Диалоги об Атлантиде - Платон

возможно, еще смешнее тех первых, в которых прекрасным мы почитали девицу и другие прежде высказанные предметы.

Ипп. Выходит.

Сокр. И теперь уже я-то не вижу, Иппиас, куда обратиться; я – в недоумении. А ты можешь ли что сказать?

Ипп. В настоящую-то минуту, как я недавно говорил тебе, не могу; а рассмотревши, хорошо знаю, что найду.

Сокр. Но от сильной жажды знать, я не в состоянии, кажется, ждать от тебя будущего. И вот уже, по-видимому, сейчас что-то открыл. Смотри-ка, не то ли можем мы назвать прекрасным, что заставляет нас радоваться, – разумею не все удовольствия, а только получаемые чрез слух и зрение. Как и чем могли бы мы защищать это? Ведь все прекрасные люди, Иппиас, все украшения и произведения живописи и ваяния, когда они прекрасны, веселят наше зрение. То же самое производят и прекрасные звуки, и всякая музыка, и речи, и рассказы. Поэтому, если бы тому дерзкому человеку мы ответили: благороднейший человек! прекрасное есть удовольствие, получаемое чрез зрение и слух; то не удержали ли бы мы его, думаешь, от дерзости?

Ипп. Мне, по крайней мере, теперь кажется, Сократ, что о прекрасном постановлено хорошо.

Сокр. Что же, стало быть, прекрасные занятия и законы, Иппиас, назовем мы прекрасными потому ли, что это доставляет нам удовольствие чрез слух и зрение, или они относятся к какому-нибудь другому роду?[442]

Ипп. Мне и самому, когда ты говоришь, представляется, что относительно законов тут дело другое.

Сокр. Молчи, Иппиас; должно быть, с этим-то прекрасным мы попали в такое затруднение, в каком находимся теперь, когда думаем, что идем иною, хорошею дорогою.

Ипп. Что ты говоришь, Сократ?

Сокр. Я скажу тебе, что́ мне представляется, если только в моих словах есть дело. Ведь что касается до законов и занятий, то, может быть, они являются не вне чувства, или доходят до нас чрез слух и зрение. Будем же отстаивать наше положение, что получаемое чрез них удовольствие есть прекрасное, не приводя ничего со стороны законов. Но если бы спросил нас тот ли, которого я разумею, или кто другой: что это, Иппиас и Сократ, вы от удовольствия отделяете известное удовольствие и называете его прекрасным, а удовольствий, получаемых чрез другие чувства, от блюд, напитков, любовных дел и от всего подобного, не называете прекрасным? неужели ни в этом, ни в чем другом, кроме зрения и слуха, вы вовсе не признаете ни приятности, ни удовольствия? Что́ скажем, Иппиас?

Ипп. Без сомнения скажем, Сократ, что и в других ощущениях есть очень великие удовольствия.

Сокр. Так для чего же, скажет, у этих удовольствий, которые ничем не меньше – удовольствия, как и те, вы отнимаете их имя и лишаете их названия прекрасных? – Для того, скажем мы, что не было бы никого, кто не осмеял бы нас, если бы мы захотели утверждать, что есть не приятно, а прекрасно, и обонять приятное не приятно, а прекрасно. Что же касается до дел любовных, то все спорили бы с нами, что это весьма приятно, а между тем, кто делал бы подобное, тот должен был бы делать так, чтобы никто не видел его; ибо быть видимым тут очень постыдно. Тогда как мы говорили бы это, – он, может быть, примолвил бы: «Теперь я понимаю, Иппиас, что вы давно уже стыдитесь назвать эти удовольствия прекрасными потому, что они людям не кажутся». Но я спрашивал не о том, что только кажется прекрасным, а о том, что́ есть прекрасное. – После этого мы, думаю, повторили бы прежнее свое положение, что прекрасным почитаем часть приятного, получаемую чрез слух и зрение. Этим ли ответом воспользуешься ты, или ответим что-нибудь другое, Иппиас?

Ипп. Судя по твоим-то словам, Сократ, необходимо сказать это, а не что-либо другое.

Сокр. Хорошо же говорите вы, скажет он. Итак, если прекрасное есть приятное, получаемое чрез зрение и слух, то приятное, относящееся не к этому роду, очевидно, уже не будет прекрасным? – Согласимся ли?

Ипп. Да.

Сокр. Так приятное, ощущаемое чрез зрение, скажет он, есть ли приятное чрез зрение и слух? или ощущаемое чрез слух есть ли также приятное чрез слух и зрение? – Получаемое чрез одно которое-нибудь чувство, скажем мы, отнюдь не может быть приятным чрез оба. Это тебе угодно так говорить нам; а мы говорим, что и которая-нибудь из этих приятностей сама по себе есть прекрасное, и обе вместе. Не так ли ответим?

Ипп. Без сомнения.

Сокр. Но приятное от приятного, – что-нибудь от чего-нибудь, скажет он, отличается ли этим – приятностью? Не то что одно удовольствие больше или меньше, либо сильнее или слабее: не различаются ли они тем, что из приятностей одна есть удовольствие, а другая – неудовольствие? – Нам-то это не кажется.

Ипп. Конечно не кажется.

Сокр. Посему, скажет, из прочих удовольствий вы предызбираете эти удовольствия ради чего-то другого, а не ради того, что они удовольствия; вы видите в обоих нечто такое, чем они отличаются от прочих, и на что смотря, называете их прекрасными. Вероятно, не ради того прекрасно удовольствие, получаемое чрез зрение, что оно получается чрез зрение; ибо если бы оно было прекрасно по этой причине, то другое удовольствие, получаемое чрез слух, не было бы прекрасно, так как оно получается не чрез зрение. – Скажем ли: правду говоришь?

Ипп. Конечно скажем.

Сокр. И опять удовольствие, получаемое чрез слух, не ради того прекрасно, что получается чрез слух; ибо иначе оно не было бы прекрасно чрез зрение, которого удовольствие не чрез слух. Истину ли, скажем, Иппиас, говорит тот человек, говоря таким образом?

Ипп. Истину.

Сокр. И однако ж, оба эти удовольствия, как говорите, прекрасны. – Говорим ведь?

Ипп. Говорим.

Сокр. Стало быть, они имеют нечто тожественное, что делает их прекрасными, нечто общее, находящееся нераздельно в обоих и в каждом из них порознь; ибо не иначе, вероятно, и оба они, и взятые отдельно, могли бы быть прекрасными. – Отвечай мне, как бы ему.

Ипп. Отвечаю: и мне тоже кажется, что́ ты говоришь.

Сокр. Стало быть, если оба эти удовольствия, взятые вместе, имеют какое-нибудь свойство, а которое-нибудь отдельно не имеет его, то не по этому, конечно, свойству они будут прекрасны?

Ипп. Да как это возможно, Сократ, чтобы, тогда как ни то ни другое удовольствие не имеют какого-нибудь такого свойства, то самое свойство, которого нет ни в том ни в другом, было потом свойством обоих?

Сокр. Тебе не кажется?

Ипп. Я никак не могу понять ни природы этих удовольствий, ни