Демон, которого ты знаешь - Айлин Хорн

себя хорошо и благодаря этому довольно скоро добилась повышения своего статуса. Это означало, что ей стали доверять самые разные виды работ, в том числе помощь пожилым заключенным и тем, кто не умел читать. Она также посещала курсы, цель которых состояла в том, чтобы пробудить у обучающихся сочувствие к жертвам преступлений. Наконец, Лидия неоднократно выражала чувства раскаяния и сожаления по поводу совершенного ею преступления. Все это выглядело очень позитивно. Однако команды психиатров и психотерапевтов потому и сотрудничают со службой условно-досрочного освобождения, что риск рецидива, то есть совершения нового преступления теми, кто оказался на свободе, не отсидев свой срок полностью, бывает довольно высок. Выход на волю несет с собой многочисленные стрессовые факторы, и для того чтобы нейтрализовать или хотя бы ослабить их, заключенным нужно оказывать поддержку. Наш с Лидией первый полноценный сеанс состоялся через несколько недель после того, как ее выпустили на свободу. Я предложила ей прийти в одно из местных спецучреждений строгого режима, где я выполняла кое-какую работу. За пределами основного помещения там имелось несколько комнат, где разрешалось проводить встречи между освобожденными условно-досрочно и специалистами. Я забронировала уютную, светлую комнатку с двумя стульями, расположенными друг напротив друга, и створчатыми застекленными дверями. Они вели в небольшой сад, где по начинающим цвести растениям уже было видно, что наступает весна. Инстинктивно отодвинув один стул чуть дальше и увеличив тем самым расстояние, отделяющее его от другого, я села, настраиваясь на встречу со «свободной» Лидией. Я была готова к тому, что замечу какие-то изменения, которые могли произойти в ней за то время, пока мы не виделись. Поначалу мне не удалось зафиксировать ничего существенного. Лидия казалась такой же дружелюбной, как во время нашей первой встречи, да и во внешности ее мало что переменилось: она снова была в черных брюках, только на этот раз в комплекте с белой блузкой. Общалась она со мной как с равной, болтала о своих планах скорого – по получении соответствующего разрешения – переезда из гостиницы для освобожденных условно-досрочно в собственную квартиру, рассказывала о мелких неприятностях и разочарованиях – трудностях с восстановлением высокоскоростного Интернета, регистрацией для уплаты муниципального налога на коммунальные услуги. Порывшись в сумочке, она показала мне листовку, которую изготовила, чтобы прорекламировать свои услуги в качестве специалиста по выгулу собак. Листовку украшал очаровательный черно-белый рисунок, изображавший стройную улыбающуюся женщину, не без труда удерживающую на поводках полдюжины огромных псов, которые тянули ее в разные стороны. Листовку я похвалила, но это далось мне не без труда – я невольно вспомнила то, что мне было известно о преступлении, совершенном моей собеседницей, в том числе ее попытку отравить собаку доктора Дабл-ю.

Мне хотелось побольше узнать о прошлом Лидии, причем так, чтобы она сама, своими словами рассказала мне о нем. Это позволило бы мне более или менее точно оценить, представляет ли она опасность для окружающих и способна ли повторно совершить преступление, за которое уже отсидела срок. Но на первом сеансе я решила дать ей выступить в роли ведущей, так что Лидия все говорила и говорила, описывая, какие новшества она собирается ввести в обустройство своей кухни, и обсуждая погоду.

– Знаете, сегодня во время утренней прогулки я видела на улице желтые нарциссы, – сказала она.

Мы обе улыбнулись – в Британии подобные фразы служат символическим выражением облегчения, которое большинство граждан испытывают в связи с отступлением зимы и приходом весны.

– Вы любите ухаживать за садом? – спросила я.

– О нет, – быстро ответила Лидия, – этим обожал заниматься мой отец, но не я.

Время нашего сеанса уже подходило к концу, но все же я решила продолжить затронутую мной тему.

– А вы вообще на него похожи?

Возможно, я поторопилась с этим вопросом, потому что Лидия, как мне показалось, внутренне ощетинилась.

– Я бы так не сказала. Нет.

Когда сеанс закончился, я могла определенно сказать, что мы в общем и целом поладили и неплохо пообщались. Но при этом я не узнала о Лидии ничего такого, что было бы для меня новым.

Мы договорились о следующей встрече, и я открыла дверь, чтобы Лидия могла выйти. Она уже миновала дверной проем и почти вышла в коридор, но вдруг остановилась и обернулась ко мне:

– О, забыла вам сказать. Я вас погуглила.

Я кивнула – меня это нисколько не удивило. Большинство людей, собираясь встретиться со специалистом-психологом, обычно предварительно наводят о нем справки в Интернете – в этом нет ничего зловещего или угрожающего. Разумеется, меня, как и многих других, волнует моя собственная кибербезопасность, поэтому я стараюсь оставлять в киберпространстве минимум следов. Что касается Лидии, то я собиралась и дальше вести себя осторожно, но при этом не чувствовала, что от нее исходит какая-либо угроза – ее со мной ничто всерьез не связывало. Я была для нее всего лишь некой задачей, которую надо решить, чтобы идти дальше – по крайней мере я так думала.

– Что ж, до свидания, – попрощалась Лидия и зашагала по коридору – спина прямая, голова высоко поднята. У меня в сознании само собой всплыло слово «контроль»: вся беседа прошла при явном ее доминировании – она, если можно так выразиться, на протяжении всего сеанса крепко удерживала в руках поводок.

Я подумала, что мне обязательно нужно добиться, чтобы она рассказала о своем детстве, а также о том периоде жизни, когда после смерти отца у нее возникла нежная привязанность к доктору Дабл-ю. Я уже рассказывала о моем глубоком убеждении, что детские привязанности исключительно важны для последующих отношений во взрослом возрасте. Поэтому меня нисколько не удивлял тот факт, что несколько выдающихся исследователей, изучавших психологию тех, кто был замечен в навязчивом преследовании, расценивали эту особенность поведения как результат токсичных детских привязанностей. Один из этих исследователей, Дж. Рейд Мелой, американский психиатр, тесно сотрудничавший с ФБР, в 1990-х годах опубликовал несколько работ о ранних привязанностях людей со склонностью к навязчивому преследованию [69]. Ряд исследований, проведенных с тех пор, показали, что почти все такие люди имели опыт нестабильных детских привязанностей по отношению к своим родителям и среди них такие привязанности встречались гораздо чаще, чем среди населения в целом и даже среди тех, кто совершил насильственные преступления.

Я предположила, что, когда Лидия обратилась к доктору Дабл-ю по поводу расстройств, связанных с потерей отца, это могло пробудить в ее сознании воспоминания о других болезненных для нее потерях. Скорее всего, решила я, Лидия хотела, чтобы доктор Дабл-ю выступил в роли эмоционального регулятора, который помог бы ей справиться с горем и