Правда танкового аса. «Бронебойным, огонь!» - Василий Брюхов

– Что же вам мешает?

– Я могу взяться, но мне должны не мешать работать.

Ух он и взвился!

– Смотрите на него! Это я, командующей армией, ему мешаю работать?! Он умнее всех нас!

Я спокойно выслушал эту тираду и продолжил:

– Товарищ командующий, представьте: я спланировал боевую подготовку на основании планов, которые разрабатывает ваш штаб. Программа очень напряженная, год под завязку забит мероприятиями. Тут вы приезжаете в полк. Значит, мне надо все бросать, вас встречать.

– А ты не встречай.

– Интересно, вы приезжаете два, от силы три раза в год, и я вас не встречай?! Хороший же я командир тогда буду! Я должен встретить.

– Ну, ладно, мы подумаем.

После окончания Военного совета командующий вызвал меня:

– Вот что, Брюхов. Мы посоветовались с Военным советом и решили принять твои условия. Но запомни – в апреле мы приезжаем и проводим проверку по всем правилам.

– Пожалуйста. На эти условия я согласен.

Я работаю, и действительно, никто ко мне не приезжает. Даже командир дивизии только проедет мимо, поинтересуется, как идут дела, но ничего не проверяет. Весной при проверке полк получил оценки «отлично» по всем дисциплинам, за исключением тактической и строевой подготовки. Следом приехала комиссия из штаба Группы, которую возглавлял первый заместитель Главнокомандующего генерал-полковник Якубовский. Комиссия подтвердила отличные оценки. При мне Якубовский доложил Гречко, что полк все дисциплины сдал успешно, но по строевой подготовке вместо положенных 75 % отличных оценок набирается только 73 %. Гречко его перебил:

– Ну что там?! Сотой не хватает! Ставьте, конечно, «отлично».

– Есть!

Вот так мой полк стал отличным.

После разгрома антипартийной группировки Маленкова, Молотова, Кагановича и примкнувшего к ним Шепилова[38] в июле 1957 года Хрущев приехал в Германию, чтобы проинформировать немецких товарищей о ситуации. Командующий тогда генерал Захаров попросил Хрущева выступить перед офицерским составом группы. Встречу назначили на 10 утра на стадионе под Берлином. Мне от Магдебурга ехать 3–4 часа, я встал в четыре часа утра и где-то в пять поехал. Сидим на стадионе, солнце припекает, а Хрущева нет ни в 10, ни в 11, ни в 12 часов. Наконец, к часу дня раздались крики: «Едут, едут!» Заявляется кавалькада машин. Выходит Хрущев в дымину пьяный, за ним Пик и Гротевальд. Захаров орет в микрофон: «Встать! Смирно!», бодрым строевым шагом подходит к Хрущеву и по полной форме докладывает, что офицерский состав собран и ожидает выступления. Слово предоставляется Верховному Главнокомандующему. Он начал с того, что извинился перед нами, объяснив, что по русскому обычаю «на посошок» в гостях надо выпить. «Какие у вас есть вопросы?» – Все молчат. «Ну ладно, если вопросов нет, то я знаю, что сейчас всех интересует вопрос об антипартийной группировке. Я вам расскажу. Вот Маленков – ну что это за член Политбюро? Когда его разоблачили, определили, что он бездельник. Встал вопрос, куда его деть. Вызвали на Политбюро. Он же министр энергетики. Задаем ему вопрос: «Вы выступили против партии, работали плохо. Как вы смотрите на то, чтобы пойти начальником электростанции?» Он спросил: «Какой?» – «Можно атомной, можно и гидро». – «Наверно, на атомную лучше?» Вот тут он узрел, что лучше. Там людей много, все автоматизировано. Это он хотел на пасеку без пчел! Ну тем не менее решили назначить директором Усть-Каменогорской ГЭС. Он спрашивает: «А где это, Усть-Каменогорск?» Это меня министр энергетики спрашивает, где Усть-Каменногорск! Ну а Каганович? Он испугался так, что чуть в штаны не напустил. Просился на прием, клялся, что не виновен. Спрашивал, не собираются ли его расстреливать. Ну, вот Молотов – ну ладно… ладно… Молотова трогать не будем. В общем, надо заканчивать».

