Диалоги об Атлантиде - Платон

Сокр. Как приятно, Иппиас! А ведь мне, должно быть, представляется, что я что-то вижу таким, хотя, если ты находишь это невозможным, вовсе ничего не вижу.

Ипп. Не то что, должно быть, видишь, Сократ, а намеренно не хочешь видеть.

Сокр. Да, конечно; чего-то пред моею душою носится много, но я не верю этому; потому что не представляешь того же ты – человек, своею мудростью выработавший уже кучу денег, тогда как я, напротив, никогда ничего не выработал, и думаю в себе, друг мой, не шутишь ли ты надо мною, и не забавляешься ли обманыванием меня. Это мне очень часто приходит в голову.

Ипп. Никто лучше тебя не узнает, Сократ, шучу ли я или нет, если решишься говорить, что́ носится пред тобой. Тогда ведь откроется для тебя, что в твоих словах нет ничего; потому что никогда не найдешь, чтобы, чего не имеем ни ты, ни я, то самое имели оба мы.

Сокр. Как ты говоришь, Иппиас? Может быть, твои слова и значат что-нибудь, да я не понимаю. Но послушай меня, не будет ли яснее, что хочу я сказать. Ведь мне представляется возможным, чтобы то, что́ не есть ни я и мне не свойственно, ни ты, было свойственно обоим нам. И другое опять: чтобы свойственное обоим нам не принадлежало никоторому из нас.

Ипп. Опять чудеса в твоем ответе, Сократ, и еще больше их, чем перед этим. Вникни-ка: если оба мы справедливы, то не каждый ли из нас тоже? или, если каждый из нас несправедлив, то не оба ли также? либо, когда оба здоровы, то и не каждый ли? Равным образом, если каждый из нас захворал, поранен, ушибся, либо потерпел что другое, – не потерпели ли мы того же самого и оба? Да и это: если оба мы золотые, или серебряные, или из слоновой кости, или, когда угодно, благородные, мудрые, почтенные, старые, молодые, либо что хочешь другое, между людьми бывающее; то не по крайней ли необходимости и каждый из нас есть то же самое?

Сокр. Без сомнения так.

Ипп. Ну так вот, Сократ; на целое-то в вещах ты не смотришь, равно как и те, с которыми у тебя обыкновенно бывает разговор. Взяв прекрасное, вы пробуете его и каждое сущее рассекаете своими речами. Поэтому великая и сплошная по природе целость сущности скрывается от вас. То же скрылось от тебя и теперь; так что свойство или сущность ты почитаешь чем-то либо в обоих находящимся, а в каждом нет, либо опять в каждом находящимся, а в обоих нет. Так-то вы нелогичны, неосмотрительны, простоумны и не рассудительны!

Сокр. Наше дело, Иппиас, таково, что, по ежедневной в народе пословице, не то делай, что хочется, а что можется[443]. Но ты своими внушениями всегда помогаешь нам. Вот и теперь, прежде чем тобою внушено, что мы были простоумны, я хотел показать тебе еще больше, сказав, как мы рассуждаем об этом. Или не говорить?

Ипп. Ты будешь говорить знающему, Сократ; потому что я знаю, каков тот, кто ведет свою речь о чем бы то ни было. Впрочем, если тебе угодно, говори.

Сокр. Уж конечно угодно. Ведь мы, умнейший человек, были так неумны, пока ты не сказал нам об этом, что думали обо мне и тебе, будто каждый из нас есть один; а это значит, что каждый из нас есть что-то, и что следовательно, каждый – не оба; потому что мы – не один, а два. Так простодушны были мы! Но вот теперь ты уж научил нас, что если мы два – оба, то необходимо быть двумя и каждому из нас; а когда каждый – один, – необходимо быть одним и обоим; ибо сплошному бытию сущности, по мнению Иппиаса, иначе быть невозможно, но что́ – оба, то – и каждое, и что́ – каждое, то – оба. Теперь уже я сижу здесь, убежденный тобою. Напомни же мне сперва, Иппиас, один ли мы – я и ты, или ты – два, и я – два?

Ипп. Что ты говоришь, Сократ?

Сокр. То, что говорю: ведь боюсь говорить ясно, чтобы ты не рассердился, когда что-нибудь покажется сказанным на твой счет. Однако ж скажи мне, каждый из нас – не один ли и не имеет ли свойства быть одним?

Ипп. Конечно.

Сокр. Если же один, то каждый из нас не есть ли нечет? Или единицы не почитаешь нечетом?

Ипп. Почитаю.

Сокр. Так не нечет ли и оба мы – двое?

Ипп. Невозможно, Сократ.

Сокр. Напротив, оба-то – четы. Не так ли?

Ипп. Конечно.

Сокр. Но так как оба мы четы, то и каждый из нас есть чет?

Ипп. Ну, нет.

Сокр. Стало быть, нет крайней необходимости, как ты теперь же говорил, чтобы что́ оба, то был и каждый, или что́ – каждый, то были бы оба.

Ипп. Да не это, а то, что я прежде говорил.

Сокр. Довольно, Иппиас; любо, когда и одно так представляется, хотя бы другое было и нетаково. Ведь я уже говорил, если помнишь, с чего началась эта речь, что удовольствия чрез зрение и чрез слух прекрасны не тем, что́ которому-либо из них свойственно, а обоим нет, или что обоим свойственно, а которому-либо нет, но тем, что́ свойственно как обоим, так и каждому порознь. Да ты сам тогда соглашался, что и оба эти удовольствия, и каждое порознь – прекрасны. Посему-то я думал, что если оба они прекрасны, то должны быть прекрасными именно поэтому – по заключающейся в обоих сущности, а не по тому, чего в котором-либо из них недостает. Так я думаю и теперь. Скажи же мне как бы сначала: удовольствие чрез зрение и удовольствие чрез слух, если оба они прекрасны и каждое порознь, – не в обоих ли их, и не в каждом ли порознь заключается то, что делает их прекрасными?

Ипп. Конечно.

Сокр. И не потому ли они прекрасны, что как то и другое, так и оба суть удовольствие? Или поэтому-то и все другие были бы нисколько не меньше их прекрасны? Ведь если помнишь, последние представлялись нисколько не меньше удовольствиями.

Ипп. Помню.

Сокр. А между тем мы говорили, что эти-то потому прекрасны, что получаются чрез зрение и слух.

Ипп. Так и было сказано.

Сокр. Смотри же, правду ли я говорю. Говорено было, сколько я помню, что приятное прекрасно, но не всякое,