Лимеренция - Х. К. Долорес

Его прикосновение — успокаивающий бальзам на самые глубокие раны от этого утра.

— Что ж, тогда мне жаль, — говорю я. — За то, что втянула тебя в …

Звонок Адриану был скорее инстинктом, чем решением. Даже напуганная, я знала, что могу на него рассчитывать.

Вероятно, потому, что это не первая его попытка совершить убийство.

— Ну, это наш бардак, — он смотрит на меня сверху вниз, темные глаза блестят. — И нам все еще нужно с этим разобраться.

Я вздыхаю.

Верно.

Кровоточащая рана на голове.

Черепно-мозговая травма средней тяжести.

— Мы могли бы вызвать скорую. Сказать, что мы нашли его здесь, — говорю я. — Его доказательства пропали, и я сомневаюсь, что он собирается повторить это снова.

Тело Адриана напрягается рядом с моим, и выражение его лица становится недоверчивым.

— Ты намерена оставить его в живых?

И теперь это я напрягаюсь в его объятиях.

— Ты не хочешь? — Я разинула рот.

Его глаза сужаются, а губы недовольно поджимаются.

— Конечно, нет. Если ты оставишь его в живых, то оставишь открытыми вопросы.

Незаконченный конец.

Этот термин вызывает определенный тип дежавю — именно так он называл и Микки.

Я делаю шаг назад, неспособная ясно мыслить в тумане успокаивающего запаха Адриана.

— Но он… — Я бросаю взгляд на тело Йена. — Это не его вина.

— Он загнал тебя в угол в гараже и держал на острие ножа, — категорично говорит Адриан. — Я бы убил его только за это.

У меня сжимается горло.

— Но я сделала это с ним. Я имею в виду, ты смотрел видео. Я здесь не жертва. Что бы ни случилось этим утром.…Я довела его до этого. — Я закрываю глаза, представляя ярость, которая плясала в глазах Йена, его маниакальный смех. — Я украла его будущее. Он должен был отправиться в Лайонсвуд.

— И теперь он сорняк, — добавляет Адриан. — Возможно, ты подорвала его дух этим утром, но в конце концов он отрастет снова. Он снова разозлится. Он захочет отомстить. Может быть, через месяц. Может быть, через год. Может быть, через десять лет. Может быть…

— Нет! — Меня снова трясет. — Нет. Я не могу этого сделать. Я не могу сделать этого. — Тошнота скручивает мой желудок. — Я уже обманщица. Я уже разрушила его жизнь. Я не могу… — Я задыхаюсь от этой мысли. — Забрать и жизнь тоже.

— Милая. — Он приближается, его голос мягкий, как масло, как будто я загнанный в угол зверек, готовый убежать от него. — Он уже серьезно ранен.

Я моргаю, глядя на него.

— Ты назвал это травмой средней степени тяжести.

— Без надлежащего лечения это наверняка приведет к смерти.

— Нет. Ни в коем случае. Я не собираюсь…

— Ты не обязана этого делать, — тихо говорит он, и мне требуется мгновение, чтобы осознать, что он говорит. То, что он предлагает.

— Нет, — выдыхаю я. — Нет, я не хочу, чтобы ты это делал. Я никогда не смела бы попросить тебя об этом.

Его рот кривится в сардонической улыбке.

— У тебя слишком много моральных проблем для человека, который мог бы вызвать полицию, но вместо этого позвонил мне.

Я открываю рот, чтобы возразить, но воздух прорезает стон боли, и мы оба поворачиваемся к источнику.

Еще несколько тихих стонов срываются с губ Йена, когда он приходит в сознание.

У меня перехватывает дыхание.

— Йен…

— Как ты себя чувствуешь? — Адриан достигает Йена раньше меня, нависая над ним во весь свой рост. — Ты помнишь, что произошло?

О Боже.

Йен сонно моргает, как будто мир впервые обретает четкость.

— Э-э… — Его взгляд останавливается на Адриане. — Кто ты такой?

— Тебе не стоит пытаться встать, — говорит ему Адриан. — У тебя рана на голове.

Йен снова моргает.

— У меня… — И тут его взгляд останавливается на мне, и я вижу это — именно в тот момент, когда его замешательство рассеивается, и он вспоминает, по крайней мере, почему он так зол на меня.

Адриан тоже это видит.

— Он помнит достаточно, — возражает он. — Теперь, может быть, мне связать для тебя этот свободный конец? — Он смотрит на Йена с такой холодной настойчивостью, что даже я вздрагиваю. — Думаю, мне бы это понравилось.

— Что… — Йен слишком сонный, чтобы правильно понимать, что говорит Адриан, но я понимаю.

Я хватаю Адриана за руку, как будто могу физически остановить его.

— Нет.

К его чести, он не отстраняется от меня, но бросает на меня слегка разочарованный взгляд.

— Ты знаешь это не хуже меня: сорняки нужно вырывать с корнями.

— Я уже достаточно отняла у него, — шепчу я только для ушей Адриана. — Пожалуйста, не заставляй меня жить, принимая что-то еще. — И все же я не могу помешать ему убить Йена. Если дойдет до дела, я не собираюсь геройствовать.

Я собираюсь стоять в стороне и позволить этому случиться, как последняя трусиха, какой я и являюсь.

Но, пожалуйста, не делай меня еще большей трусихой, чем я уже есть.

Он слегка хмурит брови, мелькает что — то неизвестное, а затем…

Утверждение.

— Хорошо, милая, — соглашается он. — Мы сделаем по-твоему.

Облегчение не успевает улечься, как он обращает свое внимание на Йена, каждая унция мягкости исчезает.

— Вот что сейчас произойдет, Иэн Кризи.

Все еще дезориентированный, Йен смотрит на него снизу вверх.

— Я даже не знаю, кто ты…

Моя челюсть сжимается.

— Адриан…

— Слушай внимательно, Йен. Я не собираюсь повторяться.

Я слышала сотни вариаций голоса Адриана, но я никогда не слышала того потока убийственного спокойствия, который сейчас исходит из его уст.

Это как затишье перед ураганом. Тревожная тишина в лесу, когда птицы улетают, а жуки перестают жужжать, и ваше тело распознает присутствие высшего хищника задолго до того, как вы его увидите.

Вот что такое этот момент.

Только не для меня.

Глаза Йена расширяются, пока практически не вылезают из орбит. Он борется с тяжестью ботинка Адриана на своей шее, но безуспешно.

— Постарайся не шевелиться, — насмешливо упрекает его Адриан. — У тебя может быть перелом черепа. Ушиб мозга. Чем больше ты будешь барахтаться, тем больше усугубишь травму.

Йен застывает под ботинком.

Адриан отпускает, но его нога остается на месте. Один меткий удар отделяет Йена от перелома трахеи.

— Что ты… — Йен задыхается.

— Я собираюсь предложить тебе сделку, — говорит ему Адриан. — Это гораздо больше, чем, я думаю, ты заслуживаешь, но это не для тебя.

Договорились?

— Четыре года назад тебя обманом лишили возможности учиться в Лайонсвуде, — объясняет он, и на лице Йена вспыхивает удивление. — Ты пропустил школьную программу, зимы Коннектикута и богатых девушек, которые неделю водили тебя с собой,