Встает Захаров: «На этом встреча с Главнокомандующим закончена». И, обращаясь к Хрущеву: «Товарищ Главнокомандующий, разрешите от имени офицерского состава Группы войск заверить вас, что мы выполним все поставленные задачи!»

Главнокомандующему: «Ура! Ура! Ура!» Откричали. Я сижу и говорю своему приятелю: «Захаров точно маршалом будет. Начальство таких ценит»[39].

А потом был октябрьский пленум «об усилении партийно-политической работы и воспитания личного состава», когда сняли Жукова. Приехал Председатель Президиума Верховного Совета Брежнев. Член Военного совета Васягин его представил, сказал, что «это член ЦК приехал обсудить сложный и важный вопрос». Нам разъяснили, что «в последнее время Жуков не считался с политорганами, принизил партполитработу, оскорблял людей. Я вас прошу критически оценить работу наших генералов и командующих, не стесняясь говорить о недостатках, грубости, хамстве».

Якубовский в это время только был выдвинут на должность первого заместителя Главкома Группы войск с должности командующего 1-й танковой армией. Он сидит в президиуме. Начинаются выступления, командиры дивизий: «Товарищи, воодушевленные решениями пленума… бла-бла-бла… мы приложим все меры, чтобы навести порядок. У себя мы проводим семинары…» и т. д. И вдруг выступает капитан, секретарь комсомольской организации полка:

– Товарищ член Военного совета, вот вы призывали здесь выступить откровенно. Вот до меня все говорили, что у нас нормально, но мероприятия не доходят до людей. Нам не удается выполнить все, что намечено. Ну а уж если на то пошло, то в президиуме сидит генерал Якубовский, и я не могу его назвать товарищем, это гражданин Якубовский. Посмотрите, что он творил в армии! Мат на мате, он забыл русский язык. Его же все боятся! Если, не дай бог, ЧП, он без разбору увольняет офицеров или отправляет в СССР. У него полная гауптвахта! Это не человек, животное, потерявшее человеческое обличие. Я считаю, что таким в армии места нет.

Под бурные аплодисменты он заканчивает. Потом выступил Толубко, только что принявший 1-ю танковую армию. Он выступил обтекаемо:

– Товарищ Якубовский, а ведь правильно выступил капитан. Я сейчас езжу по полкам и дивизиям и вижу, как люди разбегаются при виде машины командующего. Мне даже неприятно становится. Вас действительно боялись люди!

Якубовский ему это запомнил и, пока был Главкомом и замминистра[40], Толубко даже на округ не назначил. Я думал, что его песня спета, но прошли месяц или два, и все затихло. Вот тут я понял, что законности и порядка у нас нет, и пока мы со старших не будем спрашивать по всей строгости, с младших мы ничего не сможем спросить. Так оно и получилось в итоге…

Якубовский очень много пил, потому и умер в 64 года. Помню, что, когда он был первым замом, в 1957 году перед майскими праздниками он приехал на сборы командиров полков. Нашу дивизию только принял Иван Яковлевич Брайко: очень порядочный, человечный, хороший мужик. Мы Якубовского встретили вдвоем, показали ему боевую стрельбу, ротные тактические учения, батальонные. Более того, показали стрельбу танкового полка с закрытых позиций с корректировкой огня. Все это посмотрели, оборудование танкодрома – осмотр затянулся. Я зампотылу приказал приготовить обед в Доме офицеров и ждать. Только в четвертом часу Брайко сказал: «Товарищ генерал, разрешите пригласить вас на обед». – «Ну вот, наконец додумался!»