Лимеренция - Х. К. Долорес

кое-что, но, похоже, этого здесь нет, так что мне, наверное, пора идти. Не лезь не в свое дело.

Одновременно происходят три вещи.

Я понимаю, что в гараже больше нет мотоцикла, Йен выходит на свет, и я впервые замечаю, что в его зеленых глазах застыла ледяная ярость, от которой волосы встают дыбом.

И в левой руке он сжимает перочинный нож.

Глава тридцатая

Мир со скрежетом останавливается.

У него есть нож.

У него есть нож.

У него в руке нож.

Металл блестит на свету, лезвие не шире заточенного карандаша, но все равно от него кровь застывает в моих жилах.

— Йен, — снова выдыхаю я. — Что ты здесь делаешь?

Продолжай с ним говорить.

Тебе просто нужно заставить его говорить.

Ты была в такой ситуации раньше.

За исключением того, что другие обстоятельства.

Я боялась за свою жизнь раньше. Я боялась за свою жизнь с Адрианом. Я была прижата спиной к стене. Я чувствовала, как его рука обвивается вокруг моей шеи, и гадала, будет ли это последнее ощущение, которое я когда-либо испытаю.

Но я всегда была лишь сопутствующим ущербом для Адриана.

Неприятность, угрожающая рассказать копам о Микки. Ходячая обуза со слишком большим количеством своих темных секретов. Внешний фактор, который, в конце концов, все еще мог бы его урезонить.

Но это, что бы ни случилось…

Это мое личное дело.

И это пугает меня больше, чем все, что когда-либо делал Адриан.

— Йен, — пытаюсь я снова. — Что происходит?

В мерцающем свете тени, ложащиеся на его лицо, неровные и резкие — он совсем не похож на пухлого мальчика с детским личиком, которого я встретила неделю назад.

Его рот кривится в хмурой гримасе, такой же острой, как и оружие в его руке.

— Ты знаешь, почему я здесь, Поппи, — тихо говорит он, но в этой фразе достаточно безмолвной ярости, чтобы заполнить комнату.

Мне требуется вся моя храбрость, чтобы посмотреть ему в глаза.

— Нет, Йен. Я просто зашла кое-что взять…

— Не прикидывайся дурочкой, — огрызается он и делает угрожающий шаг в мою сторону.

— Я не собираюсь! — Я сворачиваюсь калачиком на верстаке, настолько физически, насколько могу, и край впивается мне в позвоночник. — Послушай, Рик…

— В Бирмингеме. Сегодня помогает приятелю, — говорит Йен. — Он ушел около часа назад. Чуть не забыл свой телефон.

Волна тошнотворного ужаса накатывает на меня.

О Боже мой.

Школьного письма нет.

И никогда не было.

— Это ты прислал мне сообщение, — осознаю я. — С телефона Рика. Ты заманил меня сюда. — Я прислоняюсь к рабочему столу, мои ноги функционируют не больше, чем горка желе быстрого приготовления. — Рик…

Йен смеется, холодно и резко.

— Конечно, нет. Я удалил сообщения.

Что объясняет отправленное им сообщение, полное вопросительных знаков. Он понятия не имел, о чем я говорю.

— Ты добралась сюда быстрее, чем я ожидал, — размышляет Йен. — Я даже не был уверен, что ты проверишь гараж. но…

Мной овладевает паника.

Мне следовало просто оставить это в покое.

Мне следовало рискнуть с расплывчатым сообщением Рика.

Я должна была провести день с Адрианом и заняться чем-нибудь другим.

А теперь…

Йен не особенно высокий или коренастый, но он вооружен, а это значит, что на каком-то уровне он готов причинить мне боль. Может быть, даже убьет меня — и если я не смогу отобрать этот нож (сомнительно), превращение этого в физическую потасовку закончится не в мою пользу.

Итак, я возвращаюсь к исходной точке.

Продолжай с ним говорить.

— Ты явно приложил немало усилий, чтобы доставить меня сюда. — Мой голос дрожит — все мое тело дрожит, — но мне удается подобрать слова. — Итак, ты мог бы также сказать мне, почему.

Я понимаю, что плохо начала, когда его лицо заметно мрачнеет, и он усмехается:

— Я уже говорил тебе. Не прикидывайся дурочкой. Ты знаешь, почему ты здесь. — Он, по крайней мере, не пытается подойти ближе. — Я хочу услышать это от тебя, Поппи. — В его тоне сквозит отчаяние. — Я хочу услышать, как ты признаешь это.

Я сглатываю.

— Йен…

— Скажи это! — Его голос сотрясает стены гаража.

Очередной всплеск паники охватывает меня, когда я поднимаю руки вверх, сдаваясь.

— Хорошо, — выдыхаю я. — Хорошо. Мне жаль. Ты прав. Я знаю, почему я здесь. — Еще один глоток. — Это Лайонсвуд. Ты знаешь о Лайонсвуде.

У него сводит челюсти.

— А что насчет Лайонсвуда?

У меня сводит живот.

Конечно, он собирается заставить меня сказать это вслух.

— Я… — Мое горло сжимается от признания. Это в сто раз хуже любого кошмара, который мне когда-либо снился. — Я сжульничала, чтобы попасть в Лайонсвуд.

Его зеленые глаза темнеют.

— Ты обманула меня, чтобы попасть в Лайонсвуд.

Мое признание звучит тихо.

— Да.

— Нет. — Он яростно качает головой, а затем указывает ножом в мою сторону. — Ты обманула меня. Скажи это.

Мой взгляд прикован к ножу. Нас разделяет не более трех футов. Все, что ему нужно сделать, это броситься вперед и…

— Я обманула. Я обманула тебя, — выпаливаю я.

У него вырывается тяжелый вздох, и я понимаю, что дрожу не только я. Йен дрожит от чего-то… гнева или нервозности, я не уверена.

Я использую секундное молчание в своих интересах.

— Как ты узнал?

Его зеленые глаза пригвождают меня к месту.

— Я не мог перестать думать об этом, — объясняет он спокойнее, чем десять секунд назад. — Тот разговор, который у нас был.

Верно.

Разговор, о котором я (по глупости) мало думала.

Я была на взводе после нашего первого разговора в этом гараже, но потом появился Адриан, и все воспоминания о Йене Кризи отошли на задний план.

Глупая.

Чертовски глупая.

— Я имею в виду, сначала я был просто так впечатлен. — Он хихикает, но в его смехе нет ничего, кроме яда. — Ты попала в Лайонсвуд. Гребаный Лайонсвуд. Я уже убедил себя, что это место — несбыточная мечта, потому что никто не попадает в Лайонсвуд. Никто. — Он проводит рукой с ножом по волосам. — Но ты это сделала. Ты поступила. И я мог сказать, что тебе так чертовски не хотелось даже говорить об этом. Как будто это не имело значения. Как будто тебе было стыдно. Что безумно. Никому не стыдно ехать туда, особенно тем, кто сдал достаточно хорошие тесты, чтобы получить полноценную стипендию.

Мне почти неловко от того, как легко он видит меня насквозь.

Когда Йен столкнулся со мной в тот день, у меня не было времени подготовиться — выработать стратегию. Я просто надеялась на лучшее.

И я была