сближения с массами пока только для изучения народа, для «рекогносцировки», как тогда говорили (нередко случалось, конечно, что различные задачи преследовались одновременно одними и теми же кружками).
Среди наиболее активных и так или иначе самоопределившихся участников движения преобладали, очевидно, сторонники бунтарства в различных его оттенках. Сам глава пропагандистского течения П.Л. Лавров признавал потом, что бакунисты «встречали в русской молодежи 1873 – 1875 гг. больше сочувствия и имели в России большее распространение во время того громадного движения „в народ“, которое началось в 1874 году»[961]. Кравчинский писал Лаврову в начале 1876 г., что его (Лаврова) сторонники «представляли повсюду самые малочисленные сравнительно с общей массой кружки» и, «главное, они были всегда самой крайней (умеренной, разумеется) фракцией»[962].
Неопытная, не знавшая крестьянства молодежь, пошедшая «в народ», была в значительной своей части проникнута невероятно оптимистическими ожиданиями. Она верила, что осуществление идеалов ее утопического социализма вполне возможно в результате успешного восстания русского (украинского, белорусского) крестьянства и что оно не потребует сколько-нибудь продолжительного срока (многие считали, что для этого достаточно несколько лет)[963]. В этом отношении настроение большой части молодежи, ходившей «в народ», отличалось, как уже отмечено, от настроения ведущей революционной группы начала 70-х годов, выросшей из кружка Натансона. С этим был связан переход от признания предпочтительности «оседлой» деятельности в народе, чего держались в названной группе, к признанию «летучей», или «бродячей», формы революционной работы, преобладавшей в «хождении в народ». В программной записке, составленной в 1873 г., П.А. Кропоткин писал: «Ходить по деревням, сеять на ходу мысль о необходимости восстания, производить мимолетное впечатление… мы считаем бесполезным… Мы считали бы более полезным оседлое влияние»[964]. Но не таков был взгляд многих участников «хождения в народ», уверовавших в готовность крестьянской массы по первому сигналу восстать против существующего строя и не видевших необходимости в длительном и прочном воздействии на народ[965].
С наибольшим единодушием решался вопрос о том, в каком виде целесообразнее всего действовать в народе. Подавляющее большинство в то время было убеждено, что успешно вести революционную работу среди крестьян можно, лишь самому выдавая себя за крестьянина или мастерового. Только таким образом считали возможным обойти недоверие народной массы к выходцам из привилегированных слоев общества.
Движение «в народ», развернувшееся в 1874 г., не имело общей организации, центра, руководства. В мае 1874 г. помощник главного начальника III отделения Левашов в конфиденциальном письме к министру внутренних дел Тимашеву отмечал в качестве особенности происходящего революционного движения отсутствие определенной и замкнутой организации. «Правительство, – писал он, – имеет дело не с отдельным числом лиц, соединенных каким-либо уставом, а с идеями; лица же, порознь или случайными группами, служат только проводниками и орудиями распространения этих идей, как осязательной внешней связи между собою»[966]. Впоследствии, подготовляя процесс участников движения в народ (дело 193-х), правительство приняло официально иную позицию. Оно пыталось доказать наличие обширного заговора, организаторами которого были названы четыре революционера: Сергей Ковалик, Порфирий Войнаральский, Ипполит Мышкин и Дмитрий Рогачев. Это было вымыслом, сочиненным с той лишь целью, чтобы запугать общество и облегчить расправу с обвиняемыми.
Тем не менее указанные деятели, несомненно, занимали очень видное место в движении 1874 г. Двое из них, Ковалик и Войнаральский, установили относительно широкие связи в революционной среде. С.Ф. Коваликом (1846 – 1926 гг.) были организованы кружки в Петербурге и Харькове. Он наезжал также в Киев, Москву, приволжские города, повсюду устанавливая связи с демократическими кругами молодежи и побуждая их к скорейшему переходу на путь революционной деятельности в народе. В разгар «хождения в народ» (летом 1874 г.) Ковалик сосредоточил свою работу в Поволжье. В июле 1874 г. он был арестован[967]. П.И. Войнаральский (1844 – 1898 гг.), принимавший участие в освободительном движении еще с начала 60-х годов, вел в период «хождения в народ» революционную работу главным образом в Москве, Саратове, Самаре, а также на своей родине, в Пензенской губернии. Обладая значительным капиталом, который целиком отдал на революционное дело, Войнаральский, чтобы обслужить начавшееся «хождение в народ», стремился организовать возможно больше явочных пунктов и учебных мастерских[968], печатание и распространение нелегальной литературы. Он был арестован почти одновременно с Коваликом.
С Войнаральским довольно тесно были связаны по революционной деятельности Рогачев и Мышкин. Д.М. Рогачев (1851 – 1884 гг.) начал свою работу в ближайшем окружении петербургской группы Кравчинского, Кропоткина,
