Правда танкового аса. «Бронебойным, огонь!» - Василий Брюхов

Июнь 1953 года был теплым, даже знойным, с грозами. Однако ничего не предвещало беды. Уладив все семейные, хозяйственные и финансовые дела, Гречко, взяв с собой Виноградова, поехал по войскам Группы знакомиться с их дислокацией и командованием армий, дивизий и полков. Связь в ту пору была примитивной – на так называемой хвостовой машине была установлена радиостанция РСБ, которая давала связь на 50 километров, да и то неустойчивую.

Когда 23 июня, в день «Х», началось восстание, Гречко был в пути, и несколько часов связи с ним не было. А события развивались стремительно. Восстали Берлин, Магдебург, Карлмарксштадт, Дрезден. Неповиновение, как потоп, заливало страну. Для предотвращения коллапса власти требовались решительные действия руководства, а Главкома в этот самый ответственный момент не было на месте. За него оставался его первый заместитель генерал-полковник Федюнинский. В годы войны это был смелый и решительный командарм, но он не был готов взять на себя ответственность за политические действия. Командармы обрывали телефоны, докладывая:

– События выходят из-под контроля. Толпы вооруженных немцев, подогретых спиртным и ненавистью к нам, рвутся захватить почты, телеграф. Грабят магазины, разгромили резиденцию руководства ГДР. Основные объекты государственного значения оцеплены войсками и удерживаются в наших руках, но толпа вооруженных молодчиков рвется к тюрьмам и вот-вот возьмет их штурмом. Вильгельм Пик и Отто Гротеволь[36] со своими сторонниками укрылись в нашем посольстве. Что делать?

Федюнинский отвечает:

– Действуйте! Действуйте! Решительно действуйте!

– Разрешите применить оружие?

– Действуйте, действуйте, решительно действуйте!

– Так можно применить оружие?

– Действуйте, действуйте, решительно действуйте!

И так в течение нескольких часов. Наконец-то Гречко узнал о событиях, примчался в штаб и приступил к решительным действиям. В штабе Группы всех перевели на казарменное положение. Весь Вюнсдорф был взят под охрану, а внутри городка был введен комендантский час. Но значительно раньше младшие офицеры, командиры батальонов и полков на свой страх и риск решились на открытие огня. Это охладило пыл бунтовщиков, они отхлынули от тюрем и разбежались. Когда я принял 26-й танковый полк, ранее дислоцировавшийся в Магдебурге, и.о. командира полка подполковник П.С.Иванов рассказывал, что лично отдал приказ танковому батальону, охранявшему тюрьму, открыть пулеметный огонь из одного танка. Длинная очередь на весь пулеметный диск, выпущенная по толпе, положила более трех десятков штурмующих, остальные разбежались.

Моя служба с Гречко продолжалась, но радости она мне не приносила. Я был оторван от жизни, от войск. К тому же методы работы Чуйкова нравились мне больше, они лучше соответствовали моему духу и натуре. Тогда я жил войсками, был в гуще событий!

В сентябре начался период полковых и дивизионных учений, на которые Гречко чаще брал меня, оставляя в штабе Виноградова. Как-то раз мы поехали в 20-ю армию на дивизионные тактические учения. Вечером Гречко заслушал командира дивизии и утвердил его решение. Начало учений было назначено на 9.00. Мы приехали на полигон, обосновались на кургане со смотровой вышкой, с которой далеко была видна открытая местность. В бинокль Гречко увидел, что полки первого эшелона уже развернуты в линию, готовые по первому сигналу перейти в атаку. Гречко психанул. Обращаясь к командиру дивизии, он сказал:

– Я же вчера утвердил ваше решение и хочу, чтобы вы мне показали развертывание полков из ротных колонн, а всей дивизии из батальонных в линию. Ясно?!

– Так точно, товарищ Главнокомандующий!

– Хорошо, – сказал Гречко, – а теперь полкам вернуться в походное положение и начать развертывание дивизии. Атаку переднего края противника провести в 10.00.

Комдив отдал приказание, но поворот полки начали неорганизованно. Помогать комдиву стали уже посредники и армейский аппарат. Все смешалось, еле развели полки. Построили в батальонные колонны. Кое-как развернулись. Но у вышки на глазах у Гречко полки скучились, и растянуть их не было никакой мочи.

Гречко чертыхался, нещадно ругая комдива. Плюнув, он заставил развернуть карту, показал комдиву рубеж для атаки и прорыва главной полосы обороны «противника» и перенес атаку на 16.00. Руководителю учений командарму 20-й армии он приказал обозначить этот рубеж окопами, завалами и пожарами и, отдав это распоряжение, уехал в домик. Мы пообедали, отдохнули и приехали на подготовленный рубеж обороны противника. Он был готов, и дивизия могла себя показать. Но время 16.00, а никакой атаки переднего края обороны нет. Ищем командира дивизии. Полковник в 17.00 подъезжает и докладывает:

– Товарищ Главнокомандующий! Ваш приказ выполнен. Вышли на указанный вами рубеж.

– А почему не атаковали обозначенный передний край обороны противника?

– Товарищ генерал, разведка доложила мне, что этот участок сильно укреплен. Чтобы не губить дивизию, я обошел этот участок и вышел на указанный вами рубеж.

Гречко расстроился, отругал командира и приказал ему лично завтра провести повтор этого учения. Мы сели в машину и молча поехали домой. Впрочем, каждый из нас по-своему оценивал действия комдива.

Приезжаем домой, а там ЧП. Внучка Гречко подкралась к солдату, который сидел в окопе, охраняя дом Главкома. Тот приподнялся. Она сунула ему в глаз остро заточенную палку и выбила его. Солдата отвезли в госпиталь и там прооперировали. После излечения солдата уволили из армии и отправили домой… Девчонкам-двойняшкам было по 6 лет, и вели они себя вольно, часто попадая в разные истории. А как могло быть иначе? Семей в Германии не было, а следовательно, у девочек не было сверстников, играть им было не с кем. Школы не было, их учили репетиторы. Вот они и безобразничали! Как я узнал позже, и взрослыми они вели разгульный образ жизни, и рано ушли в мир иной.

В октябре 1953 года, после возвращения из очередной поездки на учения и доклада о положении дел, я начал разговор:

– Товарищ Главнокомандующий! – Я его по имени-отчеству никогда не называл, да и он называл меня только по фамилии. – Разрешите мне убыть в войска. Я оставался на этой должности только по просьбе Чуйкова, чтобы помочь вам. Теперь я считаю, моя помощь не нужна.

Гречко, немного подумав, ответил:

– Правильное решение. Я тоже смотрю: ты окончил академию, в войну и после нее командовал батальоном. Тебе место именно в войсках. На какую бы должность ты хотел?

– На должность командира полка.

– Хорошо. А знаешь что? Ты от войск немного оторвался. Иди вначале начальником оперативного отдела. Освоишься. А полк от тебя не уйдет. Тебе же всего 28 лет, успеешь. Согласен?